Герой (СИ) - Конычев Игорь Николаевич - Страница 16

— Бородино, — прошептал я.

— Откуда вам это известно? — вскинул брови Нечаев. Он нечасто демонстрировал окружающим свое удивление, но сейчас не сдержался. — Военный совет проходил в строжайшей секретности.

Вопрос главы Тайной канцелярии застал меня врасплох. Спустя мгновение я убедился в том, что если в доме бьется посуда, то это к счастью. Не успел стихнуть раздавшийся со стороны столовой звон разбитого стекла, как следом прозвучал строгий голос Деи:

— Злата…

— Злата, — эхом повторил я.

— Что, Злата? — не понял Нечаев.

— Злата на хвосте принесла, — солгал я. — Она разузнавала для меня последние новости и сказала, куда двигаются наши бойцы. Она же дочь Великого Полоза. Чувствует колебания земли.

Кажется, услышанное удовлетворило главу Тайной канцелярии. Я же поспешно сменил тему разговора:

— Вам что-нибудь известно о покушении на меня?

— Это дело рук сектантов, — отозвался Нечаев. — Хотели дестабилизировать общество вестью о гибели спасшего Москву героя. Мы скоро отыщем их убежище и ликвидируем всех зачинщиков.

— Я хотел бы в этом участвовать.

— Желаете отдавать долги лично? — улыбнулся Петр.

— Именно, — я кивнул. — А еще у меня к вам просьба.

Нечаев вопросительно поднял бровь.

— Мне нужно поговорить с Кутузовым, — произнес я. — Срочно.

Визит к Императору пришлось отложить. В свете событий на реке Неман наша армия спешно отступала. Оставлять людей на убой между полозами и французами никто не собирался, поэтому бойцы спешили к Москве. Разумеется, потери имелись, причем немалые и, к сожалению, с каждым днем они только росли.

Наполеон со своими войсками уверенно двигался вперед. Именно поэтому действовать приходилось очень быстро. Правитель Российской империи приказал Кутузову не подпускать врага к Москве. И светлейший князь собирался выполнить приказ любой ценой. Это я понял из короткого разговора, который смог устроить нам Нечаев.

Впрочем, тут имелась заслуга не только главы Тайной канцелярии, но и моя собственная. Никого другого Кутузов, скорее всего, и слушать бы не стал. Но, принимая во внимание мои былые заслуги и доверие, которое оказал мне сам Император, великий полководец согласился на аудиенцию.

Мы встретились в деревне Шевардино, где наши войска спешно возводили укрепления. Я прибыл в драгуне, чтобы сэкономить время, которого и так почти не осталось. С высоты Чернобога суетящиеся внизу солдаты больше походили на муравьев, перед закатом стремящихся сделать все необходимое прежде, чем закроются входы в муравейник.

Служивые сразу заметили приближающегося воронёного драгуна. Некоторые встречали меня с улыбкой, другие с недоверием. Находились и те, кто поспешно отводил глаза и крестился. Вокруг Чернобога теперь ходило множество слухов и суеверий. Его считали как вестником победы, так и посланником смерти, потому как любое его появление сулило неминуемое кровопролитие.

Но я плевать хотел на суеверия. Битва при Бородино свершится как с моим участием, так и без него. Но объяснять это каждому солдату не имело никакого смысла. Ведь их тут собралось столько, что у меня глаза разбегались. Десятки тысяч бойцов, коней и сотни орудий производили неизгладимое впечатление.

Несмотря на то, что о войне я знал не понаслышке, современные ее проявления не предполагали такого скопления живой силы, как здесь и сейчас. Соберись столько солдат в одном месте в моей реальности — противник живо накрыл бы всех артиллерией. Но в этом времени еще не появилось Сталина, который сказал бы, что артиллерия — бог войны. На этом поле боя ведущую роль играли драгуны.

Чуть в стороне от лагеря созданные из абсолюта колоссы замерли ровными рядами в немом ожидании боя. Драгуны являли собой воплощение самой стихии войны: безжалостные, неумолимые и неотвратимые они смотрели за горизонт, туда, откуда придет враг.

