Ниочема 4 (СИ) - Матвеев Дмитрий Николаевич - Страница 18

Приговор Верховного суда и впрямь был жестким: глава рода за многочисленные преступления, предусмотренные как уголовным, так и магическим кодексами, подлежал смертной казни. Роду предписывалась выплата разорительного штрафа в казну и не меньшей виры клану Песцовых и лично его главе. После всех платежей от одного из богатейших родов империи оставался пшик.

У рода не стало денег, не стало и бойцов. Кто-то, не привязанный магической клятвой, ушел сам. Солидная часть людей, замешанных в «охоте на Песца» надолго поселились в застенках ИСБ, и большая часть из них потом переедут на лесоповал и в рудники. Теперь нельзя было ни откупиться, ни защититься.

Ради объявления Кабановым их дальнейшей невесёлой судьбы из столицы приехал специальный офицер ИСБ. Слушали его с замиранием сердца, не веря до конца тому, что в современном цивилизованном государстве возможна такая вот средневековая дикость.

Вердикт суда крепко приложил всех родовичей-кабановичей, погрузив большую часть людей в растерянность. Что делать дальше, не понимал никто. А тут еще старые кредиторы, почуяв запах добычи, принялись названивать, требуя вернуть долги, угрожая судами, а то и чем похуже.

В самый разгар всеобщего помешательства наследник и почти что новый глава рода, не вынеся женских воплей, сбежал в разорённый кабинет, теперь уже, очевидно, его собственный. Плюхнулся в кресло у стены — не хотел раньше срока занимать отцово место — и набулькал себе полстакана коньяку. Выхлестал в три глотка, как воду, и тут же налил еще.

Скрипнула растерзанная дверь, впуская старого слугу.

— Не прикажете ли кофею, Алексей Георгиевич? К коньячку кофей очень уместен.

— Давай, — потерянно кивнул наследник.

Спустя пять минут слуга вернулся с подносом. Составил на низкий столик всё потребное для кофейного ритуала: собственно кофейник, сливочник, сахарницу, вазу с печеньем. Налил первую чашку и протянул молодому хозяину. Тот взял, добавил сливок и сахара, отпил. Кофе и впрямь был великолепен. После него уже не тянуло хлестать коньяк залпом. Напротив, его хотелось смаковать, потягивая малюсенькими глоточками. Грустно улыбнувшись хитрости слуги, наследник отставил чашку на столик, глянул на вытянувшегося перед ним старика, велел:

— Спасибо тебе. Ступай.

— Одну минуту, Алексей Георгиевич, — поклонился слуга.

В его руках возникла небольшая шкатулка.

— Вот, батюшка ваш велел вам передать, когда его забирали.

Кабанов — младший открыл дорогой футляр. Внутри был мужской перстень с опалом.

— Родовой, — прокомментировал слуга. — Полагается носить на среднем пальце правой руки.

Под его взглядом наследник взял из шкатулки перстень, повертел в руках и надел на указанный палец. И тут же едва не оглох от рева, раздавшегося не то в ушах, не то прямо в голове:

— Что у вас тут происходит? Кто род под молотки подставил?

— Песцов, — безнадёжно махнул рукой Кабанов. — Теперь всему роду песец. Что он не взял, то другие растащат.

— Песцов, говоришь? — рявкнул голос. — Ну я сейчас ему устрою.

Голос исчез, а новый глава рода далеко не сразу осознал, что говорил нынче с самим Предком.

Где-то вне пространства

Посреди обширного огороженного штакетником двора перед внушительным двухэтажным теремом стояла просторная веранда в японском стиле. На веранде вокруг вполне европейского стола в удобных креслах расселась тёплая компашка: Песец, Лев и Уссуриец. Стол был расчерчен и отчасти покрыт странными для непосвященного цифрами и расчетами. Предки собрались у Песца на партию преферанса. Не то, чтобы они были так уж дружны, но кому не хочется развеяться, отдохнуть и потрепаться ни о чем?

— Пас, — сказал Уссуриец.

— Пас, — поддержал Лев.

Песец скривился:

— Два паса — в прикупе чудеса.

Сгрёб карты, скинул две лишних, нахмурил брови, поглядел в небо, поцарапал затылок лапой и, наконец, объявил:

— А была-не была, сыграем стоя. Шесть пик.

