Джунгли, Секс и Чипсы! (СИ) - "Focsker" - Страница 4
- Предыдущая
- 4/76
- Следующая
Рядом с кошкой появляется другая женщина, также с луком, и… о боже, да они ведь полностью голые! Смуглые сиськи с коричневыми сосками на выкат, на поясе только ремень, а ниже, обросший мехом лобок. Они что, зверо-нудисты, племя отшельников каких⁈
— Кто они? — вполне себе по-нашему спрашивает дальняя кошка у ближней.
— Не знаю, та вроде самка, а это, похоже, настоящий самец, только говорит как-то странно. Может, на ум хворый…
Опа… неудобненько вышло.
— Вы меня понимаете?
Кошка напротив кивнула, убрала оружие, резко схватила левой когтистой рукой за голову и, потянув, с корточек уронила меня в воду. Бутылки попадали, кошка, ноздрями втянув мой запах, захихикала.
— Настоящий самец, ещё и потный, приятный запах, вкусный…
Блять, только не это. Реально испугавшись, я дёрнулся, попытался оттолкнуть нудистку, но сильная рука её, словно железные тиски, сжала мою голову. Кожей ощутил касания острых ногтей и то, что она в разы сильнее меня физически.
— Не дёргайся, а ты готовься к смерти! — со словами, издав лёгкое шипение, переводит свой взгляд на Оки хищница. Проклятье, точно каннибалы, нужно что-то делать, как-то ей помочь. Разбивая колени о камни, издав рев, со всей силы, всей дури, что есть, пытаюсь встать, схватить кошку и кричу:
— Убегай!
Острые когти режут кожу на голове. Голова моя из-за пота и проступившей крови выскальзывает из когтистой хватки, упирается в мягкие груди. Обхватив ту руками, сжимаю их в замке, надеясь не дать той выстрелить. Оки порывается встать, я слышу по камням, по шороху, быстрому шагу, и… Удар, потом женский визг, крик, кто-то подошёл к нам сзади и ударил по Оксане. Не успела, она не смогла убежать, мы обречены. Моя попытка завалить кошку на землю увенчалась успехом. Я сверху, давлю на неё всем телом и пытаюсь выхватить хоть какое-то оружие. Её кисти сильны, пальцы ловкие и длинные, к моменту, когда стрела оказывается в спорном положении, меня уже оттаскивают две сильные пары рук. Только не это, только не так, не хочу, чтобы меня жрали, не хочу умирать!
— Пустите, отпустите нас, мы ничего не сделали! — Во всё горло, брыкаясь и дёргая ногами, пытаюсь сделать хоть что-то, но эти руки, те, кто позади, вцепились в меня мёртвой хваткой.
— Ох какой бунтарь… — Вновь доносится голос, мягкий, женский. Неужели меня держат женщины, как они могут быть настолько сильными⁈ На земле, в старых травах, в полуобморочном состоянии замечаю Оки. Её лоб разбит, прихватив девочку за волосы, её голову приподняли над землёй, поднесли к шее нож.
— Прошу, не надо! — Как баба, верещу я и, слава богам, мольбы мои были услышаны. Женщина, склонившаяся над Оксаной, замерла. — Пожалуйста, пощадите её, я сделаю всё, что смогу, только не трогайте. Мы ведь с миром пришли, мы ничего не делали, не крали, пожалуйста, не убивайте…
— Чего ждёшь? — Встав и отряхнувшись, кинула недовольный взгляд на подругу зелёноглазая кошка.
— Он так слёзно просит…
— И что, думаешь, если пожалеешь, у него от этого на тебя встанет?
О чём они? Не понимаю. Девушки смеются, хихикают. Каждый раз, когда первая подносит нож к горлу Оксаны, они вынуждают меня кричать, просить, умолять их. Им это нравится? Они получают от этого удовольствие⁈ Что с этими женщинами? Звери. Они выглядят и ведут себя как настоящие звери!
— Хватит играться с чужаками, — властно произносит пятая, самая крупная и мускулистая кошка, появившаяся из-за кустов. В её чёрных как смоль волосах торчало красное перо. Ростом она чуть выше метра восьмидесяти, в плечах превосходила меня, а грудь её выглядела неестественно упругой, я бы сказал даже накаченной.
— Прошу, не убивайте, пожалуйста… — заплакала с земли очухавшаяся от удара Оксана.
— Позорище, — глядя на неё, выдала баба-командир, — без оружия, в слезах, в грязи, перед мужчиной рыдаешь и скулишь, молишь о пощаде. Как только смелости набралась выть как побитая псина. Есть ли в тебе хоть немного храбрости?