Я никогда прежде не видел столько боевых доспехов разом, но знал, что здесь собраны далеко не все: по пути из Москвы мне довелось видеть и другие группы драгунов. У каждого из управителей была своя задача, и от того, сколь умело он выполнит ее, зависели судьбы не только его сослуживцев, но и всей Российской империи.

Впрочем, это утверждение касалось и любого из обычных бойцов. Все они преисполнились мрачной решимости и держались храбро. Я же, покинув Чернобога и проходя меж ними пешком, надеялся, что каждый солдат переживет этот бой.

Но все мы знали, что такого не случится…

Хмурые бойцы провожали меня мимолетными взглядами. Те, кто не видел, как я спустился с воронёного драгуна, недоумевали, что среди армии накануне битвы делает молодой парень в гражданской одежде. Но, несмотря на читавшиеся в глазах вопросы, никто из служивых не заступил мне дорогу.

— Михаил Семенович, я полагаю? — из общей массы вышел юноша с пышными бакенбардами и ясными, воинственно сверкающими глазами.

— Он самый, — я кивнул надеясь, что с прошлым Воронцова покончено и у этого парня нет ко мне никаких личных счетов — сейчас было не до этого. — С кем имею честь?

— Алексей Кожухов, — молодой человек чуть склонил голову. — Адъютант генерала Михаила Илларионовича Кутузова. Он велел мне встретить вас и сопроводить в его шатер.

— Рад знакомству, Алексей, — я пожал руку парня, который казался чуть младше меня. — Ведите.

— Следуйте за мной, — несмотря на то, что под каблуками его начищенных сапог вместо плаца расползалась грязь, адъютант Кутузова ловко развернулся на месте и повел меня вперед.

На самом деле я приметил ставку командования еще с высоты Чернобога и уже продумал маршрут, но отказываться от сопровождения не стал.

— Михаил Илларионович высокого мнения о вас, — негромко сказал мне молодой адъютант, когда я догнал его. — Но не весь командный состав разделяет его мнение.

— Мне ждать чего-то неприятного? — сразу спросил я, оценив честность и прямоту сопровождающего.

— Нет, — Алексей покачал головой. — Если, конечно, вы не вызываете на дуэль за каждый брошенный в вашу сторону пренебрежительный взгляд. — Парень посмотрел на меня и улыбнулся. — Не сочтите за дерзость, граф, но ваша храбрость граничит лишь с вашей дурной славой.

— Дурная слава в прошлом, — заверил я спутника. — Что же до пренебрежительных взглядов — они меня не трогают.

— Рад слышать. Сейчас не время для дуэлей. Положение дел таково, что мы не можем терять ни опытных командиров, ни управителей драгунов.

— Это ваши слова или Кутузова?

— Светлейший князь велел по пути ввести вас в курс дела, — отозвался Алексей, перед которым, несмотря на его юный возраст, расступались солдаты. — Перед боем на душе у многих неспокойно. Всякое может случиться.

— Понимаю, — хмуро кивнул я, так как ситуация была мне слишком уж хорошо знакома. Каждый на взводе. На нервы, которые натянуты гитарной струной, лучше никому не действовать.

Не лучшее время для разговора. Но другого уже не будет.

С низкого осеннего неба заморосил легкий дождь. Прохладный ветер взъерошил мои непослушные волосы и принес с собой запах свежести. Невысыхающая грязь уныло чавкала под ногами, а где-то под пузатыми темными тучами хрипло закаркало воронье. Перед боем время вело себя не так, как обычно, то замирая в моменте, то ускоряясь, будто на перемотке. Несмотря на то, что ощущения у меня каждый раз были яркими, за время службы в прошлой жизни я успел к ним привыкнуть.

Адъютант Кожухов, наоборот, держался настороженно. Пусть он и умело прятал волнение за маской невозмутимости потомственного аристократа, я видел, что молодой человек напряжен, словно взведенная пружина. Молчание давалось ему тяжело, как и вынужденное бездействие.

— Алексей, вы управитель? — поинтересовался я, чтобы отвлечь парня от тяжелых мыслей.

— Нет, — покачал он головой. — Уж не знаю, к счастью ли или к горю, но мой дар не пробудился. Я младший в семье, и трое моих старших братьев — управители, а отец — нет. Право сказать, никому не ведомо, как Господь определяет, кто достоин дара, а кто нет.