Промышленный НЭП (СИ) - Тыналин Алим - Страница 70

Но самым важным было то, что экономические достижения начали приносить политические дивиденды. Несколько стран выразили готовность к установлению дипломатических отношений с СССР. Американцы начали кулуарные переговоры о возможном признании Советского Союза.

Выступая на заседании Политбюро в декабре 1933 года, я с удовлетворением отметил:

— Товарищи, наши экономические реформы принесли не только внутренние успехи, но и кардинально изменили отношение к СССР на международной арене. Мы больше не изгои в мировом сообществе. Нас воспринимают как страну, способную предложить миру новые решения экономических проблем.

Сталин, выслушав доклад, заметил:

— Хорошо, товарищ Краснов. Но помните: экономические достижения должны служить укреплению обороноспособности страны. Мир все еще полон враждебных сил, и нам нужно быть готовыми ко всему.

Я понимал правоту этих слов. Несмотря на все успехи и признание, международная обстановка оставалась напряженной. В Германии к власти пришел Гитлер, в Японии усиливались милитаристские настроения. СССР нужно использовать период экономического процветания для укрепления оборонного потенциала.

Но пока, зимой 1933 года, мне хотелось просто насладиться моментом. Экономическая реформа удалась. Страна процветала. Мир с интересом и уважением смотрел на советские достижения. И это было только начало.

Впрочем, в следующем, 1934 году нужно было решить еще одну важную проблему. Вернее, предотвратить ту ужасную трагедию, что должна произойти.

Сентябрь 1934 года выдался дождливым. За окнами моего кабинета в Совнаркоме капли стекали по стеклу, размывая очертания Москвы. Я сидел за письменным столом, просматривая очередные отчеты об экономических достижениях, но мысли были заняты совсем другим.

Где-то в Ленинграде жил человек по фамилии Николаев, и через два месяца он должен выстрелить в Кирова в коридоре Смольного. Это знание давило на меня невыносимым грузом. В моей прежней реальности убийство Сергея Мироновича стало началом Большого террора, унесшего жизни миллионов невинных людей.

Я встал и подошел к окну. Дождь усиливался, превращая московские улицы в серые реки. Решение созрело само собой — я должен предотвратить катастрофу.

Вызвал Мышкина по телефону.

— Алексей Григорьевич, зайдите ко мне. По важному делу.

Мышкин появился через пятнадцать минут, аккуратный и сдержанный, как всегда. За годы работы со мной он стал незаменимым человеком в вопросах безопасности.

— Садитесь, — указал я на кресло напротив. — Мне нужна полная информация о состоянии дел в НКВД. Особенно интересуют настроения в ленинградском управлении.

Мышкин слегка нахмурился, но ничего не сказал. Достал из внутреннего кармана пиджака небольшой блокнот.

— У меня есть контакты в центральном аппарате и в нескольких региональных управлениях. Что именно вас интересует, Леонид Иванович?

— Нужны люди, которые смогут отслеживать определенных граждан в Ленинграде. Незаметно, профессионально, без привлечения внимания официальных структур.

— Это можно организовать. У нас есть сотрудники, которые работают скажем так, неофициально. Кого предполагается наблюдать?

Я встал, подойдя к карте СССР на стене. Яркий красный круг отмечал Ленинград.

— Есть некий Леонид Васильевич Николаев. Работает в ленинградском отделении Управления рабоче-крестьянской инспекции. Возможно, уже уволился или вскоре уволится. Нужны все подробности о его жизни, связях, психологическом состоянии.

— Понял. Причину можете назвать?

— У меня есть основания полагать, что этот человек может представлять угрозу для безопасности государства.

Мышкин кивнул, записывая в блокнот:

— Когда нужны результаты?

— Как можно скорее. И еще, Алексей Григорьевич. Это дело требует особой конспирации. О нем не должен знать никто, кроме нас двоих.

После ухода Мышкина я остался один с тревожными мыслями. Предотвращение убийства лишь первый шаг. Главная задача состояла в том, чтобы не дать Сталину использовать покушение как повод для развязывания террора.