— Простите, простите, не убивайте, пожалуйста не убивайте… — в рыданиях заливалась ничего не понимающая Оки. Чёрт, я ведь тоже ничего не понимаю. Что за амазонки, что у них тут за правила обитания, почему с ней говорят как с мужчиной?
— Послушайте, скажите, что вам нужно, я сделаю всё, что мне по силам, только отпустите!
Меня вновь услышали, отпустили, и я тут же кинулся к малой. Со лба её сочилась кровь, убираю её майкой. Едва взглянув на наших пленительниц, вновь сталкиваюсь взглядом с застывшим у моего лица оружием — на этот раз копьём, моим собственным. Держит его та же зеленоглазая здоровячка.
— Никогда не видела таких смелых мужских глаз, — облизнувшись, говорит она. — Как и не видела столь убогих самок. Чувство отвращения подталкивает меня убить эту убогую и забрать тебя в племя, сильного, молодого самца. Соглашайся: ступай с нами, истинно сильные самки окружат тебя заботой, лаской, подарят сотню, нет, даже три сотни сильных деток. А если дашь со своим семенем жизнь мальчику, тебя осыпят золотом и камнями с ног до головы!
— А что с ней? — взглянув на Оки, спрашиваю я.
— Это животное недостойно жизни и умрёт, как только ты отойдёшь. Я буду милостива, убью её с одного удара, даю слово.
— Отказываюсь!
— Мальчишка… — рычит кошка.
— Госпожа, — внезапно дёрнула ту за рукав другая, та, которую я завалил на землю. Из всех она казалась самой маленькой, хотя внешне — цветом глаз, кожей, мехом — они были практически идентичны. — Это точно чужеземцы, и упали они в угодьях Чав-Чав. Если они прознают, что мы здесь охотились, и тем более, что угнали у них мужчину, вашу дочь-заложницу, наследницу рода, повесят на собственных кишках, а деревню уничтожат.
— Плевать, с молодым мужчиной мы построим новую, нарожаем ещё смелых воительниц и отомстим! — Говоря обо мне как о быке-производителе, заявляет бой-баба.
— Госпожа, поглядите на ту суку за его спиной… Поглядите, как он за неё борется, ваша дочь умрёт напрасно, если он решит откусить себе язык или перегрызёт вены. Поглядите на его решимость защищать это ничтожество, уверена, он может убить себя ради неё, — внезапно выступает в защиту Оки мелкая кошка.
— Бред, не один мужчина никогда не рискнёт жизнью…
Понял, я знаю, что делать!
Дёрнувшись вперёд, горлом своим целюсь на копьё, наведённое на меня. Глаза воительницы в миг округлились, руки дёрнулись, отбросили деревяшку в сторону.
— Идиот! — Мощная когтистая пощёчина едва не выбила мне челюсть, заставила кувыркнуться на камнях и упасть в ручей. — Как можно так… из-за такой, бред, не верю, таких самцов не может существовать!
— Не знаю, чего вы добиваетесь и зачем я вам, но клянусь, так просто вы меня не получите. Отпустите её, позвольте вернуть домой, и тогда я сделаю всё, что в моих силах. — Мне разбили губу, нос, всего лишь пощёчиной с полвзмаха. Сила, которой владеют эти существа, нечеловеческая.
Кошка молчит, сверлит меня недоверчивым взглядом, в конце концов, безапелляционно заявляет:
— Нет. Как только она окажется в безопасности, ты убьёшь себя, а мы получим только проблемы и труп. Я вижу, ты и вправду он, Агтулх Кацепт Каутль. Ты — это его воплощение, лик величайшего и храбрейшего из слабых и покорных, ты и есть Агтулх, потому я не могу позволить тебе умереть. Уберите луки, — подняв руку, командует главная кошка, после чего с моих плеч словно гора свалилась. Слава богу, слава этому… ктулку или как его там. Спасибо большое. Чёрт возьми, я столько кирпичей в штаны навалил, что можно кирпичный завод открывать…
— Ты храбр, Агтулх Кацепт Каутль, однако, я не могу позволить тебе уйти просто так, — вытащив из-за пояса нож в форме чёрного зуба, женщина командует, — встань.
Твою мать, нет, ну что ещё, неужели рано радовался, неужели всё же сейчас резанут или… по глазам кошки вижу, куда она целится. Мысли выстраиваются в хронологический порядок: я какой-то святой, у неё нож, а стало быть… чёрт, святой и нож, нож и святой, баба глядит на мой пах. Не не не не не, не хочу, лучше убейте, только не кастрируйте!
- Предыдущая
- 4/76
- Следующая