Милан. Том 2 (СИ) - "Arladaar" - Страница 32

— Всё понятно, спасибо, — смущенно сказала Люда. — Мы пойдём, нам пора уже. До свидания. Большое спасибо за работу.

— До свидания! — кивнула головой Милана Артуровна. — Приходи, если что-то будет нужно. Ты, кстати, показательный номер ещё не ставила? Костюм для показательного нужен?

Люда сначала задумалась, что это ещё за показательные, но потом вспомнила, что есть такие театральные представления после соревнований. А задумалась она, потому что никогда в них не участвовала, так как занимала последние и предпоследние места. Она не имела понятия, что такое показательный, как его катать и как должен выглядеть костюм для него.

— Пока нет, — покачала головой Люда. — Но я спрошу у тренера и у хореографа. Потом, если нужно, я обращусь к вам. Ещё раз спасибо огромное и до свидания.

Подружки вышли на улицу и огляделись. Нужно ехать по домам. Москва наливалась вечером, а солнце клонилось к горизонту…

— Ни фига у тебя маман мутит, крутит, — даже с каким-то уважением сказала Смелая. — На самом высоком уровне шекели заносит.

— Перестань! — недовольно сказала Люда. — Она очень добрый и отзывчивый человек и никогда ничего не делает просто так. Это я знаю совершенно точно. На неё всегда можно положиться, и она не подведёт. Так что поехали домой, и хватит молоть ерунду.

… Добрый и отзывчивый человек, которого так нахваливала Люда, проводил время за просмотром телевизора и одновременно поеданием чего-то вкусного. Во всяком случае, пахло в квартире очень приятно. Чего нельзя было отнять, Анна Александровна всегда, каждый день старалась приготовить что-то новое, хотя могла бы питаться в ресторане. Впрочем, Люда не сомневалась, что вторая мама, Дарья Леонидовна, поступала бы точно так же, если бы обладала таким же как здесь запасом продуктов и такой же кухонной техникой.

— Милая, как день прошёл? — спросила мама, отставляя тарелку с вилкой на столик перед диваном. — Кушать будешь? Я стейки из сёмги запекла, с сыром пармезан и прованской зеленью. Попробуй — пальчики оближешь, получилось так же, как в ресторане.

— День прошёл хорошо, тренировалась результативно, потом забрала платье у Миланы. А где эти… Пейты? — жадно спросила Люда, присаживаясь на диван рядом с мамой.

— Аря, твоя порция на кухне, — наставляющим тоном ответила мама. — Малышка, пожалуйста, поухаживай за собой сама. Я так устала… Приехала с работы и сразу же взялась за готовку. Только сейчас прилегла отдохнуть.

Ничего не поделать, пришлось идти самой на кухню. Люда взяла тарелку, положила в неё с тефалевого листа большой кусок красной рыбы, политый плавленым сыром и посыпанный зеленью, вилку и пошла опять на диван к маме. Следовало бы расспросить её подробно про рекламу и про то, что сообщила Милана Артуровна, но Люда предпочла сначала поесть рыбу. «С набитым ртом не разговаривают», «Когда я ем — я глух и нем», «Это неуважение к еде», — вспомнила Люда наставления Дарьи Леонидовны. Мама всегда строго ругала, если Люда начинала с набитым едой ртом что-нибудь рассказывать или расспрашивать. И ведь это была правда! Обычно такое поведение всегда заканчивалось кашлем от попадания пищи в горло.

Закончив еду, Люда вежливо поблагодарила маму, унесла тарелки на кухню и помыла их. Потом снова пришла и села рядом, поджав ноги под себя. Она решила надоедать маме до тех пор, пока она не скажет всё, что Люде хотелось знать!

— Милая, что-то случилось? — мама наконец-то отвлеклась от телевизора и заметила, что Люда сидит не просто так.

— Я была у Миланы Артуровны, она мне сказала, что ты заведуешь всей рекламой будущих контрольных прокатов? — спросила Людмила. — И что поставила только меня в рекламные… штуки! Почему я этого не знаю?

— Аря, а когда тебя интересовала моя работа? — с лёгким недовольством, вопросом на вопрос ответила мама. — Да представь себе, я занялась раскруткой и продвижением контрольных прокатов сборной команды России, потому что, во-первых, ты участвуешь в них, во-вторых, потому что это нам выгодно. Ещё есть какие-то вопросы?

— Мама, но я также узнала, что ты собираешься продавать там вещи, которые заказали в Китае?