На следующее утро у меня запланирована встреча со Сталиным по текущим вопросам. Я решил использовать ее для начала подготовительной работы.

Иосиф Виссарионович принял меня в своем кабинете в Кремле. Он сидел за письменным столом, просматривая какие-то документы, и курил трубку. При моем появлении поднял голову.

— Ага, товарищ Краснов. Как дела с внедрением ССЭС в новых регионах?

— Здравствуйте, товарищ Сталин. Дела идут хорошо. Дальний Восток показывает прекрасные результаты. Забайкальские заводы повысили производительность на сорок процентов за квартал.

— Отлично. А как результаты в Ленинграде? Я как раз говорил с ним недавно. Он ведь курировал ваши реформы в Ленинграде.

Я тут же воспользовался шансом:

— Сергей Миронович наш главный союзник в этом деле. Без его поддержки и организаторского таланта мы бы не добились таких результатов. Он незаменим для дальнейшего развития экономических реформ.

Сталин медленно затянулся трубкой:

— Киров действительно ценный работник. Хотя иногда слишком самостоятельный в своих решениях.

В этих словах я почувствовал скрытое недовольство. Нужно действовать осторожно.

— Товарищ Сталин, самостоятельность и инициатива необходимые качества для руководителя такого уровня. Но Сергей Миронович всегда согласовывает с вами принципиальные решения.

— Конечно, конечно. Просто иногда у него появляются неожиданные идеи о развитии партийной демократии.

Эта фраза прозвучала тревожно. Я решил сменить тему:

— Товарищ Сталин, наши экономические успехи позволяют нам уделять больше внимания благосостоянию народа. Может быть, стоит подумать о расширении социальных программ? Это укрепило бы поддержку партии всеми слоями населения.

Сталин задумчиво покачал головой:

— Не все так просто, товарищ Краснов. Экономические успехи могут породить самодовольство и ослабление революционной бдительности. Нельзя забывать о классовой борьбе.

Я почувствовал, что идти по этому пути пока рано. Нужно подождать более подходящего момента.

— Безусловно, товарищ Сталин. Бдительность основа безопасности государства.

Встреча продолжалась еще полчаса. Мы обсуждали планы по развитию металлургии в Сибири, перспективы сотрудничества с Францией, проблемы транспорта. Покидая кремлевский кабинет, я понял, что работа по переубеждению Сталина будет долгой и деликатной.

Через неделю Мышкин принес первые результаты наблюдения за Николаевым.

— Леонид Иванович, наши люди установили слежку за объектом. Леонид Васильевич Николаев действительно недавно уволился из рабкрина. Причина — конфликт с руководством. Живет на окраине Ленинграда, в коммунальной квартире. Женат, есть маленький ребенок.

— Его психологическое состояние?

— Подавленное. Часто пьет, скандалит с женой. Ходят слухи о финансовых трудностях. Знакомые отмечают, что в последнее время стал замкнутым и раздражительным.

— Политические настроения?

— Неопределенные. Иногда ругает советскую власть, но не более чем обычный обыватель. Есть одна странность, он интересовался личностью товарища Кирова, расспрашивал знакомых о его деятельности.

Эта информация подтвердила мои худшие опасения. Николаев шел по пути, который должен привести его к покушению.

— Продолжайте наблюдение. И попытайтесь выяснить, нет ли у него связей с какими-либо оппозиционными группами.

— Слушаюсь, Леонид Иванович. Еще один момент, наши люди заметили, что за Николаевым может вести наблюдение еще кто-то. Возможно, официальные органы.

Эта новость была неожиданной. Значит, спецслужбы уже знали о Николаеве или что-то подозревали. Ситуация усложнялась.

— Выясните, кто еще интересуется этим человеком. Но действуйте крайне осторожно.

В октябре я решил провести в Ленинграде несколько дней под предлогом инспекции промышленных предприятий. На самом деле хотел лично оценить обстановку и поговорить с Кировым.