Второй шанс (СИ) - Соль Ника - Страница 24

– Все верно, – подтвердила Тэсса, – и у тебя есть выбор: рассказать самой или ответить на мои вопросы. А я постараюсь, чтобы они были не из легких.

Лайза подумала немного и решила признать поражение, пока не поздно.

– Саймон. Моего бойфренда – теперь уже точно бывшего, – она запоздало подумала, что сделал Саймон, когда она перестала отвечать на телефон и не открыла ему, когда он действительно приехал к ней домой. Но, к своему удивлению, не почувствовала ничего, кроме усталости, – его зовут Саймон. Мы встречались почти пять лет, даже жили вместе какое-то время, – она запнулась, вспоминая те полтора года взаимных упреков и ссор, по окончании которых они оба вздохнули с облегчением – но не тут-то было.

– А потом разошлись?

– Расходились мы обычно каждые три месяца, после того, как он притаскивал домой очередную девицу и я заставала их кувыркающимися на постели. На следующий день Саймон приползал ко мне и умолял, чтобы я простила его, и все повторялась сначала. Не спрашивай меня, почему я это делала, все равно не отвечу. Сама придумаешь, если захочешь, – Лайза прикрыла глаза, но потом поняла, что это бесполезно, и упрямо уставилась в темноту, продолжая говорить. – Возможно, я когда-то любила его, в самом начале наших отношений. Тогда у меня еще были друзья, но с появлением Саймона вся жизнь переменилась: я жила или с ним, ожидая того, когда он снова уйдет, или без него, ожидая его возвращения. Это просто как…

– Как наркотик, – негромко сказала Тэсса.

– Точно. Я вроде понимала, что нам надо расстаться, но продолжала прощать его каждый раз. Может быть, если бы у нас были дети, то все повернулась бы иначе, но я… в общем, не думаю, что когда-либо мечтала иметь ребенка от Саймона. Сейчас мне кажется, что это только к лучшему, – она фыркнула. – Как бы я чувствовала себя, если бы знала, что мой ребенок остался совсем один в параллельной реальности? Или, скажешь, Шэд бы не стал забирать меня, если бы увидел детскую обувь в прихожей? Думаешь, он обратил бы на это внимание? Мой ребенок стоит целого мира? Или, предположим, – снова заговорила она, – если бы вдруг ваш чудесный Перемещатель нашел ту реальность, где Лайза Норт – дряхлая старуха? Или маленькая девочка? Стал бы он тогда забирать меня? То есть ее? Кого-то из нас?

– Не думаю, – ответила Тэсса после паузы. – Он, конечно, сумасшедший, но не настолько. Этот твой Саймон, ты его ждала, поэтому открыла дверь?

– Конечно, – Лайза печально улыбнулась, – теперь ни за что не подойду к входной двери ночью! При условии, конечно, что моя жизнь не окончится в чикагском метро рядом с трупом инопланетного слизняка, который воняет так мерзко, что меня вот-вот вывернет!

Тэсса щелкнула фонариком.

– Хм, тебе не кажется, что с этого ракурса он похож на гигантский грязный носок?

– Фу, – сморщилась Лайза, – никогда больше не притронусь к кальмарам! И к каракатицам тоже!

– Даже если у тебя не будет выбора и ты будешь умирать от голода?

Щелчок – и станция снова погрузилась в непроглядную тьму.

– Даже если буду умирать от голода, – твердо сказала она. – Никакой рыбы. Никаких морепродуктов. И вообще, я предпочитаю птицу.

– Птица, темно-синие рубашки и непростые отношения с мужчинами, – перечислила Тэсс, и Лайза запоздало вспомнила, что сегодня надела свою рубашку, принесенную из дома. После сражения с Улиткой с ней можно было попрощаться, равно как и с испорченными штанами. – Что еще?

– А что ты хочешь услышать? – она подняла руку и аккуратно потрогала свои волосы. Удивительно, но большая часть из них была на месте, но даже прикасаться к ним было больно. – Вы все тут вроде решили, что знать не хотите, кто я такая, потому что замена временная, зачем ей уделять внимание?

– Прости, – тут же сказала Тэсс, – я не хотела, чтобы ты так думала.

И снова Лайза пожалела, что не прикусила язык вовремя.

– Я хочу знать, по чему ты больше всего скучаешь, – Тэсса и не собиралась обижаться. – Вот уже четыре года я живу в бункере под землей, изредка выбираясь на поверхность чтобы убить парочку Улиток или похоронить своих друзей, так что прости мне мое любопытство. У нас есть архив с фильмами за последние пятьдесят лет, есть столько книг, сколько мне и за всю жизнь не прочитать, но нет возможности съездить в отпуск во Флориду, нет телефонов, по которым можно было позвонить друзьям, и нет запаха попкорна в кинотеатрах.

– И нет шоколадных конфет.

– Точно, – та снова тихонько захихикала. – Хотя я больше люблю сливочную начинку, а не ореховую.

– Я это учту и в следующий раз прихвачу с собой пару коробок.

– И про попкорн не забудь.

– Обязательно.

Они немного помолчали. Вокруг было так же тихо, как и раньше, и Лайза поняла, что Тэсса была права: когда говоришь, не так страшно.

– Больше всего я скучаю по солнцу. Сейчас вроде как лето, а у вас дождь льет все время. Скучаю по музыке, которая осталась в моем телефоне, и я даже не уверена, что у вас есть такие же группы.

– У нас были «Битлз», – мгновенно среагировала та.

– И «Желтая подводная лодка»?..

– Вообще-то, «Желтая летающая тарелка»…

Лайза прикрыла глаза и застонала.

– Поверить не могу!

Они обсудили музыкальные пристрастия, потом добрались до литературы и искусства (художественные эксперименты типа «Гордость, предубеждение и зомби» здесь тоже были соответственно обстановке, а вот изобразительное искусство второе десятилетие претерпевало кризис: все идеи и сюжеты уже были выбраны в семидесятых-восьмидесятых). Тэсса включала и выключала фонарик, но вскоре они обе пришли к выводу, что временные отрезки нужно увеличить до получаса.

Потом Лайза захотела пить, а потом и батончики с мюсли начали казаться не такой и ужасной альтернативой отбивной с салатом. Они съели по батончику, обсудили все возможности прибыть на базу к ужину, а потом Тэсса начала рассказывать про Лейте, остров, на котором родилась.

– …больше всего, когда была маленькая, я любила ездить в Махогонао – это такой парк, там огромное количество бабочек всех цветов. Представь, ты идешь по аллее, а над тобой порхают тысячи разноцветных бабочек! Когда я попала туда в первый раз, то почувствовала себя принцессой. А озеро…

Она внезапно замолчала и включила фонарик, хотя Лайза была уверена, что с момента последнего сеанса полчаса еще не прошло.

– Что там такое?

– Ты это слышишь? – Тэсса направила фонарик на дальнюю стену.

– Ничего не слышу, – призналась Лайза. Нога у нее болела все сильнее и сильнее, даже аспирин, найденный в аптечке, не помог.

Тэсса поднялась, держа в одной руке фонарик, а в другой пистолет, и сделала несколько шагов вперед.

– Будь осторожна, – взмолилась Лайза, поднимая свой пистолет. Теперь и она тоже слышала шум, который исходил откуда-то из глубины станции. Тэсса отходила все дальше, заслоняя спиной узкий луч света, который исходил от фонарика. Если что-то сейчас выпрыгнет из темноты и она не успеет выстрелить, Лайза ничем не сможет помочь.

Опираясь на колонну, она поднялась и вытянула руку с пистолетом. Рука дрожала. Что-то скреблось и стучало в стене, приближаясь к ним, и Лайза ощутила, как дикий, первобытный ужас затопил ее мозг. Хотелось убежать как можно дальше, спрятаться, сжаться, перестать дышать, чтобы никто не заметил ее. Она глянула на тушу мертвой Улитки, чтобы напомнить себе: она уже убила одну такую тварь сегодня и справится со всеми, на кого хватит зарядов в пистолете, но решимости это особенно не прибавило. Тени вокруг мертвой Улитки колыхались и дергались с каждым шагом Тэссы, и казалось, что щупальца шевелятся, подбираясь ближе.

Лайза сглотнула.

– Тэсс, – позвала она, – не подходи туда! Иди ко мне, вдвоем мы продержимся дольше!

– Стой там, где стоишь, – сказала та, и ее голос показался чужим и безжизненным. Еще шаг. Светлое пятно переместилось еще на пару метров. Скрежет слышался уже совсем близко, и Лайза запоздало подумала, что убитая Улитка проломила стены, а не двигалась внутри них.