Культивация зельевара (СИ) - Крынов Макс - Страница 45

— Я предпочел бы отправиться с вами, — прогрохотал здоровенный Крайслер.

— Как жаль, что не все желания исполняются, верно? — хмыкнул Лауд. А потом с видимым удовольствием добавил. — Стоять здесь, беречь коней. Это приказ!

От последней фразы Никифор дернулся. Не уверен, но, кажется, договоры и клятвы Крайслеров распространяются на куда более широкие вещи, чем тайны Дома.

Как жаль, что мне плевать.

— А ты всё продолжаешь обходить главную тему, — отозвался я. — Где моя мать?

— Все вопросы потом, — отмахнулся Лауд, направляясь в лес.

— Шагай, давай, — толкнул меня в спину тот самый весельчак.

Злость во мне полыхнула, но я сдержался. Помедлил секунду, но все-таки пошел следом.

Отряд разбил лесную тишину. Бойцы сминали траву подкованными сапогами, хрустели валежником, перешучивались, рассказывали, кто куда пойдет вечером. Оружие держали в ножнах.

Либо они великие лицедеи, либо даже не готовились нападать на меня.

Деревья постепенно расступились, и мы вышли к заброшенному участку леса, окружённому невысокой покосившейся оградкой из жердей. Старое, давно забытое и заросшее кладбище.

Меня пробрало холодом, потому что ассоциации мать — кладбище мне совсем не нравились. Я здесь всех поубиваю, без разбора. Но кричать об этом, как и впадать в истерику, не стал. Шагал.

А потом я заметил впереди свежевскопанную землю и вовсе стало не до размышлений.

— Подойди, Китт, — скомандовал Крайслер.

Я медленно приблизился, стараясь держать лицо бесстрастным, хотя внутри всё кипело от лютой и едва сдерживаемой злобы.

Передо мной стояли пять новых надгробий — ничуть не тронутых временем, вырезанных из камня совсем недавно. Рядом с ними зияли пять пустых могил, выкопанных как по линейке.

Тёмные холмики свежей глинистой земли рядом с могилами блестели от недавнего дождя.

Взгляд притянули имена, высеченные на плитах, и внутри что-то оборвалось и рухнуло в пропасть. На гладком сером камне были аккуратно выгравированы имена. Мое. Матери. Самира, Айны — жены Самира, и Гули — их ребенка.

В первые секунды я чувствовал себя оглушённым, подавленным — словно кто-то сжал мою грудь железными тисками, не давая дышать. Но постепенно этот холодный, парализующий ужас начал сменяться другим чувством — гневом. Яростным, горячим гневом, который медленно разгорался внутри меня, вытесняя прочие эмоции.

Дыши, Китт. Не срывайся.

— И это значит?

Голос мой прозвучал тихо и на удивление безучастно, если учесть шторм, бушующий внутри.

Шичжан Лауд спокойно встретил мой взгляд. В его глазах не было ни злобы, ни раздражения — лишь ленивое и привычное удовлетворение человека, упивающегося превосходством.

— Неужели нужно объяснять? — мягко произнёс он, слегка пожав плечами. — Ты ведь умный человек. Догадайся.

Лауд с удовольствием перечитал имена на надгробиях вслух. А не дождавшись от меня ответа, добавил:

— Ты под защитой его высочества… пока. Но если продолжишь вмешиваться в дела, которые тебя не касаются, нам придется кого-то положить в эти могилы.

— Дела, которые меня не касаются?

— Мне не понравились стихи, которые начали расходиться от Циншуя после твоего появления в том городе, — объяснил Крайслер. — А я ведь ценитель поэзии, знаешь ли. Слишком много людей стало задумываться о вещах, о которых им думать не следует. Слишком многие задались вопросом — а не обеззубели ли Крайслеры, и если нет, почему не пойман поэт? Забудь о стихах, Бронсон. Забудь о том, чтобы влиять на мир вокруг себя. Живи тихо и незаметно — и тогда твои близкие останутся живы.

Я с трудом подавил желание ударить его прямо здесь и сейчас, чтобы упал в эту могилу, а потом швырнуть туда кислотное зелье — настолько меня душила ярость.

Но Лауд не шутил. Твареныш прекрасно знал мои слабые места. Эти пустые могилы были красноречивым доказательством того, насколько он осведомлен о моей жизни.

