Там за горизонтом (СИ) - Войтенко Алекс - Страница 23

Тоже самое касалось сбора вещей. Кто-то, из организаторов, притащил обычный советский чемодан, набитый довольно приличными гражданскими вещами моего размера, но даже не задумался о том, что в Германии не продают, не советских чемоданов, ни тем более вещей выпущеных на советской фабрике. В итоге из казармы притащили мой собственный чемодан, купленный на рынке Самары. Как оказалось, на нем имеется крохотная бирка, говорящая о том, что он произведен в Германии еще в конце прошлого века. Этого оказалось достаточно, чтобы утвердить именно его. Правда из него выбросили все, что приобрел я сам, невзирая на то, что купленный мною костюм был пошит в Цюрихе, но выглядел слишком шикарно. И вложили всю одежду, произведенную в Австрии и Германии. Подчас несколько больших размеров, только из-за того, что новая мне, как бы не подходила, ведь я должен был изображать обычного работягу, а ношенная не всегда оказывалась нужного размера. При этом, чаще всего использовали одежду Московских коминтерновцев.

Честно говоря, я к этому времени, уже похоронил мысли о том, что когда-то встречусь со своими сбережениями, и всецело был занят подготовкой к ожидающей меня деятельности, заранее готовясь к самому худшему. И появление моего красавца-чемодана, позволило взглянуть на свою будущую работу, с гораздо большим оптимизмом. Наличие денег, позволяло надеяться на то, что я не сдохну из-за чудовищной инфляции в Германии, и смогу выжить и наладить и свой быт, и качество ожидаемой от меня деятельности. Тем более слыша споры руководителей, даже не рассчитывал на то, что выданная мне сумма, позволит, хотя бы без проблем адаптироваться в чужой стране.

Больше всего, меня расстроило то, что забрали мой полушубок, прямо указав на то, что в Германии такого не носят. Во всяком случае обычные работяги, для них это слишком дорого. Вместо него, мне было выдано, изрядно потертое демисезонное пальтишко, ранее принадлежащее одному из руководителей Исполкома, ну а ему, в качестве компенсации за потерю верхней одежды, мой полушубок. Когда-то это пальто, может и смотрелось очень даже неплохо, сейчас, трудно было это утверждать, но никакие претензии не принимались.

Десятого июля 1921 года. за два дня до завершения съезда Третьего Интернационала, меня посадили в поезд, следующий в Берлин. На дорогу и для устройства на месте было выдано двенадцать тысяч немецких марок, и был дан хороший совет, не затягивать с покупкой или в крайнем случае, съемом жилья, потому, что цены растут не по дням, а по часам, а дополнительной помощи, в ближайшее время, ждать неоткуда. Границу я пересек вполне нормально, правда некоторые проблемы возникли на Польском таможенном переходе, но предъявленный паспорт немецкого гражданина, снял все вопросы. Как бы то ни было, но Германию в Польше, пока уважали.

В Берлине, сразу же пересел на поезд, отправляющийся в Мюнхен, и далее в Вену. Правда Австрия не входила в мои планы, и конечной станцией для меня был крохотный городок, расположившийся на самой границе с Австрией, под названием Зальцбургхофен. Причем с австрийской стороны находился почти тезка этого городка значительно больший по размеру Зальцбург. Тот городок, в котором мне предстояло жить, скорее был похож на большую деревню, с населением чуть больше полутора тысяч человек, расположившуюся среди холмов в предгорье Альп, на стыке двух речек Залах и Зальцах. До ближайшей горы, поднимающейся к самым облакам, было не больше десяти километров. Впрочем, благодаря близкому горному массиву, здесь было достаточно комфортно, не идеал, но все же. Теплый сезон длился с середины мая и до середины октября. Температура в это время, повышалась до двадцати-двадцати пяти градусов с редкими дождями. Преобладающее количество осадков происходило в зимний период с декабря по март. Но ниже минус пяти градусов, температура опускалась очень редко. Снег если и выпадал, то держался очень недолго, быстро тая и превращаясь в слякоть. Впрочем здесь зима ощущалась гораздо легче чем в России, даже в близлежащих деревнях, в одной из которой я и нашел себе пристанище, улицы и дороги были заасфальтированы, и такого бездорожья как в Союзе, здесь практически не наблюдалось.

Местное население в основном занималось скотоводством, выращиванием овощей и лесозаготовками. Кроме того, через город проходила железнодорожная линия, соединяющая Австрию с Германией. И только она давала городку, как минимум половину рабочих мест.

