Таких не берут в космонавты. Часть 2 (СИ) - Федин Андрей - Страница 37

Черепанов и Степанова ушли — они отправились по домам трудиться над внезапно свалившимся на нас сегодня сочинением по творчеству Максима Горького. Иришка тоже уселась за уроки. Я выпил на кухне чай в компании Виктора Семёновича (обсудил с ним поведение мраморных гурами). Заменил в школьном портфеле учебники на тетрадь с портретами физруков, натянул верхнюю одежду. Снова побрёл к трамвайной остановке. Мысленно я по пути к остановке ругал пока незнакомую мне Наталью Иванову за то, что она жила едва ли не в часе езды от сорок восьмой школы.

Наталья Андреевна Иванова проживала в относительно новом пятиэтажном доме (на фасаде дома красовалась дата постройки: «1961 год»). Виноградная лоза у дома дотянулась пока только до балконов трёх первых этажей (но и там она не полностью оплела металлические решётки). Высаженные во дворе деревья (каштаны и тополя) сейчас выглядели невысокими и чахлыми.

Около первого подъезда дома я заметил престижный в нынешние времена голубой автомобиль ГАЗ-21 «Волга». Прошёлся ко второму подъезду, поднялся по ступеням на третий этаж. Представил, как разволновался бы сейчас Черепанов: Лёша в воскресенье подходил к квартирам работниц завода с тревогой и настороженностью во взгляде, словно к кабинету директора школы.

Я нажал на кнопку звонка — дверь неожиданно быстро приоткрылась. У порога квартиры я увидел невысокую полноватую женщину, поздоровался. Проговорил уже заученные до автоматизма фразы: представился посыльным от комитета комсомола сорок восьмой школы, сообщил цель своего визита. Объяснил, что разыскиваю Наталью Андреевну Иванову.

— Это я Наталья Андреевна, — заявила женщина.

Я вручил ей открытку приглашение, предъявил ей тетрадь с портретами учителей.

Иванова загадочно улыбнулась, обернулась и прокричала:

— Илюша! Поди сюда. Тут комсомолец с твоим портретом явился.

Наталья Иванова смотрела мне в лицо, хитро улыбалась. Я увидел, как в её ушах сверкнули золотые серьги в виде маленьких листьев. На безымянном пальце женщины рассмотрел обручальное кольцо. Взглянул на оклеенные бежевыми обоями стены прихожей, на стеклянный плафон люстры (свисавшей с потолка), на полосатую ковровую дорожку (смявшуюся под ногами хозяйки квартиры). Отметил, что жилище Ивановых выглядело богато (по нынешним временам). Вдохнул запах жареных котлет, что в воздухе лестничной площадки смешался с запашком табачного дыма.

Услышал скрип половиц, увидел шагнувшего в прихожую Илью Фёдоровича Иванова. Сразу сообразил, что Илья Муромец выглядел необычно. Хотя его причёска и усы не изменились. Сперва я подумал, что непривычно смотрелся красный кухонный фартук, сменивший на физруке кофту спортивного костюма. Но тут же сообразил: взгляд Иванова сейчас не казался сонным (будто Муромец выспался днём во время уроков). Илья Фёдорович взмахнул большой металлической лопаткой, испачканной чуть потемневшей мукой. Смерил меня строгим взглядом, словно проверил мою выправку.

Муромец протянул Наталье Ивановой лопатку.

— Зая, — сказал он, — присмотри за котлетами. Чтобы не пригорели. Я пока с комсомольцем побеседую.

Наталья Андреевна приняла из рук Муромца эстафетную лопатку; покачивая бёдрами, ушла на кухню.

Илья Фёдорович вытер о фартук руки, пошевелил усами и потребовал:

— Ну, Пиняев, рассказывай, что вы там навыдумывали.

Я нудным тоном рассказал Иванову, что скоро будет праздник: День советской армии и военно-морского флота. В честь этого «знаменательного события» комитет комсомола и администрация школы устроят концерт. В концерте примет участие театральный коллектив школы, детский школьный хор и «некоторые другие талантливые» ученики. На это концерт приглашены педагоги школы и «наши шефы» с тракторного завода. Я рассказал: только что (по поручению школьного комитета комсомола) вручил Наталье Андреевне приглашение на праздник.

