Прикосновение полуночи - Гамильтон Лорел Кей - Страница 12
- Предыдущая
- 12/90
- Следующая
Я открыла рот, чтобы начать речь, заготовленную по пути, – и проглотила слова, потому что, если ей втемяшилось в голову обвинить меня, хоть и косвенно, в этих убийствах, я пропала. Не то что мне не разрешат вызвать полицию – скорее всего я даже не уйду из этой комнаты на собственных ногах. У нас в Неблагом Дворе говорят: «К королеве идешь на свой страх и риск». Что за извращенное чувство справедливости заставило меня забыть эту поговорку?!
Я упала на колено, и стражи последовали моему примеру, попадав вокруг меня изящными смертоносными цветами. Дойл и Холод пошли со мной, но Риса мы оставили приглядывать за телами. Он бы пошел тоже, но после меня он больше всех занимался детективной работой в Лос-Анджелесе. Адайр с Готорном в их разноцветной броне были тут. И Гален, разумеется. Он никогда не отпустил бы меня одну навстречу опасности.
Усна удивил меня – и Дойла, кажется, тоже, – настояв, что пойдет с нами. Не то что мы сомневались в его храбрости, напротив, он часто по-дурацки рисковал собой только забавы ради. Думаю, это как-то было связано с тем, что мать зачала его, превратившись в кошку, а его отец был… ну, котом. Что дало Усне совершенно особое мировосприятие. Он был мужчиной-сидхе до последнего дюйма, за исключением того, что его длинные волосы и белая кожа были украшены крупными рыжими и черными пятнами, как у трехцветных кошек-калико.
Никке я велела остаться, потому что его чудесные новые крылья казались мне слишком уязвимыми. Я бы не вынесла, если б Андаис распустила их на ленточки в назидание мне. И как только я осознала, что именно поэтому я не взяла Никку с собой, я поняла, что почти ждала этих обвинений. Ей нужно было на ком-то сорвать злость, а раньше, когда я была моложе, я была ее любимой мишенью. Но только в тех случаях, когда при дворе не было моего отца, когда он не мог вмешаться. После его смерти мои дела стали плохи в очень многих отношениях.
– Отвечай, Мередит, – сказала королева, почему-то не злобно, а устало.
– Я не знаю, как ответить, тетя Андаис. Насколько мне известно, я не делала ничего, что могло бы навлечь смерть на Беатриче и репортера.
– Беатриче, – повторила она и шагнула ко мне, к нам. Ее белые ступни были босы, их украшал только серебристо-серый лак на ногтях. Из-под меха мелькали длинные тонкие ноги. У нее не было бедер, о которых стоило бы говорить. Женщины-сидхе – идеальные модели для нынешнего времени: у них отсутствуют округлости, и не из-за диет. Сидхе не нуждаются в диетах, они просто по натуре сверхъестественно худые.
Андаис была высока даже для женщины-сидхе – шесть футов, того же роста, что и большинство ее гвардейцев. Она возвышалась надо мной всем этим ростом, искусно обнажив одну ногу и полусогнув ее так, что вся изящная линия от бедра и до кончиков пальцев обрисовывалась темно-серым мехом.
– Кто такая Беатриче?
Мне хотелось бы думать, что она со мной играет, но она не играла. Она на самом деле не знала имени собственного кондитера. Она знала главного повара – Мэгги-Мэй, – но, кроме нее, наверное, ни одного кухонного работника. Она правила этим двором, и между ней и кем-то вроде Беатриче была целая иерархическая лестница слуг и малых фейри.
Если бы не я, никто из присутствующих не знал бы имени погибшей. Это меня взбесило. Мне было трудно не выдать себя голосом, когда я ответила:
– Убитая фейри. Твой кондитер. Ее звали Беатриче.
– Мой кондитер? У меня нет кондитера. – Ее голос был полон презрения.
Я вздохнула.
– Кондитер Неблагого Двора в таком случае.
Андаис отвернулась, взвихрив мех вокруг себя, будто легкую накидку. А ведь он должен весить столько, что у меня на такое движение сил не хватило бы. Я сильнее человека, но совсем не так сильна, как чистокровные сидхе. Интересно, она проделала этот трюк, чтобы напомнить мне о моей слабости или просто ради красивого жеста?
Она проговорила через плечо:
– Но все, что есть в Неблагом Дворе, принадлежит мне, Мередит, ты не забыла?
