Дарханы. Академия Четырех богов (СИ) - Александрова Евгения - Страница 50

— Твой брат был в этом отряде, — внезапно добавила Тьяра, бросив на меня внимательный взгляд: на сей раз без насмешки или попытки задеть, скорее с большой долей любопытства.

— Вот как… — только и выдохнула я.

Спросить хотелось о многом, но едва ли мне скажут правду или откровенно поговорят о прошлом.

— Но он потерял всё, когда ввязался в потасовку, — подлил масла в огонь Ильхас. — Потому что его выдержка оказалась не такой уж железной.

— Уж не с тобой ли он поспорил? — напряглась я.

Разговор хотелось свернуть: я не собиралась при всех обсуждать и уж тем более осуждать своего брата! И кто из собравшихся скажет мне правду?! Если каждый здесь видится мне в первую очередь врагом, и уже во вторую — осужденным на такую же изнурительную учебу и борьбу, что и я?

— Не-а. Не со мной. — Ильхас хмыкнул. — Это были парни с его потока. Он та-ак легко поддался на провокацию, что это было даже странным…

— Я не хочу об этом говорить, — поставила я всё же точку и поднялась с места.

Мэй увязалась следом, уговаривая не злиться и обещая перевести тему. Мы отошли от огня, который, словно моя злая часть, усиливал бурю внутри, и я продолжала спорить с ней, но в конце концов Мэй уговорила съесть горячих картофелин, которые они взяли на кухне и запекли прямо в углях, и познакомиться с адептами её потока. Она ненадолго отошла, и я оглянулась.

Тоска внутри и боль тлели, должно быть, как угли в ночи — и на этот огонь всё же притянулся Ильхас, подойдя ко мне, когда я осталась одна.

— Я знаю, ты хочешь услышать правду.

— Ты слишком много на себя берешь, Ильхас. Не кажется?

— Это правда, — склонил он голову с откровенной улыбкой. — Такова моя судьба. Много на себя брать, потому что это мне позволили боги. Как и тебе, принцесса с Юга. Разве ты сама это не чувствуешь?

— Нет!

— Тебе дали стихийный дар…

— Который я ненавижу, — процедила я едва слышно, — потому что из-за него я здесь, а не со своей семьей. Потому что из-за него у меня ожоги на половине спины. Я бы с радостью приняла обычный дар или была вовсе без него, но… “так велели боги”, — повторила я любимые слова императора, стараясь не звучать слишком ядовито.

— Ты просто боишься той силы, что в тебе есть, — усмехнулся Ильхас, оттесняя меня к стене пещеры. — Это нормально в начале обучения. Мы все когда-то боялись самих себя. Надо просто… узнать себя лучше…

— Только не говори, что в этом мне поможешь именно ты, — улыбнулась я в ответ, отступая и незаметно стискивая пальцы в кулаки.

Брат приучил меня отстаивать свои права, и вот сейчас, кажется, самое время. Струйка холодного пота потекла по позвоночнику. Здесь много людей, он не посмеет ничего сделать — но внезапно я поняла, что вместо того, чтобы сбежать или ударить его первой, хотя бы словом, я замираю, не в силах сдвинуться с места.

Я почувствовала такое жжение в ладонях, что принялась их чесать, чтобы унять жар.

Казалось, ещё немного — и вспыхнут даже эти камни. Физическая боль скрутила нутро, будто, чем сильнее я пытаюсь удержать в себе огонь, тем стремительней разрушаются мои границы. Я даже представила, как вспыхивает мое одеяние — и эта картина заставила поморщиться от почти-ощутимой боли ползущего по коже огня.

Несправедливость била по мне яростью. Но я здесь, среди дарханов — и должна сдержаться, чтобы не устроить новую катастрофу.

— Твоя мать рождена без дара. Но твоему брату и тебе — он достался сполна. Удивительно, правда? И ещё более удивительно, почему на эту правду о том, что его мать — не благославлена богами, Тавиан готов был убивать.

Ильхас усмехнулся и повернулся, чтобы уйти, и я не сдержалась, схватила его за плечо и бросила, пока мы были наедине и нас никто не слышал:

— И что он сделал?

— Устроил мордобой и избил напарника, который “оскорбил честь его семьи” до потери сознания. Едва не убил, чудом спасли. Ксьестен де Торн отправил Тавиана в карцер на долгие месяцы. Смирение и одиночество — лучшие учителя. Особенно, для таких неразумных самоучек…

Это было неудивительно. Тавиан, как и я, вполне мог вспылить: у нас на юге не были редкостью дуэли и драки между мужчинами, а уж оскорбить честь семьи и прилюдно унизить мать — это был более весомый повод ввязаться в бой.

Забавно, какой получается парадокс! Я прибыла сюда как дочь отверженной богами, слабой женщины, не наделенной магией — и могла бы считаться отбросом общества, но именно мне достался дар огня, выжигающий всё вокруг, и все тут теперь обязаны со мной считаться. Ирония Четырёх богов — не иначе!

— Моя мать натерпелась немало от магов, что пришли двадцать лет назад на наши земли. И мой брат имел полное право защищать её честь. Ясно?

— О, ясно, — глаза Ильхаса весело сощурились, предвкушая новую игру. — Разумеется. Как и то, что вы оба не умеете выбирать тех, кому стоит верить.

— Да неужели?

Ильхас приподнял кружку, изображая, что поднимает тост.

— В одном из заданий Тавиан выбрал в напарники некого сентара де Ларса, знаешь такого? Удивительно, что целитель стал причиной жестокой травмы.

— При чём тут Бьёрн?

— Скажем так, ходят слухи, кое-кто не терпит, чтобы его авторитет ставили под сомнение. Особенно тот, кто не боится говорить правду. Бьёрн… он умеет выглядеть образцом преданности и чести. А кто станет защищать горячего мальчишку, который был готов поставить под угрозу всю миссию ради собственных принципов?

Я напряженно замерла, чувствуя, как огонь ползёт по венам и разгорается в очаге, рискуя опалить каждого, кто подойдет слишком близко.

Мог ли Бьёрн и впрямь предать моего брата? Или подставить так, чтобы Тавиан пострадал. Словам Ильхаса верить не хотелось, но он быстро перевел тему:

— Но тебе, в отличие от твоего брата, можно большее простить… — добавил вдруг Ильхас совсем другим тоном.

— Потому что мой дар связан со стихией?

— Потому что ты — красивая девочка, — широко улыбнулся Ильхас моей недогадливости. — И можешь найти себе защитника…

— Например, тебя?

— Например, меня.

Есть у меня уже один “защитник” родом с севера, такой же светловолосый и нахальный. Который обещает помощь и сводит с ума.

Я медленно выдохнула, чувствуя, как огонь, до этого момента держащий со мной тесную связь — такую тесную, словно часть моей руки уже принадлежала обжигающему пламени — наконец отступил. Или я сумела вовремя восстановить контроль над границами своего тела и разума.

Пусть Ильхас считает себя моим защитником, если ему так угодно. Пусть только посмеет тронуть. А я хоть немного потяну время, чтобы выяснить всю правду о том, что происходило здесь несколько лет назад.

— Держи, это вкусно, — Ильхас протянул мне свою кружку.

— Что там? — подозрительно отстранилась я.

— Мы зовём это “Глоток вечности”, — хмыкнул он. — То, что пил сам Сиркх в отшельничестве. По рецепту наставника, но мы сами варим. Это не просто напиток, это прикосновение к самому фундаменту бытия, — несмотря на пафос, голос его звучал серьёзно, как он умел. — Пей. Не умрешь.

Я готова была сдаться. Ещё и Мэй, остановившись неподалеку, жестами и взглядом дала мне понять, что стоит пойти навстречу. В конце концов, я же зачем-то пришла на этот вечер — не для того, чтобы драться и со всеми спорить?

Забрав из рук Ильхаса кружку, я сделала большой глоток обжигающе-горячего напитка, похожего на прогретый мёд со специями, ягодами и каким-то ещё травяным настоем. От обманчивой сладости, за которой пряталась горечь дурмана, повело голову.

— Кажется, будто мир замедляется, не так ли? — с любопытством смотрел на мое лицо Ильхас, и в полумраке огонь плясал на его лице со зловещей предопределенностью. — Всё становится… прочным, основательным. Как будто под ногами не каменный пол, а сама вечность.

Я осознала, что почти забыла вкус хорошего вина, которым меня, как уже взрослую, угощали в доме. Самую малость, чтобы разделить со всеми торжество. Вино, привезенное из Аркетара, было кисловатым, но терпким. А этот напиток казался простым, как крепкий травяной чай у ведуньи. Язык жгло, захотелось закашляться, но я сдержалась.