Джунгли, Секс и Чипсы! (СИ) - "Focsker" - Страница 60

«Укому, Кисунь, Мир-ри, все трое беременны». Даже в самых лучших, радужных исходах мирной жизни Олай не могла мечтать о подобном в столь короткие сроки, но сейчас, когда племени требовались воительницы, новая жизнь стала бременем. Беременность есть ничто иное, как благословение, время, когда собирательница, охотница и наследница уравниваются в правах, становятся теми, кто, не вредит миру, а наоборот, ищет в нём гармонии. Несёт в себе и взращивает новую жизнь, ожидая появления нового наследия. Именно наследие, наследники и наследницы — это то, чего добивалось всё живое, и… Сила Агтулха сыграла с ними всеми злую шутку. Как бы старейшины не противились и не кляли старого Воина Добрыню, теперь у Олай нет выбора. Либо она слушает его, соглашается оставить идею полностью уничтожить врагов на берегу, либо в одной из битв сама увидит, как её беременная дочь, либо же Мир-ри, либо любая другая «несущая жизнь», кошка, гибнет вместе со своим наследием. Отец Агтулха, Кацепт Каутль, Небесный Мудрец, требовал места в совете, хотел знать, чего добиваются и желают кетти, взамен обещая направлять Избранного в нужные «пещеры». Добрыня сдержал своё слово, Агтулх тоже…

— Стало быть, пришёл и мой черёд… — говорит Олай Дав-Вай. — Эй, приведите сюда эту девку с зеленым туманом, живо!

Беременных выгнали из шатра, после чего знахарка и ещё несколько старух, готовых попасть под действие проклятья, взяли её в окружение. Марии предстояло явить очередное чудо. Захватчицы, их прибытие и огромное количество раненых, убитых сильно ударили по морали племени. «Нехватало ещё и одержимого темными духами лучшего воина…» — кляла себя за слабость, беспомощность староста, после чего в грубой форме велела Марии браться за работу.

Прошедшая ночь выдалась тяжёлой для всех. Кошки выли от боли и печали, лезли из кожи из-за Агохлу и Онохо. С прибытием в селение ночью нового самца, чей запах даже Кетти отмечался особенной сладостью, произошло несколько стычек. Неосведомлённые воительницы, державшиеся до последнего времени на краю охотничьих угодий, решили сразиться с сёстрами Агтулха. Получили по лицу от своих же, обиделись, началась возня; несколько особо буйных особей Олай пришлось связывать, а после пороть лично. В ночь Агохлу и Онохо даже боль может носить целебные свойства.

Хотя, помимо лёгкого помутнения рассудка в собственных рядах, нашлась проблема более глобальная. Теперь, когда Божественный Корень Агтулха показал свою действенность и эффективность, требовалось с осторожностью и тщательностью подбирать кандидаток на соитие. Ведь, как говорила Кисунь, Цветок его обладает поистине божественной силой, вставать по несколько раз, и не в неделю, а в день!

«Это ж он так всю деревню обрюхатит за сезон… а воевать-то тогда кто будет?» — Олай оставляет знахарку и Марию. Выходит на улицу и присаживается на свои мягкие хвосты, старыми руками берётся за уставную за бессонные дни и ночи голову. Могла ли она подумать, что может произойти нечто подобное, что есть во всём свете, на земле и в небе самец, способный на такое истинное чудо? — Нет, не могла и даже не мечтала. Задрав голову, старуха спиной откидывается на землю, глядит куда-то вверх и смеётся. Объёмные и пушистые облака плыли по синему необъятному небу. Олай не могла схватить их, сжать и выжать своими руками, заставить проливать пресный дождь по своей воле. Но это не означало, что без неё, в этом мире не прольётся дождь. Олай знала, каждая тучка, каждое облачко существовало лишь для одного — для того, чтобы когда-то вновь разродиться, стать прохладным спасительным дождём или всесокрушающим тайфуном. Самки Кетти, Чав-Чав, других племён — это облака, до которых всегда пыталась дотянуться Олай, а Агтулх Кацепт Каутль — холодный ветер, способный заставить небеса разродиться. «Теперь-то я смогу прикоснуться к истинному величию…» — подняв руку к небу, Олай внезапно осенила мысль:

