Развод. P.S. Я все еще тебя… (СИ) - Осокина Анна - Страница 4

— Подозрение на инсульт. — Мама без сил опустилась на сидение. — У него не двигалась правая рука… Врач просил его улыбнуться, а он…

Еще со школьных лет я знала один из признаков инсульта: несимметричная улыбка. Это повергло меня в шок. Наверное, эгоистично так считать, но я всегда думала, что кто-то сверху, там, на небе, послал нам с мамой защитника вместо папы. Отчим не может вот так умереть! Не сейчас!

Почувствовала, как меня захлестывает паника, я опустилась рядом с мамой на лавку, иначе упала бы. Развод с мужем по сравнению с этим казался бессмысленной мелочью.

Раздался звонок стационарного телефона, медсестра в приемном покое подняла трубку и что-то несколько секунд слушала, а потом положила ее и громко обратилась к ожидающим людям:

— Родственники Федора Романовича здесь?

В тот момент я буквально окаменела. По лицу медсестры ничего нельзя было понять: жив ли он, в каком состоянии, какие у нее для нас новости. Конечно, для нее он был всего лишь именем, очередным пациентом, которые проходят через ее стойку оформления десятками, если не сотнями за смену. Я не смогла издать ни звука, так и осталась сидеть, не чувствуя рук и ног. Мама сориентировалась первая и бросилась к медсестре.

— Я! Жена! — отрывисто сообщила она, тяжело дыша. — Что с ним?

— Он в отделении интенсивной терапии, можете подняться на седьмой этаж и поговорить с его врачом о дальнейшем лечении, — спокойно сообщила медсестра. — Только маски, пожалуйста, наденьте. И бахилы. — Она кивнула на автомат со средствами защиты.

Из всего, что она сказала, я поняла лишь одно: отчим жив! Жив! Остальное было не так важно. Трясущимися руками я выгребла из кошелька мелочь и купила бахилы и маски.

— Бесплатная медицина, чтоб ее! — вполголоса пыхтела мама, трясущимися руками натягивая на ботинки пластик. — Как только его стабилизируют, мы переведем его в место получше.

— Мам, давай не будем загадывать, — попросила я, пока ждала ее, потому что быстрее справилась с задачей.

Как только мы экипировались, тут же поспешили к лифтам. Потом был недолгий разговор с врачом, который сообщил, что состояние пациента стабильно тяжелое, он перенес инсульт и пока без сознания.

— Доктор, он поправится? Придет в себя? — Мать, словно собачонка, заглядывала в глаза молодому врачу.

— Мы возобновили кровоснабжение в головном мозге, с осторожностью могу сказать, что прогноз положительный. Но пока он не придет в себя, мы не можем ничего сказать наверняка.

Мама крепко держала меня за руку, а при этих словах стиснула ее так, что я ахнула.

— Значит, остается только ждать? — уточнила я.

— Хотел бы сказать, что есть другие варианты, но пока да.

— Его можно перевести в платную палату?

— Да, в платном крыле вы сможете остаться с ним даже на ночь.

— Спасибо, доктор! — с облегчением вздохнула мама. — Тогда давайте сделаем это прямо сейчас.

Пока она улаживала формальности, я смотрела, как несколько медсестер перевозят отчима в другое крыло на этом же этаже. Тихой тенью пошла за ними.

— Подождите немного в коридоре, — улыбнулась мне одна из сотрудниц. Совсем юная, наверное, моего возраста или даже младше. — Мы позовем вас, когда устроим его.

Я ходила туда-сюда по коридору: от поста медсестры к лестнице и обратно, пока нос к носу не столкнулась с Пашей, который вышел из лифта. В первую секунду мы оба замерли, как будто никто из нас не ожидал, что увидит здесь другого. Я так точно не ждала этой встречи, по крайней мере, не при таких обстоятельствах…

— Как Федор Станиславович? — спросил он, сориентировавшись на несколько секунд раньше, чем я.

Паша смотрел на меня встревоженно и серьезно, как будто по выражению моего лица пытался определить состояние здоровья своего делового партнера. Я же не могла отвести взгляд, так больно было видеть любимые глаза и знать, что между нами все кончено. Но еще хуже становилось от неизвестности. Я не знала, выживет ли отчим, и каким будет его состояние, если он очнется. Волнение тугим узлом скрутило все внутренности — ни вдохнуть, ни выдохнуть.

