Мученик (ЛП) - Райан Энтони - Страница 3

Повествование на удивление согласуется со священным писанием в последующем рассказе о знаменитом обращении мученицы Эвадины к верующим Фаринсаля и о подлом заговоре, в результате коего её захватили и похитили гнусные служители Короны, испугавшиеся её восхождения. Элвин добавляет некоторые красочные детали, такие как смерть Брюера от рук похитителей мученицы Эвадины. Также в это время Элвин разорвал свой союз с Торией, решившей сбежать на судне контрабандистов от грядущего кризиса. Элвин утверждает, что отказался присоединиться к ней по причине некоей магической связи с Воскресшей мученицей. Зная его характер, я более склонен приписывать это его разбойничьему нюху на потенциально прибыльную азартную игру.

Какими бы ни были его мотивы, Элвин вместе с ротой Ковенанта прибыл в замок Амбрис, где мученицу Эвадину обвинили на фарсовом судебном процессе, каковой провёл малопонятный священник по имени Арнабус. Воскресшую мученицу по ложным обвинениям в государственной измене и богохульстве приговорили к смерти через повешенье, но Элвин, закованный в доспехи, позаимствованные у Уилхема Дорнмала, пробился через толпу, дабы заявить о своём праве оспорить вердикт поединком. Этот аспект истории мученицы Эвадины невозможно отрицать, поскольку его подтверждают другие источники – Элвин Писарь действительно в тот день сражался в поединке с рыцарем-командующим сэром Алтусом Леваллем, завоевав огромное признание благодаря тому, что успешно держался против прославленного рыцаря-ветерана, во всяком случае, какое-то время. В этом поединке Элвин открыл тайну, доверенную ему восходящей Сильдой Дойселль – тайну, из-за которой её приговорили к Рудникам: король Томас Альбермайн на самом деле был незаконнорождённым сыном своего защитника и не имел никаких прав на трон.

Побеждённый разъярённым рыцарем-командующим, Элвин был спасён от смертельного удара Воскресшей мученицей. Соскочив с эшафота, мученица Эвадина ударила сэра Алтуса украденным мечом, в то время как соединённые силы солдат Ковенанта и верующих керлов начали атаку на роту Короны. В последующем хаосе мученица Эвадина и её последователи вытащили полумёртвого Элвина и вынесли его в те самые леса, где он провёл свою непутёвую юность. Мученица и разбойник теперь соединились в восстании, но мог ли такой союз продлиться долго?

ЧАСТЬ I

Меня иногда спрашивали, пускай и только шёпотом: «Восходящая, а был ли Бич на самом деле? Правда ли, что Серафили обрушили на Землю огонь и разрушение, дабы очистить её от Малицитов? Можно ли поверить, что тысячи людей погибли и великие города были уничтожены в этом ужасе огненного спасения?».

Мой ответ – пускай многие и проклянут меня за него – всегда был таким: «А разве это имеет значение?».

Из «Завещания восходящей Сильды Дойселль»,

Записанного сэром Элвином Писарем

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Оказалось, во сне меня поджидал Эрчел. Из всего множества мёртвых душ, усеивавших мою память, она выбрала его. Не милую Герту с ловкими пальчиками. Не Декина – страшного, безумного, но иногда и мудрого Короля Разбойников. И даже не набожного зануду Конюха, которого я оставил убитым одной снежной ночью много лет назад. Нет, это Эрчел приветствовал меня плотоядной ухмылкой. Заляпанные зубы темнели на белом фоне побледневшего лица, и свежая кровь капала с порванной ткани в его паху. Несмотря на ухмылку, я видел, что ему неприятно меня видеть, но, с другой стороны, кастрация оказывает удручающий эффект даже и на самую добрую душу, хотя уж он-то при жизни добрым никогда не был.

– Пришёл посмотреть, да, Элвин? – спросил он, наклонив голову и почёсывая тощую шею. Пока он говорил, она вытягивалась и изгибалась, словно змея, а говорил Эрчел скорее голосом отчаявшегося попрошайки, чем оскоплённого обиженного садиста. – Пришёл посмотреть, что натворил, да?

Его руки и пальцы казались длиннее и тоньше, чем я помнил, и он скрёб и тыкал ими по наручу моих доспехов, закрывавшему предплечье, оставляя кровавые следы на металле.

