Морок (СИ) - Алексеев Александр - Страница 37

Ну, вот и всё. Мы успели первыми оседлать высоты у дороги. Вокруг непролазный лес на десятки вёрст. У противника оставался один путь — лобовая атака. Ни шведам, которые нанялись за деньги, ни касимовским татарам, что пришли за добычей просто так умирать не хотелось. Поэтому и началось «стояние». Пять тысяч наших с тридцатью пушками, против двенадцати тысяч ненаших(семь тысяч шведов, три тысячи татар и две тысячи московских стрельцов с пятью пушками).

Это могло бы долго продолжаться, но время играло не за нас. Нам нужно в Москву. Противник встал тремя лагерями за рекой Ветлянка (шведы, татары и стрельцы).

Ко мне в лагерь пришёл местный охотник Фёдор, который ещё и печником подрабатывал. Его сын, городской стрелец Прокоп Фёдоров, записался в мою четвёртую бригаду и прислал домой письмо о житье-бытье. Отец гордился, что сын служит у такого знаменитого полководца и был весьма озадачен, увидев перед собой двадцатилетнего юношу.

— Я это, княже… Дороги знаю. Хожу то печки складываю-ремонтирую, то на охоту, то бортничать.

Мнётся. Я помогаю промычав:

— Ну-у…

— Супостаты свеи с татарами за рекой стоят, а вокруг лес дремучий. Только есть в том лесу тропа. О ней мало кто знает. Нужно дойти до села Красное, где Вознесенская церковь и перейти через Трубеж. Там вода в броде по колено. И через Болшевский лес по тропе можно и в тыл супостату. Я в Ливонскую в городских стрельцах на вашу Ригу ходил. Так что я с понятием. И сын Прокоп весь в меня. Вы уж не забижайте его в своём Себеже. Н-н…да.

Фёдор почесал затылок, ловя ускользающую мысль:

— Проведу я отряд ваш, аккурат на Скулино, где стрельцы с главным воеводой стоят. А дальше уж вы без меня. Стар я уже. Да и аркебуз мой слабосильный. Только на полста шагов зверя бьёт. Видимо что-то в стволе нарушилось. Или порох плохой в лавке подсунули. Не суди, князь. Биться я не смогу. Стар уже.

Поняв, что охотник собирается тянуть волынку по второму разу, я спросил:

— Пушка по тропе пройдёт?

— Да ты что, княже? Тянул я пушку Инрог с сотней посошных. Сани трёхсаженной ширины, чтобы в лужах не застрять, а под сани брёвна пяти саженные… Целую просеку через лес в Ливонии пришлось вырубать и пни выкорчёвывать. Десять вёрст целую седьмицу через лес шли. Не пройдёт, — уверенно заявил знаток артиллерии.

— Ну, у нас пушки поменьше… А двое конных по тропе в ряд пройдут?

— И двое, и, может, трое пройдут, если потеснятся.

— Вот и ладно. Иди перекуси на кухне и с моим офицером завтра поутру в путь.

Я отправил с охотником драгунский полк и четыре трёхфунтовые пушки на новом лафете. Днём в тылу врага послышалась канонада и треск мушкетных выстрелов. Шведы построились, но в бой из укреплённого лагеря не пошли. Боялись, что мы их возьмём в клещи. Татары тоже, не будь дураки, узнали, что случилось и ушли на Владимир по другой дороге.

Наши взяли Скулино малой кровью, могучим ударом. Генерал Романов-Каша отбивался до последнего и погиб, как герой. Стрельцы разбежались по лесу и небольшими ватагами тоже пошли в сторону Владимира. Я приказал их не преследовать. Русские ведь люди.

От шведов прибыл парламентёр. Молодой генерал Эверт Горн желает встретиться.

Встретились. Вспомнили, как давным-давно я, Кира и Иван Заруцкий гостили в замке его отца. А Кира тогда ему заливала, как она-девочка сражалась с пиратами. Генерал расчувствовался:

— Я когда узнал о её страшной смерти, то очень опечалился. Она была дамой моего сердца. Думал, что вот закончится Смута и посватаюсь к ней. Я тогда уже капитаном был и Ростокский университет, как и Ваш отец, закончил… Жаль, что не сложилось. А то она бы уже нянчила наших детей в замке Гапсаль(Хаапсалу).

Я пропустил мимо ушей его лирическое отступление и обозначил условия:

— Вы подписываете бумаги, что обязуетесь по пути в Эстляндию не грабить наших городов и деревень. Сдаёте мне всю вашу войсковую казну. Я выделяю вам деньги на еду и фураж на две недели. И вы уходите. Если никого не тронете, то присылаю ваши деньги в Ревель. Если не сдержите слова — пропали ваши денежки.

Генерал посмотрел на мои пушки, потом на свой лагерь. И согласился.

