Дарханы. Академия Четырех богов (СИ) - Александрова Евгения - Страница 85

Сиркх дождался, когда голоса стихнут, и продолжил:

— Вынужден сказать, что король Энарии и верный подданный короны сегодня скончался по воле Четырёх богов — его ноша оказалась для него непосильной. — По толпе пронесся короткий, тревожный вздох. — Но пусть пример остальных достойных проводников, готовых к любым испытаниям, станет для вас вдохновляющим. Вам дано больше других — и с вас больше спрос. Когда-то я тоже стоял среди вас. Теперь ваш черёд выбирать — подниматься выше или падать. Не верьте соблазнительной тьме, что обещает отдых, не верьте злу, что стучится в сердца. В мире нет другого мрака — кроме как отдаление от света, сияющего от Великого духа, и в мире нет силы, что способна противостоять этой ослепительной мощи. Вы все… — он обвёл взглядом толпу так, что казалось, видит каждого лично, — вы знаете это сами, прикасаясь к Истоку в глубоких медитациях, и мне нет нужды доказывать вам силу Четырёх богов. Принимая их ладони, как точку опоры, продолжайте идти вперёд к свету, нести свет, излучать его для других. Вы — есть частицы Великого Духа, и он уже среди нас. Вы есть божественная любовь, что однажды стала так сильна, что потребовала себе воплощения наяву. Примите свой дар Четырёх богов и несите его с честью.

Тьяра стояла неподалёку, и я заметила, как блестят, словно от подступающих слёз, её глаза. Ильхас выпрямился рядом, и на словах императора, казалось, готов был грудью встретить всех врагов и нести знамя императора до последнего вздоха.

Горло у меня сжалось — то ли от волнения, то ли от странной, парализующей дрожи, которую вызвали эти секунды столкновения с безмерной магической силой Сиркха. И всё же я не отводила от императора глаз, борясь с тисками, что сжимали голову.

Императрица чуть склонила голову, и её тихий, бархатный голос дополнил речь:

— Да пребудет с каждым из вас благословение Четверых. Пусть ваша магия не будет разрушением, а станет путём к рождению новой силы и мастерства. Пусть победит достойнейший.

Её речь слегка дрогнула на последних словах, будто в этом пожелании таилось не только благословение, но и тревога, понятная немногим. Или, может, только мне показалось. Но и это мимолётное впечатление заставило сердце сильнее колотиться. Я вдруг ощутила непрошеное сочувствие к этой женщине: казалось, она носит в душе сотни тайн, а теперь смотрит на нас — таких юных, горящих, рвущихся к новым высотам — и думает о том, какой опасной бывает дорога к силе.

Император ещё раз скользнул глазами по молчаливой толпе и сделал короткий кивок стоящим поблизости наставникам. Внизу тут же раздался второй удар гонга, призывающий нас к стройному шествию на поле Ойренахты.

— Желаю вам успеха, — сказал Сиркх и отвёл руку от перил.

Первую игру предстояло сыграть с командой Иллиана ди Вара, Удава. По краю поля уже выстроилась моя команда из двенадцати человек, возглавляемая Ильхасом и Кьестеном де Торном. Подходя к ним, я почувствовала, как дрожь и волнение охватывают всё моё тело.

Наставник с хмурым взглядом и сосредоточенным лицом стоял неподвижно, и я тихо надеялась, что он не станет вспоминать нашу прошлую ссору — сегодня важнее Ойренахта. Возможно, то, что случилось на переговорах императора, теперь отзовётся на каждом из нас? Но Сиркх приказал начать игру — и некогда было размышлять и оценивать происходящее.

Мой взгляд невольно остановился на свёртке в руках Кьестена, который тот протянул Ильхасу. Капитан нашей команды снял с большого драгоценного камня странной, неотшлифованной формы тонкую ткань, словно свидетельство древней битвы, когда молот судьбы откалывал кусок магии. В руках северянина этот камень, размером с две ладони, заискрился мягким светом, будто молча прося о помощи.