Купленный мною домик, с небольшим приусадебным участком на берегу реки Залах, находился в деревеньке Фельдкирхен, в пяти километрах от железнодорожной станции. И мне пришлось выложить за него почти десять тысяч немецких марок. В итоге, у меня на руках оказалась сущая мелочь, которой едва хватало на еду, но вдруг оказалось, что те самые фунты, что я перед отъездом из заимки взял с собою в дорогу, здесь очень даже в цене, да и обменять их на марки, или даже оплатить ими любой товар, проще простого, и если сейчас за один доллар давали до ста девяноста марок, то за те же фунты, в пять раз больше. При этом цены росли как на дрожжах. С работой было все гораздо хуже, хотя после нескольких дней поиска, мне повезло устроиться помощником механика в железнодорожное депо. О должности шофера, не было и речи. Если здесь и имелись грузовые автомобили, то только у пары богатых скотоводов, и три легковых автомобиля у инженера, директора паровозного депо, и начальника Таможенного поста.

Купленное мною жилье, представляло собой, каменно-кирпичную постройку, размерами шесть на восемь метров. С высоким каменным цоколем, за которым скрывался полуподвал, который был разделен надвое, и отдельным входом в него. В левой половине находились деревянные лари, для хранения овощей, а у стен стояли старые шкафы, видимо снесенные вниз после замены мебели, в которых предполагалось хранить домашние заготовки. Правда сейчас все они были пусты, за исключением проросших остатков картофельных клубней в одном из ларей.

За стеной находилась домашняя мастерская. Судя по наличию большого деревянного верстака, нескольких ржавых столярных инструментов, которые были брошены в углу, и обрезков пиломатериалов, которые не удосужились убрать, бывшие хозяева, здесь когда-то обитал человек занимающийся обработкой дерева. Из доставшегося мне инструмента, обнаружилась несколько поведенная пила на которой отсутствовало половина зубьев, тяжелый молоток без ручки, треснувший по обуху топор без топорища, и заржавевшие до полного изумления клещи. Впрочем, для начала я был рад даже этому, потому что в поленнице хоть и присутствовали чурбаки, а вот порубить их было просто нечем. Разумеется, чуть позже я приобрел все необходимое, но первое время, приходилось как-то изворачиваться.

Жилая часть дома также была разделена на две части. В правой располагалась кухня, причем дровяная печь была поставлена таким образом, что одновременно обогревала и жилую комнату и частично мансарду, за счет широкой трубы, проходящей через нее. Вместе с кухней мне достался большой дубовый вполне приличный стол, который оставили скорее потому, что он просто не проходил в проем двери, а разбирать его на части, было или лень, или хозяева не знали, как это сделать. Пара колченогих табуретов, и небольшое количество посуды.

Оставленная посуда состояла и огромной чугунной сковороды, на которой за один раз можно было испечь как минимум штук пятьдесят яиц, то есть готовить на ней для одного человека, было по меньшей мере глупо, может именно поэтому ее и бросили здесь. Кроме того, имелось несколько глиняных и одна металлическая миска. К моему огромному удивлению в столе, в самом дальнем углу под грудой какого-то хлама, обнаружились две новенькие медные кастрюли, стоявшие одна в другой. Похоже их просто не заметили, решив, что среди валяющейся там какой-то мелочи и мусора, не может оказаться что-то дельного.

В комнате стоял диван похожий на тот которым я пользовался в Самаре, правда у этого была порвана обивка, но на первое время он мне вполне подходил, и перекосившийся платяной шкаф, с оторванной дверцей. Из комнаты, вдоль внешней стены поднималась неширокая лестница, по которой можно было попасть в мансарду. Крыша оказалась утеплена проложенной между стропилами соломой и изнутри подбита тонкими деревянными плашками, в торце крыши на фронтоне имелось небольшое окно. Сейчас здесь было несколько душно, но помня мансарду в Страсбурге в прошлой жизни, сомневаюсь, что зимой здесь будет достаточно тепло. Хотя труба от печи поднимающаяся вверх была остаточно широкой и находилась как раз посередине мансарды, как бы перегораживая ее на две части, из-за чего в дальней части было несколько темновато. Впрочем, мне хватало и нижней комнаты. Тем более что никакой иной мебели, кроме той, о чем было рассказано выше, в доме не наблюдалось.