Расщеплённая сталь. Том 1 (СИ) - "Ex mod" - Страница 22

Мы не были армией. Мы были сломанной коллекцией теней. Но если не соберёмся в кулак — нас размажут. И плевать, сколько у меня умений и сколько крови пролито. Всё пойдёт в песок, если мы не станем организованной угрозой.

Лео и Макс вышли вперёд сами, не дожидаясь команды. Их лица были сжаты в одну складку ярости и решимости.

— Грим, — сказал Лео. — Мы с тобой пойдём. Если ты собрался в лагерь к этим упырям — мы рядом. За тех ребят надо мстить. Их слишком жестоко пытали.

Я кивнул. В их голосах не было просьбы — только холодное заявление. Осмотрел остальных. Нужно было минимум ещё двое — тех, кто сможет прикрыть спину в случае засады или отхода. Лучше — больше.

Из толпы выдвинулись пятеро. Старики, но крепкие. Кто-то с рассечённой губой, кто-то с бинтом на шее, но стояли уверенно. За ними — гомон, будто цепная реакция пронеслась сквозь толпу. Всех пробрало. Картина, как наших парней притащили голыми, с вырванными ногтями и обожжённой плотью, — врезалась в мозг. А уж сцена с Седым, стоящим на коленях, когда его руку медленно жарили перед всем лагерем — задела каждую гнилую жилу.

— Да мы этих сучьих уёбков на потроха разворотим! — орал кто-то из толпы. — За наших! За каждого!

Крики множились. Будто проснулись. Будто откуда-то из глубин каторжного оцепенения всплыла ярость. Память. Война. Боль. То, что было забыто в рутине гниения, снова подняло голову.

Я хмыкнул, выдохнул дым сигареты и рявкнул:

— За наших ребят — я им сам глотки вырву. Нельзя прощать такое. Но!.. Потише. Мне нужно ещё двое. Крепких. Кто пробежит десять километров и не свалится. Не хочу, чтобы мы тащили на себе тех, кто потом нас утопит.

Толпа затихла. Кто-то глянул в пол, кто-то на свои руки, кто-то перевёл взгляд на обугленные тела.

Спустя несколько секунд из задних рядов вышли двое. Демиан и Кендрик. Оба выглядели так, будто их вырубили из дуба и обтесали снарядами. Подсушенные, жилистые, на лбу шрамы, руки как канаты.

— Грим, — сказал Демиан, — мы потянем. Скажу сразу — если накроет, пулю себе пустим, чтобы вас не тянуть вниз. Мы понимаем, что на кону.

Они переглянулись. Оба были фронтовиками. Бывшие штурмовики в экзомехах. Натасканные, прошедшие через ад. До наших дней дожило мало таких. Почти все спецподразделения сгорели в мясорубке глобальных зачисток. Эти двое — остатки, пережитки старой войны, которые не сломались.

— Ладно, — кивнул я. — В таком составе и пойдём. У нас одна попытка. Если они ещё живы там, в той каторге — мы их добьём. Если что-то осталось — заберём.

Толпа молчала. Только ветер вонял гарью и пеплом. Где-то вдалеке треснуло дерево. А в небе — тяжёлые тучи сгущались, как предупреждение.

Мужики, понимая серьёзность ситуации, начали молча выкладывать на стол всё, что сумели стянуть с тел противников. Металлический лязг, щелчки предохранителей, звон гильз. Всё перемешивалось с тяжёлым дыханием и усталостью. На столе скоро образовалась куча полезного добра: десяток гранат старого типа, коробки с патронами, свежие обоймы, автоматические винтовки БАВ-11 в приличном состоянии. Один из парней даже стащил с трупа укреплённую броню, уже надетую.

Я вытащил из инвентаря кирасу с той самой бабищи и старый УКБ — броню, что когда-то меня спасала. Материалы будто вспыхнули в воздухе — появление инвентарного лута уже никого не удивляло. Сжав ИКСО-3, я подошёл ближе и всадил пулю в центр нагрудника. Металл звякнул, отлетел в сторону, оставив вмятину, но не пробоину.

— Понятно, — хмыкнул я. — Не обычная консерва. Эта хрень явно посерьёзнее.

— Эй, Макс, — крикнул я, — иди сюда. Ты у нас габаритный, как раз по тебе может подойти.

Макс, самый здоровенный из отряда, подошёл, примерил. Доспех сел почти идеально — затянул крепления, и металл лёг по телу как влитой.

— Теперь будешь как я — в жести, — ухмыльнулся я.

Макс хмыкнул, глядя на вмятину от моей пули:

— А что это вообще за материал?..