— Совершенно верно, — согласилась Анна Александровна. — Я считаю, что люди, привлечённые рекламой, в которой участвуешь ты, увидят мерч от тебя и купят его. Деньги не лишние. Если дело пойдёт хорошо, то мы поставим его на поток. И не говори мне, что это недобросовестная конкуренция, что это делать нельзя. Все так делают и будут делать. И заметь, дорогая, в этом нет ничего противозаконного. Мы лишь немного подтолкнули маховик рекламы для того, чтобы раскрутить свой бренд.

Люда хотела сказать что-то ещё, но поняла, что с Анной Александровной говорить про это бесполезно. Хотя, возможно, она и была права.

— Ты вот только сейчас мне похвалилась, что тебе сшили новые платья, — неожиданно сказала мама. — И тут же начинаешь меня расспрашивать о какой-то ерунде, о работе, которая абсолютно не имеет никакого отношения к твоим спортивным делам. Лучше покажи, какие платья и как они на тебе сидят. Это плохо и неправильно, если родная мать увидит тебя в новых платьях вместе со всеми остальными болельщиками. Ещё посмотреть бы, как костюмы будут соотноситься с музыкой, но да ладно… Подождём ещё две недели…

И тут Люда поняла, что Анне Александровне действительно хочется увидеть, как она выглядит и что будет примерно катать. Это очень воодушевляло. Маму всё-таки интересует не только деньги.

Следующие полчаса ушли на демонстрацию новой одежды. И маме, как модному дизайнеру и стилисту, платья очень понравились. Особенно для произвольной.

— У Миланы Артуровны есть прекрасный стиль и фантазия, — заметила мама, разглядывая костюм для произвольной и осторожно касаясь его пальцами. — Очень элегантно, модно и стильно. Вот теперь я уже хочу нечто подобное когда-нибудь потом надеть на вечеринку или пати… Придётся завтра ехать и искать по бутикам…

После демонстрации костюмов Люда повесила платья на плечики и накрыла их целлофановой упаковкой. Именно в таком виде её отдала Милана Артуровна. Теперь платьям оставалось дожидаться своего часа…

Под потолком горит пыльная серая лампочка, затянутая паутиной. У стен поломанные шкафы с обвалившимися полками и ссыпавшейся с них грудой ломаных стекляшек. На одной стене несколько открытых дверец с наполовину выдвинутыми длинными ящиками, похожими на гробы. Посередине мрачного помещения старый патологоанатомический стол, над которым согнулся сломанный операционный светильник, в котором выбиты все лампы. На столе под окровавленной простыней кто-то лежит. Рядом, в старой оцинкованной кювете с потёками свежей крови, лежат скальпель, ножницы, хирургический молоток, зубило, долото и пила для костей.

Он в больничном морге? Милохин медленно, как будто двигаясь в густом киселе, оборачивается, смотрит на унылую обстановку, а потом на свои руки, на которых резиновые перчатки со следами крови. Да и он сам в длинном резиновом фартуке патологоанатома, с бурыми пятнами. Что это за дерьмо??? Он был на вскрытии? Надо срочно выбираться отсюда.

Шаги звучат глухо, как будто по резине. Врач идёт медленно, словно преодолевая сопротивление воды. Точно такое же ощущение бывает, когда стараешься пройти вверх по бурной порожистой реке, да ещё и таща за собой на верёвке байдарку, которую треплет по волнам и вот-вот затащит в самую бурную бочку. Милохину знакомо это чувство, так как он прошёл со сплавом по самым бурным рекам Алтая, Якутии и Забайкалья…

Толкнув окровавленной перчаткой зловеще скрипнувшую дверь, Милохин вышел на лестницу и стал подниматься по ней вверх, в больничный корпус. Этажом выше, на старой потресканной двери табличка: «Отделение неврологии и нейрохирургии». С трудом открыв дверь, Милохин вошёл внутрь.

Старая больница… Очень старая… Настолько старая, что все цвета в ней кажутся померкнувшими, краски — тусклыми, а через немытые тёмные окна льётся какой-то странный нереальный свет, который фотографы называют «золотой час». Он освещает потрескавшиеся панели, крашеные зелёной унылой краской, растрепавшийся рваный линолеум синего цвета на полу, через который кое-где темнеют сломанные гнилые доски. Висящие на одной петле или вообще валяющиеся на полу выбитые двери палат. В коридоре сломанные кресла и каталки с отвалившимися колёсами и с чем-то, лежащим на них, накрытым простынями с красными пятнами… Размеренно вспыхивает, трещит и гаснет одна из ламп освещения. Где-то размеренно капает вода.