Я вдруг поняла, что она пытается вызвать меня на ссору. Она это делала впервые на моей памяти. Раньше она просто набрасывалась на мишень своего гнева – я это была или кто другой. Она когда-то пытала меня забавы ради. Она спорила со мной, если я ей противоречила, или начинала спор первой, но спор, а не ссору! Я не знала, как реагировать.
– Я не забыла, тетя, что ты – королева Неблагого Двора.
– Да, Мередит, напомни мне, что я – твоя тетя. Напомни, что твоя кровь нужна мне, чтобы сохранить нашу династию.
Мне не понравилась формулировка, но ее слова не были вопросом, так что я не рискнула отвечать. Я стояла на колене и молчала.
– Если б тебе вчера хватило силы для самозащиты, сегодня в моем ситхене не было бы никаких репортеров. – В ее голосе появились первые злобные нотки.
– Обеспечивать безопасность принцессы – моя задача, – вмешался Дойл.
Я потянулась к нему здоровой рукой, не успев подумать, что же делаю, но он был чуть дальше, чем я могла дотянуться. Я качнула головой. «Не переключай ее ярость на себя», – попыталась я сказать взглядом.
– Наша задача, – подал голос Холод с другой стороны.
Я взглянула на него в полном отчаянии. Если Андаис настроена злиться, я не хотела, чтобы ее гнев обрушился на них двоих. Не потому даже, что я их люблю, а потому, что они мне нужны. Если у нас еще есть какая-то надежда разобраться со всеми этими загадками и сохранить мне жизнь назло всем врагам – мне нужны капитан моей стражи и его лейтенант.
Она вдруг очутилась прямо передо мной, я не заметила ее движения. То ли она затуманила мое сознание, то ли и вправду была такой быстрой, даже запеленутая в этот мех. Она опустилась на колени передо мной: море меха с проблесками белого тела.
– Ты украла у меня моего Мрака, Мередит. Ты растопила сердце моего Убийственного Холода. Ты похитила двоих моих лучших воинов, словно тать в нощи.
Я облизнула внезапно пересохшие губы и сказала:
– Я не думала присваивать что-то, представляющее для тебя ценность, тетя Андаис.
Она легонько тронула меня за лицо. Я невольно вздрогнула – не потому, что это было больно, а потому, что я ждала, что будет больно.
– Да, Мередит. Напомни мне, что я пренебрегала моим Мраком и моим Холодом. – Она ласково провела по моему лицу пальцами, а потом тыльной стороной ладони. – Пренебрегала так многим из того, что принадлежало мне.
Она обхватила пальцами мой подбородок и стиснула его. Она могла бы раздробить мои кости в мелкую крошку.
– Я чувствую гламор, девочка. Сбрось его. Я хочу видеть, что ты скрываешь.
Я сбросила гламор с себя и Холода, и наши перемазанные в помаде лица явились миру.
Она вздернула меня на ноги за подбородок, как за ручку. Было больно, и синяки наверняка останутся. Она подняла меня так резко, что я не сохранила бы равновесие. Только ее жесткая хватка удержала меня в вертикальном положении.
Мужчины поднялись одновременно со мной.
– Я не велела вам вставать! – заорала она.
Они остались стоять. Я не могла повернуться и посмотреть, что именно они делают, но все вот-вот должно было понестись к чертям.
Бас Баринтуса прозвучал откуда-то из глубины комнаты. Все это время здесь был Баринтус, а я его не видела. Нужен очень сильный отвлекающий фактор, чтобы не заметить синеволосого полубога семи футов ростом. Андаис таким отвлекающим фактором, без сомнения, была. Когда ее рука до синяков стискивала мой подбородок, а серые глаза вперялись в мои с расстояния в пару дюймов – она не то что привлекала внимание, она пугала до жути.
– Королева Андаис, Мередит всего только повиновалась вашим приказам.
– Молчи, Делатель Королей!
Она обернулась на его голос, и я поняла, что, должно быть, она поставила его на колени, потому что в той части комнаты никого не было видно.
Андаис снова повернулась ко мне, и глаза ее засветились, словно в них включили лампу. Словно луна взошла за серыми тучами, и ее лучи пробиваются сквозь трехцветные радужки, а не сами глаза светятся. Такой эффект я никогда не видала у других сидхе.
- Предыдущая
- 12/90
- Следующая
