Развод в 47. Вторая семья предателя - Голд Лена - Страница 3

– Конечно. Спасибо, – шепчу, едва сдерживая эмоции под контролем. Мне плохо, да, но я держусь. Нужно поговорить с детьми.

Попрощавшись с Сергеем, еду домой. Дочь возвращается ближе к пяти и сразу же закрывается у себя в комнате. А Даниил приходит к семи, бежит на кухню.

– Мам, что на ужин?

– Не до ужина было, – сажусь и прошу его сесть напротив. Сын хмурится, но опускается на стул.

– Что случилось?

– Поговорить хотела, – заглядываю в его глаза. – Ты вчера так и не пообещал мне… Что больше не станешь ездить на высокой скорости.

– Ой, мам, не начинай!

– Что “мам”, Даниил? Ты давно не ребенок! Тебе нравится, как отец ругает тебя?

– Ну пусть ругает. В итоге же и деньги дает, и машину чинит.

– Боже, – вырывается у меня с досадой, – Даня, мне кажется, что я тебя сильно избаловала! Ты ведёшь себя как ребенок! Иван прав, нужно самим научиться зарабатывать деньги, а вы только и умеете тратить, не думая о будущем.

– Деньги-то отцовские, Тебе-то что? Да и хватит меня уму-разуму учить. Я просто пожрать хотел, а ты… весь аппетит испортила.

– Постой! – Встав следом за сыном, дергаю его за рукав. – Тут даже не о деньгах речь, а о твоей безопасности, Даниил. Твои игры рано или поздно могут выйти тебе боком. Ты хоть понимаешь это?

Сын выдыхает.

– Ма, понимаю. Просто… В этот раз так получилось. Не смог я справиться с управлением. Ну бывает. Разве ты сразу стала профессиональным водителем? Не думаю. Хватит уже повторять одно и то же, пожалуйста. А насчет работы… Да, папа в последнее время огрызается на все вокруг, поэтому придется попотеть и самому как-то стараться. Найду я, чем заняться.

Облегченно выдыхаю и прижимаюсь к сыну. Он обнимает меня в ответ.

– Я люблю тебя, сынок.

– Мам, ну ты чего? Плачешь, что ли?

Нет, я не плачу. Просто голос сорвался.

Отстраняюсь от сына.

– Мне нужно тебе кое-что сказать.

– Что случилось? – Даниил сводит брови к переносице.

Я шумно сглатываю.

– Мне кажется… Твой отец мне изменяет. Я видела его с другой, Даня. И…

– Ну и что с того, мам? – сын перебивает меня и я не успеваю сказать о ребенке его отца от другой. – Так вы несколько месяцев как кошка с собакой. Неудивительно, что папа пошел налево. Он же мужик, причем видный. Так что повторяю – неудивительно.

– Что ты несешь? – слова сына ввергают меня в шок. – Что ты говоришь, Даниил? Ты в своем уме вообще? Ты хоть себя слышишь?

Я не кричу, не плачу. Говорю ровно, но с такой злостью, что меня трясет.

– Мам, прошу тебя, не драматизируй, а? Что тут такого? Как ни крути, он вернётся к тебе… А будешь устраивать истерики… Папа вообще развод потребует. Оно нам надо? Так что не испытывай его терпение, ок?

– Ты серьезно поддерживаешь его? – не узнаю свой голос.

– А кого я ещё должен поддерживать, мам? Мне нормально живется с отцом. Да, характер у него не айс, но… что поделать. Он мой папа. С ним я точно не пропаду, а вот с тобой…

Шокированная, я смотрю на сына и не верю, что его слова мне не послышались.

Он действительно произнес это. Голос, пренебрежение в сказанном и во взгляде… Все такое нереальное и колкое.

Минуту назад сын обнимал меня, когда я сказала, что люблю его. А мгновением позже больно ударил в грудь своими словами.

– Ты что такое говоришь? – хмурясь, я свожу брови к переносице и стряхиваю с себя этот шок, иначе мыслить нормально не смогу. – Во-первых, с чего ты взял, что со мной ты пропадешь? Откуда вообще такие мысли? Во-вторых, какие к черту деньги? Какая разница, есть они у меня или нет? Почему ты в первую очередь думаешь о них? Я твоя мать. Ты разве не слышал, что я тебе сказала только что? Выходит, на родную мать тебе все равно? Деньги – это все, что тебя интересует?