— То есть ты потратил столько сил на то, чтобы привести меня сюда ради пустых угроз? — спросил я почти безучастным тоном, слыша, как пульсирует кровь.

Лауд чуть улыбнулся уголками губ:

— Пустые угрозы? О чем ты. Это просто дружеское предупреждение! Поверь, я не хочу причинять тебе вреда без необходимости. Но если ты продолжишь идти против течения… — он многозначительно замолчал и снова перевёл взгляд на пустые могилы.

Я молчал, глядя на свежие надгробия с именами близких.

Сейчас у меня нет выбора, кроме как временно уступить ему. Но я обязательно буду помнить эти пять выкопанных угроз.

— Надеюсь, мы поняли друг друга?

Я медленно кивнул в ответ, не отрывая взгляда от высеченного в камне имени матери:

— Да… вполне.

— Отлично, — удовлетворённо произнёс он и сделал знак своим людям готовиться к отъезду. — Тогда возвращайся домой и помни сегодняшний разговор.

Он ждал ответа, но с этим я не спешил. Дышал, чтобы не сорваться в бессмысленной ярости, крике и угрозах.

Они знали, куда бить.

Они знали, куда бить.

Знали, как причинить боль сильнее любого удара сталью.

Лауд развернулся и отправился обратно, но я так же стоял и гипнотизировал взглядом могилы.

— Будь благоразумен, — предупредил шичжан. — Не заставляй меня приходить сюда снова в компании твоих родных.

— И бойся Крайслеров, — заржал весельчак. — Тебе не понравится, когда мы позабавимся с твоими родными!

Очередную вспышку гнева я едва подавил. Собственная Ци толкала меня под руку, едва не вслух шепча «убей!».

А потом сзади раздалось «хр-р тьфу!» и что-то мелкое едва ощутимо ударило мне в плащ.

Мир смазался, и я вдруг обнаружил, что смотрю на плюнувшего весельчака.

Между нами всего метр.

В глазу весельчака застыл ужас, а вторым глазом солдат надет на наконечник моего копья.

— Ты хоть понял, что сделал? — ахнул Лауд и потащил из ножен меч. — Ты напал на человека Крайслеров! На моего человека!

Осознания содеянного не было. Зато я понял, что после случившегося остаться свидетелей не должно, иначе Крайслеры действительно могут положить кого-то в эти могилы.

Заработавший на полную анализ за пару секунд показал рабочий план, как выпутаться из произошедшего с минимальными потерями. Сто метров леса приглушат шум боя, но Никифор точно что-то услышит — надежда на то, что приказ оставаться с лошадьми будет сильнее. Иначе — только бежать от практика ранга метаморфоз.

А потом завертелось.

Рюкзак летит в траву. Я выдергиваю копье, и пока тело весельчака валится на траву старого кладбища, наконечник копья тянется к ближайшему солдату.

Этот умирает столь же легко и быстро. Доспехи и шлем, закрывающий переносицу, не помешали мне вогнать копье в подбородок, насадив череп на острие.

Осталось восемь. Девять, считая стерегущего лошадей Никифора.

Ухожу вбок, едва успевая уклониться от бешеного вихря, сорвавшегося с клинка Лауда. Слышу его яростный рык — в глазах шичжана плещется усиливающееся безумие.

На моей одежде нарастает ледяной доспех — он замедляет движения, но и поможет, если в меня попадет техника.

— Убить его! — ревёт Лауд. — В круг ублюдка! — и совсем невразумительное: — Вкру-ужь!

Солдаты Крайслеров пытаются окружить меня. Двигаются они стремительно, почти не касаясь земли; от их шагов остаются глубокие рытвины, будто каждый из них весит тонну. Сильные — удар оружия такого практика будет опаснее иной техники…

Один из воинов, молодой практик с глазами, полными ненависти, складывает печать — воздух вокруг него мерцает и вспыхивает. В следующий миг его ладони исторгают поток огня, который устремляется ко мне, обжигая траву и плавя камни.

Неохота проверять, остановит ли лед это пламя — ухожу печатью.

Сориентироваться не успеваю — слева налетает другой противник. Солдат взмахивает двуручным клинком, пропитанным Ци, и промахивается всего на волосок — с копьем в руке я вижу картину боя и с легкостью справился бы с парочкой практиков… но их восемь.