— Понятия не имею, — ответил я, достал кувалду из инвентаря решив её тоже проверить. Взмах. Хруст. Кирпичная кладка треснула и развалилась пополам.

— Громоздкая. В бою бесполезна. Не по нам. На потом оставлю.

Я закинул кувалду обратно в инвентарь. Пока место есть.

Лео в это время уже натягивал УКБ-4, осматривая швы и проверяя крепления. Я сам выбрал из груды штанов самые крепкие — после боя мои были разорваны, и одна нога выглядела так, будто её сожрали грызуны.

Седой, наблюдая за процессом, не сдержался и заржал:

— Выглядишь как псих из дурки. Чёрная кираса, эти ботинки и камуфляжные штаны. Местами ещё и в крови. Модно, сука!

Я хмыкнул. Вид и правда был дикий, но тут не до моды. Главное — живой.

Все уже разобрали лучшее. Остальное распределили: патрулям, периметру, тем, кто остаётся. Порядок. Структура. Наконец-то.

— А ты чего? Винтовку не возьмёшь? — спросил Седой.

Я кивнул. Взял пару полных обойм, две упаковки патронов, закинул в инвентарь. На последней — лог выскочил.

[ИНВЕНТАРЬ ПЕРЕПОЛНЕН]

— Чёрт, — цокнул я, — перегруз.

Гарри стоял в стороне, рассматривал всё, что мы накидали на стол, как старый торговец перед закрытием лавки.

— Слышь, Гарри, — окликнул я. — Кувалда нужна?

Он удивлённо поднял бровь:

— Мне? На кой хер?..

— Ну ты же хотел посмотреть вещи из портала. Так вот — эта хрень оттуда.

Он подошёл, взял её с усилием. Руки дрогнули.

— Ух, тяжёлая сука. Килограмм двадцать, не меньше.

— Подарок тебе. Или найди, кому передать. Может, кому-то подойдёт. Нам она ни к чему. Мы налегке идём.

Он кивнул:

— Спасибо. Хоть разберу, гляну, что за сплав. Может, этот металл не совсем с этого мира. Кто знает…

Седой раздавал команды спокойно, хрипло, но с привычной жёсткой чёткостью. Его слушали. Без огрызаний, без выкрутасов. Главенство приняли молча. За годы каторги он стал для многих чем-то вроде столпа. Старший. Сторожила. Человек, который прошёл сквозь все круги этой гнили и выжил. Не просто выжил, а вытащил других.

Хоть и сапёр, но не из тех, что за спинами чистят. Он был в лобовых группах, где мины выдёргивали голыми руками под огнём, пока другие прорывали передний край. За ним шли. Его слушали. Уважали.

Меня же… меня боялись. Даже до сегодняшнего дня. Последний из "Термитов". Имя, которое в войну шептали, как проклятие. Говорили, что мы сжигали деревни возле складов. Что пытали. Что никого не щадили. Спецподразделение без тормозов. Машины диверсий и зачистки.

Я молчал. Не оправдывался. Не нуждался в этом. После смерти семьи, пыток, предательства государства — я замкнулся. Ушёл в себя, как в последний окоп. Только короткие фразы, холодный взгляд. Сейчас — мясник с ройными шипами за спиной. Система изменила моё тело, но не вытравила того, что внутри.

Но сегодня… что-то изменилось. Когда они увидели меня в деле. Увидели, как я вышел из портала весь в крови, как разрывал носителей, как разметал на куски тех, кто пытал наших — взгляд у них сменился. Из страха родилось уважение. Сквозь боль, кровь и ад — кто-то начал воспринимать меня не как призрака из прошлого, а как воина, который сражается за них.

И всё же — я не рвался в центр. Не хотел строить лагерь, раздавать указания, управлять пайками и дежурствами. Это не моё. Я видел, как это сжигает людей. Как власть ломает.

Слишком много дерьма уже лежит на моих плечах, и если я сейчас возьму ещё и это — согнусь. Рано или поздно. А мне нельзя ломаться.

Седой подходил на этот пост лучше всех. Стратег, выживший, уважаемый. Пусть он и рулит этой каторгой. А я… Я пригляжу за тенью. За кровью. За тем, что скрывается за границей видимого. За тем, от чего другим лучше держаться подальше.

— Седой, — окликнул я его, когда он отошёл от стола. — Расставь отправь на глубокую разведку мужиков. Нам нужно радиус хотя бы в три километра прочесать. Если удастся вычистить уродов в той каторге и место окажется получше — с нормальными стенами, запасами, — перетянемся туда. А если нет, то тут нужно всё под контролем держать. У нас даже забор как следует не вкопан. Если ещё раз вломятся, как эти ублюдки — мало не покажется.