Оскверненная - Ларк Гленда - Страница 4

Правда, Тор мог бы добавить: если не считать могущественного злого колдуна – уж онто здорово укрощал хранителей.

Стайка птичек летела вдоль причала в мою сторону, и каждое их чириканье было мне понятно. Они снова и снова называли свои имена; это ничего не означало – просто так мы, дастелцы, поддерживаем связь между собой, когда летим стаей. Каждый из летунов сообщает соседу: «Я тут, рядом с тобой». Они направлялись ко мне явно с намерением сообщить новости о том, что происходит в столице. Я ощутил огромное облегчение: с их помощью я смогу передать сообщение Блейз и Гилфитеру.

И в этот момент мир покачнулся.

Иначе описать случившееся я не могу. Все, что окружало меня, распалось; мой желудок устремился кудато вверх, а сознание погрузилось в неизвестность.

Последнее, что я увидел глазами птицы, было поразительно: птицы превращались в людей и падали с неба. В тот же миг смерть Мортреда обрушилась на меня, превращая каждую частичку моего тела во чтото другое.

На мгновение я словно умер.

Меня окутала тьма, чернота настолько всеобъемлющая, что она могла быть только пустотой. Ее сопровождало безмолвие, такое пронзительное, что я слышал, как распадается, частица за частицей, мое тело. Отсутствие всяких чувств, полное онемение, казалось, говорило, что тела у меня нет. Я подумал: так вот что значит умереть…

Я тонул в темноте, тишине, бесчувствии, я лишился всего. Когда я вынырнул, я оказался по ту сторону смерти, в жизни, которая была мне совершенно непонятна.

Все изменилось. Абсолютно все. Мои чувства переменились так, что я подумал… нет, для такого нет слов.

Я был Руартом Виндрайдером, и я был человеком.

Ну, раз ты принес записку от Келвина Гилфитера, где сказано, что мне следует с тобой поговорить, я поговорю, хотя никогда не относился к вам, чужеземцам из Келлса, с особой симпатией. Уж слишком, на мой вкус, вы любите свысока рассуждать о недостатках Райских островов. Я слышал, что среди вас есть такие, кто хочет привезти сюда своих священнослужителей, чтобы обратить нас, островитян, в вашу веру. Мне говорили чуть ли не о целом флоте, который везет миссионеров. Чем, скажите на милость, ваши верования лучше наших? Послушайте моего совета и не пытайтесь соваться сюда, на Тенкор. Мы, живущие на шести островах у начала залива Ступицы, менодиане. Всегда были и всегда останемся.

До вас, конечно, доходили слухи о том, что члены Гильдии пловцов не во всем бывают согласны с менодианской патриархией, и это верно. Мы – светская власть на Тенкоре, а они – власть духовная, и не только здесь, но и на большинстве Райских островов. Мы часто расходимся во мнениях, но вы ошибетесь, если решите, будто сумеете нас поссорить; это вам не удастся. В случае внешней угрозы мы объединяемся, как это случилось в 1742 году, когда началась Перемена.

Дела Гильдии и патриархии всегда так тесно переплетались, что их и невозможно разделить. Известно тебе, что успехи менодиан в распространении слова Божьего достигнуты благодаря сокровищнице Гильдии? Вот именно: своим богатством менодиане обязаны пловцам и матросам баркасов, плавающим по заливу Ступицы. Так оно остается и по сей день. Без нас менодианская патриархия пропала бы. Конечно, наша поддержка добровольная: в конце концов, мы, члены Гильдии, по большей части менодиане.

Я сам? Ох, да я никогда по религиозной части особенно не усердствовал. Праздничные службы два раза в год я посещаю и присутствую на благословении КороляКита… ну и хватит с меня. Мой папаша всегда говорил, что родился я полным грехов, сосудом зла, и лупил меня за недостаток благочестия. Да только отсутствие религиозного рвения с моей стороны не должно было бы его удивлять: он многие годы не пускал меня в святилище, говоря, что, пока я не исправлюсь, не видать мне божественного благословения. Почему он полагал, что это поспособствует обретению благочестия, а не наоборот, я понятия не имею. Ну да он всегда был с вывертами.