Я вдруг почувствовала, что моё сердце ёкнуло, когда я разглядела Искру ближе. Про неё была легенда, что во время основания ордена дарханов Искра возникла в момент, когда один из первых дарханов, молодой маг попытался соединить свои силы с природой, своей душой и благословением богов. Он стремился доказать, что человек может быть проводником магии, не разрушая баланс мира. Но его сила оказалась слишком велика, и он чуть было не уничтожил себя и всё вокруг. Тогда Четыре бога, увидев его решимость и чистое намерение, снизошли к нему, чтобы спасти.

Огненный Ойгон дал Искре жар, чтобы она никогда не угасала. Сердце Кими наполнило её мягким светом, чтобы дарить утешение тем, кто готов сражаться за гармонию. Разум Метты заключил узоры в её гранях, чтобы они направляли тех, кто ищет истину. А дух Скадо сделал Искру вечной и связал её с Великой энергией Духа, замкнув узоры в гармоничный круг.

С тех пор Искра стала символом единства и пути к Духу. Её передали первому настоятелю монастыря Сеттеръянг, и каждый год она теперь становится главным объектом испытаний, проверяющих не только силу магии участников, но и их сердца, разум и связь с Великим Духом.

Согласно древним текстам, однажды Искра перестанет мерцать в руках людей и вернётся к богам. Этот момент будет означать конец нынешнего мира и начало новой эпохи. Каждый раз, когда она тускнеет или становится неподатливой, старейшины монастыря начинают опасаться, не наступает ли этот день.

— Каждая Искра олицетворяет половину целого, — произнёс Кьестен с тихой, почтительной серьёзностью, бегло окидывая нас бледным взглядом из-под нависших век. — Лишь победившая команда сможет объединить их, вернув гармонию.

— Интересно, кто-нибудь пытался её соединить насовсем? — раздался чей-то вопрос.

— Я думаю, наш император в силах сделать это одним движением руки, — терпеливо разъяснил наставник, цепко поймав взгляд говорившего, и губы сошлись в усмешке. — Но две части Искры — символ этой двойственности: борьбы и единства. Именно поэтому в игре Ойренахта Искры существуют парами — две команды борются не только за право владеть Искрой, но и за возможность объединить её, доказав свою преданность Великому Духу.

— А она всегда так светится? — поинтересовалась я тихо.

Искра казалась частью чего-то гораздо большего, чем наш мир, подобно дыханию самого Великого Духа. Этим утром словно всё пыталось уверить меня в истинности учения Четырёх богов: и явление императора, и этот потусторонний камень, что одновременно и манил, и пугал.

— Ее сияние усиливается, если ее держит тот, кто связан с Четырьмя богами, и тускнеет, если контроль ускользает. — Я выдержала его прямой взгляд. — Поэтому, Кейсара, не подходи к ней ближе, чем на четыре шага.

В голосе Кьестена привычная издёвка прозвучала незло, больше озабоченно. Как будто он пытался подтрунивать, но время шуток и споров закончилось — теперь мы были заодно, чем бы ни закончились наши тренировки. Мы встретились взглядами, и между нами даже не вспыхнула непримиримая вражда, как прежде.

Я дождалась, когда Кьестен кивнёт мне и продолжит:

— Наша цель, салаги, — не просто удержать свою Искру, но и объединить обе её части, захватив половину противника. Однако они не враги. Мы — части одной истины.

Кажется, речь императора оказала такое влияние на всех, что мысли каждого то и дело возвращались к священной миссии и к богам, и даже в обычно саркастичную речь наставника прокрался божественный трепет.

— То есть никаких жестоких убийств? — протянул с усмешкой Равенс, сверкая рыжими на солнце волосами. — Даже неинтересно.

— Хочешь стать Соколом Сиркха любой ценой? — процедила Тьяра, одёргивая заносчивого напарника.

Кажется, она уже пожалела, что вызвалась в группу теней вместе с Ильхасом и Равенсом. Если первый и вызывал в ней симпатию, то Равенс бесил многих своими выходками и хитростью: он был из тех, кто пойдет по головам ради своих целей.

— Будто ты нет? — ввернул Равенс, но их перепалку перебил гонг.

— Разошлись по позициям, — скомандовал Кьестен. Его голос, твердый и безэмоциональный, показал серьезность момента. — Сейчас начнём. И не толпитесь возле вашей Искры — это всё равно, что сказать противнику, где она.