Шведы ушли на следующий день, оставив двести тысяч ефимков(талеров). Мой друг детства, полковник Иван Молотов дал отчёт о вчерашнем бое его драгунского полка:

— Атака прошла штатно. У нас убито трое, причём двое от разрыва нашей пушки. У врагов захвачена казна и три пушки. Две, из которых они пытались стрелять, взорвались. Видимо второпях что-то намудрили с зарядом. Тело Романова-Каши его офицер обязался доставить родне. Доклад закончил.

— Свободен, — говорю я и думаю, о том, что пушки в это время обоюдоострое оружие: как для врагов, так и для своих.

Думаю:

С артиллерией нужно что-то делать. Историю Ливонской войны и ключевые сражения этой в целом неудачной для России компании нам преподавали в морском кадетском корпусе. И не только, как удачное пусть и временное привлечение датского пирата Карстена Роде (Karsten Rode), хотя об этом тоже стоит подумать. Англичане тогда справились с Испанией и Францией именно благодаря пиратам. Особенно с Испанией, нарушив торговлю с Новым Светом и доставкой оттуда серебра и золота. Кто мешает уничтожить торговлю Польши в Северном и Балтийском морях с помощью тех же пиратов. Датский король(мой троюродный брат) наш друг или враг? Неужели мы своего Рода для Балтики не найдём?

Про артиллерию на Ливонской войне я делал доклад в кадетском корпусе. Поначалу всё шло просто замечательно, ведь у Ивана Грозного было то, что превращало неприступные рыцарские замки, понатыканные по всей Ливонии, как кресты на старом кладбище, а также тоже вполне себе многочисленные укреплённые города, обнесённые крепостными стенами, просто в лёгкие мишени для пушек. Огромные пищали русского войска проламывали стены и наносили страшные разрушения внутри городов. И мелкие, и даже средние пушки на стенах этих крепостей и замков ничего не могли противопоставить огромным орудиям, отлитых итальянскими литейщиками, как во времена отца и деда Ивана Васильевича, так и при нём самом. Одна только пушка «Павлин» чего стоит. Четыре метра в длину и полметра в диаметре. Один её выстрел и кусок стены или сторожевая башня в руинах. Ни у кого в мире, кроме разве что турок, в то время не было в таком количестве и такого качества осадных орудий.

Орудия те и сейчас многие на Пушечном Дворе. Жаль, Павлин врагу достался. Но не о них речь. При всех плюсах этих огромных орудий, у них и минусов полно. Например, проблемы с транспортировкой до осаждённых городов. Если по реке, то ещё туда-сюда, а по земле тащить посохе ох как тяжко. До сотни лошадей того «Павлина» тащили.

И вот, задумавшись о реорганизации русской артиллерии, нужно все эти минусы учесть и попытаться сделать так, чтобы больше в них не вляпываться.

Первый и главный минус — это не заряжание через ствол. Можно наделать казнозарядных орудий, но без металлической гильзы и продвинутой химии и металлургии это ничего толком не даст. Проблем прибавится, а скорострельность… А зачем она нужна запредельная? Ствол раскалится быстрее и его всё одно придётся охлаждать. Горячая пушка стрелять не сможет. Ничего полезного пока казнозарядные орудия не дадут. Минус совершенно другой — отсутствие стандарта. Каждое орудие было со своим калибром. Для каждого индивидуально приходилось в правление Годунова вырезать из камня ядра. Если бы итальянцы получили команду в самом начале отливать орудия трёх — четырех, ну пусть пяти калибров, то в Ливонскую войну богиня Ника чаще бы поглядывала в сторону русских войск.

А второй минус? И опять не казнозарядность. Каждое орудие — это произведения искусства у итальянцев. Всякие львы, медведи, волки и прочие животные. Завитушки, надписи. Да сейчас смотреть на это в музее интересно, только ведь пушки лили не для музеев. Их лили чтобы воевать. И гладкий ствол без украшательства отлить быстрее, и он будет надёжнее из-за отсутствия центров напряжения в металле. И как не неприятно, но тут надо похвалить американцев времён их Гражданской войны. Самую идеальную конструкцию дульнозарядных орудий придумали, а главное воплотили в металле они — это пушки или бутылки Дальгрена. Орудия Дальгрена имели… ну, будут иметь плавную изогнутую форму, без резких перегибов и концентрирующую больший вес металла в казённой части орудия, где необходимо было выдержать наибольшее давление расширяющихся пороховых газов, чтобы предотвратить разрыв орудия. Единорог Шувалова в чём-то был прототипом тех орудий. Он уже шире в казённой части. Только от всяких ободков и завитушек не до конца очистился. Ну, и чуть всё же казённик можно помощнее сделать. Совсем немного не додумал его изобретатель артиллерист Михаил Васильевич Данилов. Зато там есть огромный прорыв с каналом ствола. Главной особенностью единорогов стала камора конической формы, которая позволяла правильно расположить заряд (пороховой картуз) при досылании пробойником. Во всех других гаубицах в мире длина ствола была ограничена длиной руки среднего человека, так как камора имела цилиндрическую форму и диаметр меньший диаметра ствола, и заряд вкладывали в камору вручную. Коническое окончание канала позволило увеличить длину ствола и, соответственно, дальность и точность стрельбы орудия.