Курсант: Назад в СССР 14 (СИ) - Дамиров Рафаэль - Страница 5

В любом случае — в эти бабкины россказни я не верил. Ни в провидцев, ни в мистику, ни в проклятия. Всему и всегда есть логическое объяснение. И его я, черт возьми, найду.

Ладно. Разберёмся. Главное, что она сказала: «Озеро тебя убьёт». Я невольно усмехнулся про себя. Меня много кто пытался убить. И я каждому объяснял, почему это плохая идея. А тут какое-то озеро? Однако наведаться туда, посмотреть, что к чему — мысль, пожалуй, дельная.

Но это потом. А пока предстояло ещё гулять с сильными мира сего.

«Волга» мягко шла по вечерним улицам. Горели редкие фонари, освещая фасады пятиэтажек и деревянные заборы домов. За окнами мелькали вывески магазинов: «Продукты», «Гастроном», «Книги». Всё казалось привычным, стандартным для советского городка, но всё-таки ощущение, что здесь что-то не то, не уходило.

— И много у вас людей пропало? — спросил я, не особо рассчитывая на внятный ответ. Разговариваю ведь с хозяйственником, а не с оперативником, и сводки он знать не обязан.

Мещерский выдержал паузу, словно решая, как лучше сформулировать.

— Вы же понимаете, Андрей Григорьевич… — наконец сказал он, чуть вздохнув. — Все эти разговоры про исчезновения… Это просто слухи.

Я посмотрел на него.

— Слухи? Вы полагаете, меня просто так отправили?

— Ну, любит у нас народ байки. А уж про наше Мёртвое озеро сколько небылиц сложено — не сосчитать, — он выдержал эффектную паузу, будто сам поверил в то, что собирался сказать дальше: — Озеро у нас старое, солёное, вода там тяжёлая. Ни рыба не водится, ни птицы над ним не летают. Потому и название прилипло.

— Мёртвое? А ещё есть Черное? — вспомнил я слова гадалки. Или духа. Или кого-то, с кем я разговаривал у гостиницы. — Сколько ж у вас странных озёр в округе?

— Да нет, — замотал головой Мещерский, и при этом его крепкая шея, будто вырубленная из пня, даже не дрогнула. — Это одно и то же озеро. Чёрное, Мёртвое. Вода в нём чернеет периодически, раз в месяц примерно.

— Тоже байка?

— Отнюдь. Чистейший факт. Даже из «Очевидное — невероятное» приезжали, снимали сюжет.

— И почему же оно чернеет? — полюбопытствовал я, не скрывая скепсиса.

— А кто его знает, — пожал плечами Мещерский. — Сам видел, как темнеет. Но анализы никто не проводил, кому это надо? Всё одно озеро бесполезное. Ни в промышленном, ни в рыболовном плане его не используешь, памятником природы не признано, под охрану не подпадает.

Он слегка развёл руками — мол, мы к этому феномену никак не относимся, пускай себе существует.

— И вам, как местному жителю, не интересно разобраться? — я слегка склонил голову, внимательно глядя на него. — Я так понял, люди ведь пропадают именно в районе озера?

— Да никто у нас не пропадает, — возразил он вдруг слишком громко, а потом уже обычным тоном добавил: — Андрей Григорьевич, я понимаю, у вас профессиональная подозрительность, но вы сами всё проверите — убедитесь. А насчёт того, черная там вода или нет… мне-то какое дело? Может, угольную золу кто-то туда сыплет потихоньку. Может, бочку мазута выливает. У меня дел поинтереснее хватает. Вон снабжение хромает — вот что важно. В магазинах пусто, очереди растут, народ уже ропщет, грозится писать «куда надо». Водопровод лопнул — полгорода без воды. Трубы гнилые, менять надо, а где их взять? Строительство стоит, дома сдать должны, а кирпича нет, рабочих рук не хватает. Но кому это надо, кроме меня?

Он махнул рукой, помолчал и напоследок пробормотал:

— Чёрное озеро… Да оно мне меньше головной боли приносит, чем всё остальное.

— И всё же… — допытывался я. — Неспроста же такая нехорошая репутация у этого водоема. Больше ничего не хотите рассказать?

— Да что там может быть, Андрей Григорьевич? Место, конечно, по-своему значимое, но таких у нас… Когда-то туда белогвардейцев скидывали, потом наших же комиссаров топили, потом заключенных туда сгоняли. История тяжёлая, а людям лишь бы мистику раздувать. Вот и сочинили, что в озере нечисть водится.

— Действительно, непростая у вашего озера история. Озеро, оно как яма, — я смотрел на него, следил за реакцией. — Глотает и не возвращает. Вам так не кажется?

Он чуть помолчал, покачал головой и усмехнулся:

— У нас в городе всё под контролем. Нижний Лесовск — образцовый советский населенный пункт. У нас производство, у нас порядок, у нас планомерное движение вперёд, а не этот мракобесный фольклор!

Мне показалось, что в его голосе промелькнуло что-то большее, чем усталое равнодушие. Раздражение, да — но не от пустых разговор, а будто бы от попытки что-то обойти. Что-то он недоговаривал.

Я помолчал и проговорил:

— И все же я здесь, и проверку буду обязан провести по полной… И на озеро ваше проеду.

— Конечно, конечно, — кивнул он. — Я буду оказывать вам всяческое содействие. Ведь мне важно, чтобы наш город соответствовал высокому стандарту современного советского социалистического общества, был, так сказать, примером передовой индустрии и культуры.

Прозвучало это так, будто он зачитывал текст перед делегатами съезда. Я усмехнулся:

— Разберёмся, Гавриил Захарович. И с озером, и с городом… в хорошем смысле разберёмся.

Мещерский не возражал, но скептически хмыкнул, глядя в окно.

Тем временем машина свернула с главной дороги и пошла за город. Лес уже подступал плотной стеной, дорога становилась уже, темнота сгущалась.

Вскоре показался резкий поворот, а за ним — ржавая стойка с облупившимся знаком: «Туристическая база Чёрное озеро». Буквы стерлись, облезли, в сумерках казалось, сам знак вот-вот рухнет под собственной тяжестью, но он стоял крепко, будто древний могильный крест.

На верхушке указателя восседала ворона. Чёрная, неподвижная, она ковыряла клювом облупленные буквы, словно пыталась склевать слово «Чёрное».

«Волга» резанула её жёлтым светом фар. Птица нервно встрепенулась, с хриплым карканьем взмыла в воздух и растворилась в ночи.

Солнце село быстро. Лес сомкнулся над дорогой, и темнота под кронами деревьев проглотила нашу «Волгу».

Машина поплутала по извилистому просёлку, фары выхватывали из темноты то корявые стволы, то редкие дорожные столбики. Наконец, деревья нехотя расступились, и лес, будто с тяжёлым вздохом, выпустил нас на широкую поляну, где под тёмным небом притулились домики турбазы и светились огоньки.

— Приехали! — радостно махнул рукой в сторону строений Мещерский и тут же почесал нос, точно в предвкушении закуски и доброго стакана.

«Волга» въехала на неогороженную территорию и остановилась, слегка скрипнув тормозами.

— Миша, покури пока, — бросил Мещерский, открывая дверь. — Шашлычок поспеет — принесу тебе шампур!

Я молча отметил про себя: правильные начальники своих водителей, как правило, за общий стол сажают, рядом, почти как равных. Но, видно, тут случай другой. Может, Мише пить нельзя. Может, характер у него не тот.

Огляделся. Стандартные домики-«скворечники» стояли по периметру. Но выделялось в центре одно здание — двухэтажный деревянный корпус с длинной верандой, выкрашенный в свежий коричнево-жёлтый цвет. Сбоку виднелась баня — оттуда валил лёгкий пар, даже пахло берёзовым веником и дымком. А чуть дальше — большая деревянная беседка с длинным столом. Там уже собрались местные: директора, начальники, люди в костюмах и без, с приосанкой и рюмками в руках. Смех, перекрикивания, хруст огурцов и гул голосов разносились по поляне, будто подбадриваемые запахом шашлыка и лесного разнотравья.

— Ну вот, товарищ майор, — с довольной улыбкой сказал Мещерский, указывая на шумную компанию за длинным деревянным столом. — Вот они, наша опора. Крепкий хозяйственный коллектив, золотой фонд города. Кто производством рулит, кто людьми руководит, кто товаром заведует. В общем, цвет и соль земли Нижнелесовской.

Пока шли к беседке, я уже взглядом выцепил несколько ключевых фигур. Во-первых, начальник милиции — тот самый Бобырев Виктор Игнатьевич, о нем я уже навел кое-какие справки. В кителе с подполковничьими погонами, лысоватый, с округлым животиком, тяжёлыми щеками и глазами немного навыкат, отчего казался всё время немного удивленным. По манерам и повадкам — этакий сытый кот, не кастрированный, но сам давно уже мышей не ловит, только командует.