Но все равно я менодианин, можешь не сомневаться. Просто не очень хороший.

Прости, я отвлекся. Ты хочешь, чтобы я начал с того дня, когда люди стали падать с неба? Ладно, с этого и начнем. Оно и уместно: для меня с того дня началась Перемена. Блейз скажет тебе, что началась она на косе Гортан, но так говорит она, а не я. Для меня Перемена началась в день Падения. Так мы его называли, надеясь, что невинное название скроет весь ужас, да только ничего не вышло. И по сей день страшно вспомнить…

День Падения был водоразделом между прежним миром и тем, который возник после Перемены. Здесь, на Тенкоре, мы все события отсчитываем от того дня. «Ах, это случилось за два года до Падения» или «Да он помер через десять лет после Падения». Главное в том, что ужас был так велик, что никто, переживший его, никогда такого не забудет.

Я помню все так ясно, словно это произошло вчера, а не пятьдесят лет назад.

Я был на берегу, в здании Гильдии, где у всех нас, пловцов, имелись комнаты. Я бездельничал, дожидаясь, когда придет моя очередь отправиться в путь. Мне полагалось бы использовать это время для занятий – на следующей неделе мне предстояло последнее испытание по астрономии, а потом еще несколько работ по этике серфинга, аномалиям волн, особенностям приливов и расположению новых песчаных отмелей в заливе. Если бы я не справился с какойнибудь из них, мне пришлось бы еще год дожидаться права заново сдавать экзамен, а это означало бы еще год до получения сертификата Егра и полноправного членства в Гильдии, еще один год до того, как я смог бы именоваться почетным титулом «сирпловец». Я знал, что мне следует заниматься, но вместо этого болтал со своим лучшим другом Мартеном Лимиком в общей комнате. Мартен был длинным тощим парнем с прекрасным чувством равновесия и выносливостью, но немного слабоватым по части мозгов – из тех, кто начинает смеяться над шуткой через десять минут после того, как все уже отсмеялись. Он не был дураком, просто до него все медленно доходило и понимал он все буквально.

Ну а что я тогда собой представлял… В тот год мне исполнилось всего двадцать, и я был наивным и безответственным, как и любой юнец на островах Хранителей. Было всего две вещи, к которым я относился серьезно: одной было плавание, а другой… ну, другой была та же забота, что волнует всех в двадцать лет. Думаю, даже на Келлсе известно, что это такое.

Мы с Мартеном, если я верно помню, говорили о «Гордости хранителей». Этот корабль произвел некоторый переполох, когда за несколько месяцев до того проплыл мимо Тенкора, направляясь в гавань Ступицы: с временными мачтами и следами пожара на палубе. За ним через день последовала «Честь хранителей» с такими же повреждениями. Мартен любопытствовал, не удалось ли мне узнать, что с ними случилось. Я в ответ только плечами пожал.

– То, что мой папаша – глава Гильдии, не означает, что мне известно чтонибудь о делах хранителей. Ты же знаешь: Совет хранителей терпеть не может нас, жителей Тенкора, и держит от нас в секрете все, что только удается. – Моему папаше к тому же и в голову не пришло бы добровольно делиться со мной информацией, но этого я Мартену говорить не стал.

Мартен подумал минутку, а потом неуверенно сказал:

– Они терпеть не могут менодианскую патриархию и патриархов, а не нас, гильдийцев. Совету хранителей нужны пловцы и матросы.

– Может, и так, только в любом случае сирсилв советник Датрик едва ли станет делиться с нами чемлибо, пока совсем не припрет.

– В Ступице говорят, что оба корабля пострадали, когда сражались с дунмагами на косе Гортан, а теперь их чинят в дальнем углу гавани.

– Ага, я об этом слышал. Ну и что? Теперь пришла его очередь пожать плечами.

– Да кто его знает. Вот что я хотел бы понять – это почему к ним никого не подпускают. Можно подумать, эти два корабля нагружены всеми сокровищами хранителей, – так их охраняют. А на прошлой неделе еще два корабля вернулись в Ступицу. Никогда еще не бывало, чтобы в порту разом собралось столько их судов, верно?