— Праздник состоится…

— Да знаю я про этот концерт, — прервал меня Иванов.

Он махнул рукой и потребовал:

— Расскажи, что за конкурс физруков вы устроили? Мне жена об этом конкурсе все уши прожужжала. Говорила, что ей на работе рассказывали: ходят по квартирам работниц завода комсомольцы из нашей школы и тычут всем в лицо мой портрет.

Иванов шевельнул усами — его глаза грозно блеснули.

Я пожал плечами и пояснил:

— Проводим опрос граждан. Выясняем, кого из мужчин-физруков нашей школы женщины-работницы нашего шефского предприятия признают самым мужественным и симпатичным. Илья Фёдорович, это моя личная комсомольская инициатива.

Иванов нахмурил брови.

— Портреты покажи, — потребовал он.

Я передал Муромцу тетрадь.

Илья Фёдорович почти минуту рассматривал своё изображение, щурил глаза.

— Кто это меня так намалевал? — спросил он.

— Художник нашей комсомольской ячейки.

— Усы-то он мои чего такими неухоженными сделал? Уши бы оторвал этому вашему художнику!

Иванов пролистнул страницы.

— Фомич и Васильич нормально получились, — заявил он. — Меня ваш художник нарочно изуродовал? Чтобы я проиграл?

Муромец вернул мне тетрадь и спросил:

— Ну? И каковы результаты? За кого наши женщины проголосовали?

— Один голос они отдали за Эдуарда Васильевича, — ответил я. — Двенадцать голосов за вас.

Иванов хмыкнул, пригладил усы.

— За Фомича сколько? — спросил он.

— Пока ни одного.

Илья Фёдорович усмехнулся и спросил:

— Жена моя уже проголосовала?

— Не успела, — ответил я.

— За меня она проголосует, — заявил Муромец. — За кого же ещё? Слышишь, Пиняев? Отметь: за меня теперь не двенадцать, а тринадцать голосов.

Во вторник после второго урока Иришка всю перемену общалась с девчонкой из десятого «А» класса. Они замерли в коридоре у окна рядом с рыжей девицей, обменивались информацией, размахивали руками.

В класс Иришка вернулась встревоженная. Она взглянула на меня и на Черепанова, покачала головой. Но ничего нам не рассказала: прозвенел звонок.

Разведданными Лукина поделилась с нами уже перед уроком истории.

— Ребята, что я узнала!.. — произнесла Иришка. — Вы не поверите!

Она огляделась по сторонам. Выждала, пока мимо нас пройдут одноклассники. Заговорила Лукина, лишь когда в школьном коридоре в радиусе трёх метров от нас не оказалось ни души.

— У моей подружки есть подружка из восьмого класса, — сказала Лукина. — У той подружки мама учительница в младших классах. Эта подружка моей подружки подслушала разговор своей матери с другой училкой.

Иришка чуть склонила в мою сторону голову и тихим голосом сообщила:

— Они разговаривали о нашей Лидии Николаевне.

Мы остановились, пропустили мимо себя квартет пионеров.

— Что случилось? — спросила Надя Степанова.

В её голосе отчётливо прозвучала тревога.

Лёша Черепанов взглянул на Иришку, нахмурил брови.

Лукина вновь огляделась и заявила:

— Наша классуха встречалась с женатым мужчиной. Уже несколько лет. Говорят, он в горкоме партии работал. Теперь она увела его из семьи. А у того мужчины, между прочим, четверо детей: два мальчика и две девочки! Жена того мужика устроила страшный скандал. Поэтому наша классуха с любовником сбежали от неё в Новосибирск.

— Не может быть! — выдохнула Надя.

— Почему, в Новосибирск? — спросил Черепанов.

Иришка развела руками и ответила:

— А я откуда знаю? Наверное, они просто уехали подальше от Кировозаводска. Куда глаза глядят.

Лукина взглянула на меня.

— Вася, ты знал об этом?

— О любовнике Лидии Николаевны?

— Да.

— Первый раз слышу, — заверил я.

На истории в класс заглянул пионер и звонким голосом сообщил:

— Клавдия Ивановна велела, чтобы Василий Пиняев на перемене явился к ней в кабинет.

Черепанов склонился в мою сторону и шёпотом поинтересовался: