Промышленный НЭП (СИ) - Тыналин Алим - Страница 73

Орджоникидзе поддержал Кирова:

— Серго прав. Наши экономические успехи создали в стране атмосферу подъема. Зачем ее разрушать необдуманными репрессиями?

Тогда слово взял я:

— Товарищи, позвольте представить мою точку зрения. Этот инцидент показывает не слабость нашей системы, а наоборот, ее силу. Мы смогли предотвратить покушение, не допустив трагедии.

Я развернул на столе подготовленные диаграммы:

— Посмотрите на наши экономические показатели. За год промышленное производство выросло на семьдесят пять процентов. Сельское хозяйство показывает рекордные урожаи. Это стало возможно именно потому, что люди чувствуют себя относительно спокойно.

Каганович хмуро возразил:

— Экономические успехи не должны расслаблять нашу бдительность.

— Согласен, товарищ Каганович. Но бдительность не означает массовые репрессии. Мы можем усилить меры безопасности, не устраивая охоту на ведьм.

Сталин внимательно слушал все выступления, не высказывая своего мнения. Наконец, он встал:

— Товарищи, предлагаю следующее. Провести тщательное расследование попытки покушения. Выяснить все обстоятельства и мотивы. На основании результатов принять меры, адекватные угрозе.

Микоян поддержал:

— Разумное предложение. Не стоит рубить с плеча.

В итоге было принято компромиссное решение: провести расследование под личным контролем Ягоды, усилить охрану руководящих работников, но воздержаться от массовых арестов до получения полной картины происшедшего.

После заседания Сталин попросил меня остаться:

— Товарищ Краснов, ваше выступление было убедительным. Но скажите честно, вы действительно верите, что покушение было делом одиночки?

— Товарищ Сталин, в жизни всегда есть вероятность заговора. Но гораздо больше вероятность того, что психически неуравновешенный человек, недовольный своей жизнью, решил совершить отчаянный поступок.

— И что вы предлагаете?

— Провести честное расследование. Если обнаружится заговор, наказать всех виновных. Если нет, то не надо создавать заговор искусственно.

Сталин задумчиво покачал головой:

— Интересная философия, товарищ Краснов. Посмотрим, что покажет расследование.

Я покинул Кремль уже глубокой ночью. За окнами автомобиля проплывала темная Москва. Первый этап борьбы за предотвращение массовых репрессий был выигран, но впереди ждала еще более сложная работа.

В последующие дни я активно работал с общественным мнением. Организовал серию публикаций в центральной прессе о достижениях советской экономики, о сплоченности народа вокруг партии. Подчеркивал мысль, что экономические успехи — лучшая защита от любых врагов.

Параллельно Мышкин работал со своими контактами в НКВД, обеспечивая поступление объективной информации о Николаеве. Постепенно складывалась картина одинокого, психически неуравновешенного человека, действовавшего из личных побуждений.

Через неделю после покушения состоялось новое заседание Политбюро, посвященное итогам предварительного расследования. Ягода докладывал:

— Товарищи, первоначальные данные подтверждают, что Николаев действовал самостоятельно. Мотив — личная месть, связанная с увольнением и личными проблемами.

Каганович все еще не сдавался:

— А как же связи? Пособники? Неужели он полностью изолированно подготовил покушение?

— Связи есть, — ответил Ягода. — Но пока что мы видим только бытовые контакты, никаких признаков политического заговора.

Сталин внимательно выслушал доклад, затем сказал:

— Продолжайте расследование. Но пока нет оснований для массовых мер.

Мне удалось добиться этого решения, но я понимал, что борьба еще не окончена. Предстояла длительная работа по убеждению Сталина в том, что экономические методы воздействия эффективнее репрессивных.

Наступал 1935 год, и я был полон решимости продолжить борьбу за создание в СССР общества, основанного на экономических стимулах, а не на страхе.

Но параллельно я старался сделать все возможное, чтобы нейтрализовать другую, куда более опасную угрозу.

Берлинский воздух апреля 1935 года был пропитан опасностью. Повсюду развевались красные знамена с черными свастиками, а в воздухе чувствовалась подавленность после недавних трагических событий. «Ночь длинных ножей» минувшего лета оставила кровавые следы — СА была обезглавлена, Рем и его сторонники убиты или арестованы. Гитлер окончательно укрепил свою власть.

Наш поезд прибыл на Лерский вокзал под моросящий дождь. Я глядел в окно на серую столицу рейха, размышляя о том, насколько тут все изменилось. Все влиятельные противники фюрера внутри партии теперь лежали в могилах или томились в тюрьмах.

— Товарищ Краснов, германская сторона подготовила весьма насыщенную программу, — доложил Петр Семенович Антропов, разглядывая присланный накануне протокол. — Кроме экономических переговоров, запланированы встречи с представителями различных министерств и даже частные приемы.

— Хорошо.

На перроне нас встречала делегация во главе с доктором Курницем, заместителем министра экономики. После официальных приветствий и краткой церемонии мы проследовали к автомобилям. Кортеж «мерседесов» и «хорьхов» провез нас по широким берлинским проспектам, мимо помпезных зданий, украшенных нацистской символикой.

Отель «Адлон» встретил нас привычной роскошью, но атмосфера была тревожной. Персонал вел себя скованно, гости тише переговаривались в холле. Город жил в страхе после кровавых чисток.

В моем номере на втором этаже я нашел записку, оставленную под торшером, условный знак от Мышкина. «Встреча в Тиргартене. Аллея лип. 22:00. Доктор Цимбалист ждет результатов анализов.» Это означало, что первый контакт назначен на сегодняшний вечер.

Официальные переговоры начались в здании министерства экономики — внушительном строении на Унтер-ден-Линден. Зал заседаний украшали портреты Бисмарка и нового кумира — Гитлера. За полированным дубовым столом расположились представители различных ведомств.

Ключевой фигурой был Вальтер Функ, недавно назначенный государственным секретарем в министерстве пропаганды, но фактически курировавший экономические вопросы. Этот полноватый мужчина с мягкими чертами лица и внимательными глазами представлял собой новое поколение нацистских функционеров — более образованных и прагматичных, чем штурмовики старого призыва.

— Советский Союз остается важным торговым партнером рейха, — начал Функ, просматривая принесенные нами документы. — Особенно в сфере поставок сырья и сельскохозяйственной продукции.

— Мы готовы значительно расширить торговый оборот, — ответил я. — Но для этого необходимы долгосрочные гарантии и стабильные отношения.

В ходе переговоров мы обсуждали конкретные проекты, но я внимательно наблюдал за поведением немецких участников. Было заметно, что многие из них неуютно чувствуют себя в новых реалиях. Особенно это касалось старых чиновников, помнящих веймарские времена.

К вечеру официальная часть завершилась, и я тайком отправился на назначенную встречу. Провести ее в гостинице невозможно. Пришлось играть в шпионов.

Тиргартен в сумерках выглядел таинственно. Старые дубы и липы шуршали молодой листвой, а редкие прохожие быстро исчезали в глубине парка.

У указанной аллеи меня ждал человек в темном пальто — Алексей Григорьевич Мышкин в роли «доктора Циммера». Его неприметная внешность и блестящие способности к конспирации делали его незаменимым в подобных операциях.

— Добрый вечер, товарищ Леонид Иванович, — тихо произнес он, указывая на скамейку под развесистой липой. — У меня есть интересная информация.

Мы присели, и Мышкин начал доклад:

— Ситуация кардинально изменилась после прошлогодних событий. Но это не означает, что оппозиции больше нет. Просто она ушла глубже и стала осторожнее.

Он достал из-под пальто конверт:

— Первый контакт — генерал Людвиг Бек, начальник генерального штаба. Блестящий стратег, но категорически против авантюр фюрера. Считает, что Германия не готова к большой войне.