Аккуратно положил веер карт на край стола вверх рубашкой, азартно потёр лапы:

— Люблю я порой замутить что-нибудь этакое.

И зашел бубновым тузом, комментируя:

— Хода нет — ходи с бубей! Под вистуза с туза!

Загрёб одну взятку, другую, третью… На шестой прокомментировал:

— Ну, я своё взял. Остальное — ваше. Деритесь, котики.

Лев и Уссуриец возмутились было несказанным хамством, но тут аккуратная изгородь, окружающая двор, будто взорвалась обломками досок. В образовавшейся дыре возникла туша Кабана. Он скребанул одной ногой, другой, и начал было разбег.

— Стоять! — грозно тявкнул Песец, вытягивая лапу навстречу живому снаряду. — Что за дела? Какого, извините, овоща ты здесь делаешь?

Кабан словно налетел на невидимую стену. Здоровенная зверюга замерла посреди двора, пару метров не добежав до беседки. Незваный гость подёргал ногами, пытаясь высвободиться, но скоро понял тщетность трепыханий и сдался.

— То-то!

Песец довольно хихикнул.

— Небось, забыл, что в своём пространстве последний комар сильней слона будет?

Кабан промолчал. Он только сейчас разглядел, с кем в компании сидел гадский Песец.

— Откуда он тут взялся? — недовольно спросил Уссуриец.

Он сегодня проигрывал, так что настроение у него было не ахти.

— Да я решил разбудить, — сознался Песец. — Но думаю, это была ошибка, только зря энергию потратил. Ну да ничего, запасов у него немного. Денек-другой, и обратно в люлю.

— А нафига он тебе? — заинтересовался Лев. — Я тебя знаю, ты просто так даже лапой о лапу не ударишь. Колись, зачем тебе сдался этот боров^[1].

— Между прочим, хряк! — подал голос обиженный Кабан, но никто на него внимания не обратил.

— Ты знаешь, скучновато стало, — с самым искренним видом пожаловался Льву Песец. — Решил развеяться, интересного собеседника получить. Но, как вижу, не в борова жёлуди.

— Я хряк! — вновь попытался отстоять свою сущность Кабан и вновь безуспешно.

Песец же тем временем продолжал разглагольствовать:

— Такое чувство, что наш гость заспал все правила приличия. Ворвался, нагрубил, испортил хорошую вещь…

Хозяин демонстративно двинул лапой, и раскиданные по двору обломки быстренько собрались обратно в изгородь.

— Я приношу свои извинения, — окончательно сдулся Кабан. — Я сожалею о том, что нарушил ваше увлекательное занятие.

Песец глянул на Льва, затем на Уссурийца. Дождался от каждого легкого кивка и обернулся к незваному визитёру.

— Ну ладно, — не стал более куражиться хозяин, — говори, зачем пожаловал.

Кабан какое-то время злобно сверлил маленькими глазками Песца. Потом, наконец, решился:

— Твой потомок род мой обидел! На грань вымирания поставил! Объясни своему как следует, что негоже так поступать. Пусть вернет взятое добровольно, а не то…

— Что «не то»? — возмутился Песец. — Кто там тебе в ушки песенок напел? Твой потомок моего решил против любых правил под себя подмять, а если не пойдет — порешить. Да только мой крепким парнем оказался, выкрутился, хотя и с трудом. За то твой род сейчас и огребает.

— Чем докажешь? — взвился Кабан.

— У меня свидетель имеется.

— Кто же?

— Я, — выступил вперед Лев. — Последний глава твоего рода охамел настолько, что безо всякого стеснения принялся нарушать имперские законы. Главное — не попасться. А в последний раз даже и прятаться не стал, да еще и на государевых людей открыто, средь бела дня напал.

— И что, свидетели есть? — с вызовом спросил Кабан.

— А то ж! — в тон ему ответил Лев. — Было дознание, всё досконально прояснено, запротоколировано и подшито в дело. Двадцать четыре тома, между прочим. И наказание вынесено строго по закону: штраф империи, виру клану Песца, а в твоем роду сейчас уже, наверное, новый глава. Так вбил бы ему в голову, что хитрость и подлость не всегда побеждают, что договоры исполнять надо, а законы писаны для того, чтобы люди их соблюдали.