Нижняя губа начала дрожать, и я с силой закусила ее, чувствуя, как подкатывают рыдания. Паша оказался рядом со мной раньше, чем я сообразила, что происходит. Он крепко обнял меня, сжал в объятиях. Лишь на минуту позволила себе слабость быть в коконе его рук, укрыться от бесконтрольного волнения, разъедавшего изнутри. Лишь на минуту снова позволила себе ощущать его запах. Рядом с ним я всегда чувствовала себя под защитой, как будто ничего плохого, когда мы вместе, случиться просто не может.

Несколько раз всхлипнула, успокаиваясь. Паша порывисто гладил меня по спине.

— Все будет хорошо, — шептал он мне на ухо. — Все будет хорошо…

Только я не верила ему. Уже нет. Я научусь жить без него. Нужно немного времени, но у меня получится. Прочистила горло и все же нашла в себе силы отстраниться. Не могла поднять голову и посмотреть на него: стыд за слабость лег на затылок тяжестью.

— Ему сделали операцию, был инсульт, — хрипло сказала, указывая взглядом в то крыло, куда увезли отчима медсестры.

— Что говорит врач?

Я покачала головой и пожала плечами.

— Рано делать выводы. Нужно ждать, пока он очнется.

— Будем надеяться на лучшее, — тихо отозвался почти бывший муж.

— Да. — Я все еще не смотрела на него. — А как ты узнал? — Нужно было заполнить неловкое молчание.

— Мне позвонил Сергей, секретарь Федора Станиславовича, а ему сообщила твоя мама.

— Понятно. — Я кивнула. — Они переводят его в платную палату.

— Конечно, там ему будет комфортнее, — откликнулся Паша.

Мы говорили, слова слетали с губ, но в них как будто не хватало чего-то. Жизни, искры, чего-то, чем был наполнен любой наш разговор раньше. Я прекрасно осознавала, что не смогу прервать с этим человеком все общение, потому что слишком тесно связаны наши семьи. И все же увидеть его здесь стало для меня шоком.

— Он пока без сознания и может очнуться еще не скоро, — я снова прочистила горло и наконец посмотрела на Пашу. — Так что тебе лучше вернуться на работу. Моя мама будет держать тебя в курсе. Через секретаря.

— Я приехал узнать, может, что-то нужно?

— Если что-то понадобится, мы сообщим… — Я замерла, не завершив фразу.

— …через секретаря, — добавил за меня Паша то, что хотела сказать. Раньше мы часто так заканчивали предложения, смеясь, что понимаем друг друга с полуслова. Но сейчас это только бесило и расстраивало.

— Да.

— Ладно. — Теперь настал черед мужа опускать взгляд. — В таком случае я пойду, — сказал он, но не сдвинулся с места.

— Да, иди. — Я кивнула, но тоже не сделала ни шагу.

Мы оба медлили, а я даже не знала зачем. И снова это ужасное молчание, которое тяжелым покрывалом легло на душу, мешая дышать.

— Юль. — Паша вдруг вскинул на меня глаза того удивительного оттенка, которому я не решилась бы дать название. У него был самый необычный цвет радужек, который я когда-либо встречала у людей: скорее темный, чем светлый, серо-синий, но с оттенком морской зелени. Они как будто сочетали в себе сразу все оттенки, но при этом образовывали совершенно новый, ни на что не похожий. Сколько раз я любовалась, отмечала каждую точечку на радужке, впитывая в себя любовь, которую излучал его взгляд. А сейчас там читалась… растерянность.

— Что?.. — У меня перехватило дыхание от того, что он назвал меня по имени.

— Держи. — Муж вытащил из кармана пиджака связку ключей и протянул мне ее. — Я перепарковал машину, ты забыла вытащить из замка зажигания.

— А… спасибо, — тихо откликнулась и забрала ключи.

— И вот еще… — Паша вытащил свою связку и снял с нее ключ от квартиры и тоже отдал мне.

Я кивнула и уже начала разворачиваться в сторону палаты отчима, когда сердце вновь екнуло от голоса Паши.

— Юля, я…

Почувствовала, что он хочет завести разговор о нашей ситуации, и, не оборачиваясь, покачала головой: