Я - борец! Назад в СССР (СИ) - Гудвин Макс - Страница 10

— Ничего у меня не случилось. — отвернулась она.

— Ты вроде хорошая девчонка, у меня особо никого нет, так давай два будем с тобой переписываться без обязательств, так сказать. Всё веселее жить. — проговорил я и добавил, — Добро?

— Добро. — улыбнулась она снова.

— Черкани, куда тебе письма слать и по прибытию в Ворон первым письмом, тебе отпишу, адрес.

— Ты свой домашний, что ли не знаешь? — улыбнулась она, — Я пойду Маше помогу.

— Да там с общагой пока сложно. До утра дашь адрес? — улыбнулся я в ответ.

— Я подумаю, — получил я ответную улыбку.

Вернувшись обратно меня постигло одобрение товарищей по спорту, даже дембеля стали смотреть на меня как-то иначе. Ну что ж, эту свою новую жизнь хотелось бы прожить продуктивней, чем прошлую. Осталось разобраться почему Медведев проигрывает на коврах. Вернее, проигрывал…

* * *

Станция «Колодезная» расположенная в посёлке Колодезный встретила меня бело рыжим фасадом кирпичного одноэтажного здания, утренним солнцем и приемлемой температурой плюс пятнадцать градусов. Наша команда выгрузилась из вагона и неспеша проследовала к автобусной остановке. Ольги в её каморке я не увидел, а у выхода стоял другой проводник, молодой паренёк лет двадцати и приветливо отвечал на пожелания выходящих пассажиров, желая им хорошего пути.

Ну что ж, девочка сделала свой выбор, за нас двоих. И правда, зачем ей худосочный школьник, пускай и ловко машущий руками? Может Мария отговорила, может сама до этого дошла, а может уже имеет близкого друга, в этом же поезде, например. Например, вот этого паренька на выходе.

Ждать на остановке долго не пришлось. Желтенький ЛиАЗ подъехал гудя двигателем, выбрасывая из боковой выхлопной трубы клубы дыма. Не дымили же вы вроде? — призадумался я, медленно двигаясь вместе со всеми в салон.

Мест уже не было и мы трамбовались в полный автобус сзади нас подходили ещё люди и подавливали нас вперёд. Сквозь головы людей я заметил, как тренер подошёл к билетной кассе, небольшой застекленной будке, кинул сверху в отверстие заранее подготовленную горсть мелочи и прокрутил рукоятку справа, получил от механизма одиннадцать билетов. Я и забыл, что они существовали, и ведь никто не контролировал, сколько ты положил копеек, всё потому что совесть лучший контролёр.

Однако в этой давке тренера постигла другая участь через весь салон ему передавали деньги, а он скидывал их в кассу-копилку отрывая и отсылая билеты по рукам назад. Четыре копейки двумя монетами по две копейки, текли в сторону кассы, иногда впрочем попадались трёшки и однушки. Когда же билетопоток прекратился начался концерт по заявкам телезрителей переросший в перепалку между бабушками. Одной из них стало жарко, да всем тут было жарко и она попросила открыть люки, и тут же нарвалась на критику другой пожилой женщины, что сквозит и надо закрыть.

Упражняясь в риторике они спорили как все должны ехать с открытыми или с закрытыми люками. Пока не пришли к согласию что передний люк надо приоткрыть слегка, а задний открыть совсем. Тогда как форточки много где оставались открытыми, или же закрытыми по желанию сидящих под ними людей. Товарищеский климат-контроль штука неотвратимая, благо через примерно полчаса мы прибыли. Остановка в пятидесяти метрах от КПП насчитывала три автобуса включая наш и пару Газ 2401, тоже жёлтого цвета с буквой «Т» на дверях обрамленные черными квадратиками, сложенными пирамидкой.

Пара мужичков таксистов просто стояли, опершись на свои машины и курили, с надеждой смотря на КПП. Машинально я шёл за ребятами и заметил, что они расходятся в разные стороны идя к разным проходным, несмотря что одни были пустые, а другие имели очередь.

— Ген, — позвал я, товарища по команде, — А почему в пустую не пройти?

— Ну ты даёшь, у тебя на пропуске какое КПП написано? — удивлённо спросил он.

И я залез в сумку в поисках паспорта и пропуска, извлекая его в открытом виде.

— К-3, — продекларировал Гена, — Третье КПП.

— А, вспомнил. Спасибо. — кивнул я.

— Вот так шпионы и прокалываются, — пошутил Гена.

— Что-то выдавала разведчика, то ли стальная походка, то ли волевой взгляд, то ли волочащийся сзади парашют, — отшутился я и пошел вставать в очередь из двух человек в третье КПП. Которая, впрочем, не сильно меня задержала и вот уже я стоял перед стеклом и подавал в отделение для документов свой пропуск.

— Не улыбайтесь. — строго потребовала девушка-сержант на проходной.

И я спрятал улыбку пока она сверяла фото на моём пропуске с живым оригиналом.

— Проходите. — также холодно произнесла она отдавая мне документ и я забрал его сунув в карман сумки к паспорту.

— Так парни, с вас по 4 копейки, за автобус. — произнёс тренер, как только все прошли через КПП.

И мы дружно принялись рыться в карманах.

— Мне сдавать не надо, сегодня вечером в зале купите на них печенья и чая, будем ваши ошибки разбирать.

— Форма высохнуть может не успеть. — спросил у тренера кто-то из ребят.

— Приходи значит без формы, — выдохнул Кузьмич, — Всё, в 19.00 всех жду. Не прощаемся.

И все стали расходится кто куда, один я остался стоять.

— Ты чего ждёшь? — спросил у меня Гена.

— Не помню куда идти.

Наверное, это прозвучало глупо, но Геннадий уже привык.

— Погнали, мы с тобой в одном общежитии живем. — усмехнулся товарищ.

Я следовал за ним держа руки в карманах. Пятница, третье июня 1983 года, городок Ворон встретил меня теплым солнцем, мирно ездящими редкими автомобилями, полупустыми автобусами и округлыми, похожими на буханку хлеба лупатыми фарами, красно белыми трамваями, длинными троллейбусами с гармошкой посередине.

— Ген, расскажи мне про город, пока идём.

— Ха, будто изложение пишу, за что мы любим Ворон. — широко улыбнулся товарищ по команде и начал рассказывать.

Из рассказа я понял, что градообразующее предприятие было, конечно же АЭС, расположенное на берегу огромного озера со странным названием Бабий куст. Озеро является бессточным и изобиловало родниками. Левее город обвивала река Дон. Городом кстати Ворон стал буквально год назад, до этого нося статус посёлка городского типа.

Мы шли по пустому парку, а слева и справа от нас пустовали деревянные лавочки с литыми боковинами из металла, чугун застыл в виде каких-то листьев и подобие крупных цветов. У каждой располагались такие же чугунные мусорные урны перевёртыши. Зеленая трава, ёлки с покрашенными снизу белым стволами. По обеим сторонам парка была проезжая часть, тоже не шибко-то загруженная. Однако редко встречающиеся машины отличались разноцветностью и отсутствием иномарок. Запорожцы, Москвичи и Жигули, редкие желтые волги и преобладающий почти пустой общественный транспорт.

Спокойный городской ритм, казался чем-то немыслимым людей на улицах как и огромного потока спешащих куда-то машин не было. Никакой рекламы лишь крупные буквы над фасадами широких витрин ПРОДУКТОВЫЙ, ХОЗЯЙСТВЕННЫЙ, ПАРИКМАХЕРСКАЯ и все выполненные в одном стиле, как и дома в которых они находились.

Почему народа на улицах так мало я спрашивать у Гены не стал, и так понятно, что все на работе, пятница — десять утра.

Общежитие Вороновского приборостроительного техникума, серая пятиэтажка с одним входом, смотрела на утренний мир открытыми окнами и кое-где словно флаги колышущимися на лёгком ветерку занавесками. Всё просто, где живут девочки, там окно — поаккуратней, где парни — поаскетичней.

Внутри нас встретила узкая, проходная с вращающимся турникетом и остекленной комнатой вахтерши, в которой как-раз сидела бабушка со спицами и какой-то недовязанной заготовкой.

— Здрасте Мария Ивановна! — поздоровался Гена.

— Здрасте! — продублировал я проходя через вращающиеся «трубы».

— Здрасьте-здрасьте, спортсмены. Как выступили?

— Да ничего, выступили нормально. В следующий раз лучше съездим! — ответил Гена.

— Лучше бы учились лучше! Двоечники!