— Вот оно что… Вот почему старый Лис, Воин и Мудрец Добрыня говорил, что нужно привлечь больше самок разных видов в поселение. Он знал, что я испугаюсь, если внезапно все вокруг обрюхатятся, не останется кому сражаться, и все решат сбежать. Именно поэтому он привлёк медоеда, эту вонючую Гончую. Сила Агтулха, она слишком велика для одних лишь Кетти, она способна сжечь нас, уничтожить весь воинственный настрой, вынудив только и думать лишь о защите собственных детей. — Олай сжала кулак, оскалилась, — Да… сейчас лучший момент, чтобы отомстить нашим старым врагам. Но не так, как обычно, по-другому. Мы должны показать им божественную силу, небесное благословение Кетти. Агтулх Кацепт Каутль — он сокровище, которым можно купить почти любую самку. Агтулх Кацепт Каутль — он и оружие, что своим добрым сердцем, красотой, запахом может уничтожить любую неугодную ему личность, а быть может даже род. Агтулх — он наше настоящее, с его Цветком, Божественным корнем, мы с Мудрецом сможем выстроить новые отношения с соседними племенами. Агтулх, с настоящим — ты и наше будущее, ведь именно твои дети откроют для всех нас новый мир, мир, в котором сошедшие с небес боги сольются воедино с простыми смертными. Теперь я поняла… я поняла тебя, хитрый старый лис.

Второй береговой форт Торговой республики Рагозия.

Дом адмирала Рогинии Глатческо.

За длинным, прямоугольным столом, выполненным из массива дуба, собрался весь командный состав Колониальной миссии Рагозии. Во главе стола, попивая вино и прожигая взглядом начертанную со слов пленников карту, сидела адмирал Рогиния Глатческо. Даже для континентальных государств она считалась личностью крайне экстравагантной, неординарной, авантюрной, местами даже безумной. К тому же, она обладала крайне высоким ростом — два метра и десять сантиметров.

Статности ей придавали нетипичные для рагузцев длинные, искусственно выпрямленные волосы цвета спелой пшеницы. Серые глаза источали задумчивость, опаску и тревогу, а единственный, растущий из лба острый рог символизировал принадлежность к исключительному аристократическому роду — роду бывших королей и нынешних Верховных судей Рагозии. Простые женщины завидовали её большой груди, солдаты и матросы восхищались её силой и навыками, а дворянство, скрипя зубами, старательно держало своих мужей и сыновей подальше от Рогинии Глатческо, прослывшей лиходейкой, падкой до чужих мужчин.

После поражения Торговой республики и их союзников на суше парламент Рагозии находился в полушаге от роспуска. Выплаты контрибуции опустошили казну; ввод новых налогов и их увеличение сделали народ беднее, а торговцев злее. Страна нуждалась в новых торговых путях, ресурсах, товарах, и чем их стоимость ниже, тем лучше для республики. А что может быть лучше для торговца, чем что-то бесплатное, на безвозмездной основе отнятое у другого? Конечно же, лишь очередное «нечто», что дороже предыдущего.

Перед Глатческо была поставлена задача: раз и навсегда разобраться с южными варварами за далёкими горами, хребтом, установить над побережьем контроль республики, построить порт и после начать экспорт всего, что только плохо лежит — пушнина, тропические овощи и фрукты, диковинные звери и птицы, когти и черепа отдельных хищников, качественная древесина и, конечно же, рабы. Торговая республика давно отказалась от рабских оков; однако их враг с радостью принимал платежи по контрибуции «живым весом». Поэтому Рогинии предстояла сложная задача: схватить тигра за глотку, не задушив его, приручив и надев на него ошейник.

— У нас новейшие аркебузы и пистоли, кирасы отлично показали себя в отражении стрел… — говорит одна из советниц адмирала. — Разоружим корабли, поставим пушки на колёса и отправимся в джунгли. С такой огневой мощью нам ничего не страшно.

Откинувшись в кресле, спущенном с адмиральской галеры, Глатческо спрашивает у говорившей советницы:

— Вы и вправду хотите заставить наших солдат таскать эту тяжеленную дуру по непроходимым джунглям? По кустам, буреломам, завалам? Так хотите подарить нашему врагу очередной трофей? — На вопрос адмирала советница лишь улыбнулась.