– Мам, – мямлит Даниил невнятно, – я вообще-то не это имел ввиду. Но если посудить, разве я не прав? Какая жизнь без денег? Учеба, поесть, шмотки…

– Вот как? – Складываю руки на груди. – Получается, если у меня их нет, то и у тебя тоже. Но… так как ты взрослый парень, то должен работать и хоть чем-то помогать матери. А не требовать, чтобы я тебя обеспечивала. Разве не так?

– О-о… видишь? – тянет сын и закатывает глаза. – Вот поэтому я и предпочту остаться с отцом. У тебя вечно столько проблем. С тобой невозможно разговаривать, – фыркает, размахивая руками в разные стороны. В каждом жесте недовольство и непонятное мне раздражение. – Папа хоть поорет, но деньги даст, помогает и больше не лезет. А ты же… лекции читаешь и нифига не делаешь.

– Это действительно то, что ты видишь, Дань?

– Да блин, мам, че ты вечно, а? – Сын отступает на шаг назад и топает ногой, задирая голову к потолку, словно сильно раздражен. – Вот сейчас еще обидься и ваще класс. Я виноват во всех твоих бедах.

– И это мой сын, – разочарованно проговариваю я. Руки опускаются вниз, словно кто-то отнял все силы. – Скажи, твоя девушка…

– Маша.

– Маша, да. Ты ей изменяешь?

– С чего бы это? Я Маху люблю.

– Правда? Почему же ты считаешь поведение отца нормальным?

– Ну, я был прав. Все с тобой ясно. Спасибо за ужин, ма. Обожрался прям.

Сын, психуя, уходит с кухни и, громко топая, поднимается к себе в комнату. Затем слышится разносимый по дому стук закрытой двери.

Все верно. Ответа у Дани нет. Потому что ему нужно, чтобы отец в любом понимании ситуации был прав, ведь с ним «он не пропадет».

– Бог мой, – выдыхаю, прижав руку к груди, и сажусь на стул.

Такое ощущение, что у меня дежавю. Я просто… словно на месте Иры оказалась. Ее Алинка ведь тоже самое вытворяла. Не злорадствуя по этому поводу, я еще тогда подумала, что мои дети так бы не поступили, что… мне жаль сестренку. А оказывается, вся любовь и доброта, материнская ласка и опека вылезли боком именно мне. Не человеку, который их ни во что не ставит, который не умеет разговаривать спокойно больше двух минут, а мне…

Почему мы не видим границ своей любви к детям и так жестоко платим потом? Почему женщины созданы таким образом, что их открытые души потом так жестоко сжигают предательством?

Совладав со своими эмоциями, я встаю и поднимаюсь к Кате, собираясь поговорить и с ней. Открыв дверь, перед этим постучав, я вижу дочь перед длинным во весь рост зеркалом. Она смотрит на себя со всех сторон, облаченная в красивое алое платье, вышитое пайетками.

– Ма, скажи, ведь хорошо смотрится?

– Ты просто красавица, – улыбаюсь дочери в отражении, глядя, как она сияет. – Куда-то собираешься?

– Ага. Синицына устроила вечеринку в честь дня рождения. Я говорила, помнишь?

– Конечно. Забыла, что это сегодня. Поужинать не хочешь?

– Не. Что-то аппетита нет. Может потом, когда приеду.

– Ладно. Хорошего вечера.

– Спасибо, мамуль.

Решаю отложить разговор на другой вечер, чтобы не портить дочери настроение.

Катя целует меня в щеку, пообещав вернуться пораньше, и уезжает на такси.

Я прохожу мимо двери в спальню Даниила и задерживаюсь там на мгновение. Но разочарование в сыне такое сильное, что в итоге я спускаюсь на первый этаж и ухожу на кухню, чтобы помыть посуду и поесть самой.

Иван возвращается позже обычного, но вопросов у меня к нему нет. Потому что знаю причину. Потому что не хочу с ним говорить.

Я сижу перед зеркалом за своим дамским столиком и наношу крем на лицо, когда муж, приняв душ, вытаскивает небольшую спортивную сумку и собирает в нее вещи.

Я молча наблюдаю за Иваном. Рассматриваю мужчину, с которым видела свою старость и многое из того, что уже не сбудется.

Смотрю и не понимаю, как он может быть таким… спокойным? Днем, солгав, что на работе, он ходил по магазинам с женщиной и ребенком. Счастливо проводил время, втаптывая в грязь обмана меня и наших детей. А теперь он здесь. Как будто ничего не было. Как будто все в порядке.

Каким человеком нужно быть, чтобы вытворять такое и не мучаться совестью?