– Значит, ты теперь рыцарь? – ликующе прошипел он, покачивая головой на удлинённой шее. – Высоко поднялся, да? Выше, чем бедный Эрчел и мечтать смел. Достаточно высоко, чтобы поделиться монеткой со старым другом.

– Я не рыцарь, – ответил я и дёрнул рукой, избавляясь от его прикосновения, которое жалило, несмотря на доспехи. – И мы никогда не были друзьями.

– Только не бей кулаками бедного старого Эрчела. – Он злобно насупился, пригнувшись, и вцепился длиннопалой рукой в кровавое месиво у себя между ног. – У него теперь нет причиндалов, помнишь? Ты позволил той мелкой сучке отрезать их.

– Ничего я ей не позволял, – напомнил я ему. – Хотя не могу сказать, что стал бы её останавливать.

Он стиснул зубы и издал звук, в котором гротескно смешивались смех и шипение.

– Она получит то, что грядёт, – заверил он, стуча зубами, за которыми в тёмной нише рта извивалось что-то тёмное и влажное. – Уж ты-то проследишь за этим.

Охваченный внезапной яростью, я потянулся к мечу, выхватил его и обнаружил, что Эрчел уже убрался за пределы досягаемости клинка.

– Иди, иди, – сказал он, маня меня к себе. – Неужели не хочешь взглянуть на то, что ты натворил?

Порыв ветра укрыл туманом окружающие нас пучки травы, превратив Эрчела в сутулую тень. Мягкая земля захлюпала под сапогами, когда я пошёл за ним, влекомый любопытством в той же мере, что и желанием рубануть по нему – в мире бодрствования я был лишён такого удовольствия. Ясно было, что мы на болоте, хотя мне и не знакомом. Туман густел повсюду, скрывая все приметы, кроме неровных, скрюченных силуэтов каменистых верхушек, которые торчали из болот, словно неподвижные чудовища во мраке. Где бы мы не находились, я этих мест не знал.

Вскоре в этом тумане я потерял Эрчела из вида и некоторое время шатался по болоту в бесцельных поисках, пока тихий крик какого-то невидимого зверя не привлёк меня, словно маяк. В этом непривычном крике смешивались скрежещущее шипение и утробный рык, звучавшие всё громче, и к ним присоединялся хор других нестройных звуков. Источник открылся, когда ветер снова развеял туман: на полузатопленном трупе сидела большая птица. Я таких никогда не видел – размером с орла, но без капли величия. Как и у Эрчела из сна, голова птицы покачивалась на удлинённой шее, а блестящие выпученные глаза с мрачным голодом смотрели на меня над клювом, покрытым пятнами крови и похожим на колючий тесак. Клюв раскрылся, и птица издала очередной уродливый крик, который эхом повторили многочисленные глотки в округе.

– Говорят, их называют стервятниками, – сообщил мне Эрчел. Его глаза блестели от наслаждения при виде моего ужаса и отвращения.

Осматриваясь по сторонам, я увидел, что птицы заполонили всё болото, куда хватало взгляда – сотни, а то и тысячи размахивали крыльями и постоянно трясли головами, а потом раскрывали клювы и добавляли свои голоса в общий хор. Им было о чём петь, ибо этим тварям досталось огромное количество падали. Птиц здесь было много, а трупов – ещё больше. Они лежали, частично погрузившись в болотную воду. Одни были солдатами, и их доспехи тускло блестели на приглушённом солнце. Другие были керлами, и среди них лежали дети и старики. Тут и там я замечал яркие цвета аристократической одежды. Все умерли насильственным путём, и болото покраснело от крови, капающей из их многочисленных ран.

– Вот, Элвин, – сказал Эрчел, пронзительно хихикнув. – Вот что ты натворил…

Из моего горла вырвался крик, и я, высоко подняв меч, бросился на него, чтобы зарубить. Но, как это часто бывает во снах, из моих действий ничего не вышло. Эрчел исчез, и клинок встретил воздух.

– Понимаешь, ты спас её.

Я крутанулся и увидел, что он, ухмыляясь, пригнулся за моей спиной. Его лицо исказилось в той же злобной радости, которую я видел, когда он принимался пытать живое существо.

– Ты спас Воскресшую мученицу, – протянул он, и в его голосе появились напевные интонации. – И наполнил мир трупами…