Пораженные (ЛП) - Бейкер Р. Д. - Страница 2

Над головой прогрохотал гром как раз в тот момент, когда двойная дверь в конце общежития распахнулась.

О, черт. Я мгновенно опускаю голову обратно на подушку, молясь, чтобы тот, кто только что вошел, не заметил моего движения. Мои пальцы все еще в трусиках, нащупывают пульсирующий клитор. Кто, черт возьми, только что вошел? Я задерживаю дыхание, прислушиваясь к любому движению и жалея, что не могу остановить свое сердце, грохочущее в груди. Это так чертовски громко.

На мгновение я задумываюсь, не почудился ли мне звук открывающейся двери, но затем по полу раздаются шаги. Медленные и тяжелые. Я беззвучно выдыхаю, решительно прижимая щеку к подушке и крепко зажмурив глаза. Кто бы это ни был, он приближается. Он еще ближе. Паника начинает покалывать мои губы. Кормящийся может меня учуять?

Мне как-то сказали, что человеческое возбуждение приводит их в своего рода безумие. Но это были всего лишь слухи, верно? Просто один из тех глупых городских мифов, которые люди распространяли о Пораженных, чтобы сделать вампиров еще страшнее. Это неправда. Этого не может быть.

Но прямо сейчас, когда мои пальцы все еще покрыты возбуждением и зажаты между бедер, я не могу не задаваться этим вопросом. Особенно когда шаги прекращаются. Прямо в изножье моей кровати.

Я задерживаю дыхание, пытаясь оставаться совершенно неподвижной, чтобы он просто пошел дальше. Он просто патрулирует.

Но он не двигается. Просто стоит там. Секунды идут, и стук моего сердца отдается в ушах. Почему он не уходит? В конце концов, у меня нет выбора, кроме как выдохнуть, и мои легкие хрипят так же тихо, как и я, что вызывает во мне новую волну паники. Он наверняка видел это движение. Он должен знать, что я не сплю.

Затем он вдыхает. Глубоко. Через нос.

Боже мой. Кормящийся стоит над моей кроватью и обнюхивает меня. Я просто знаю, что он слышит, как бьется мое сердце, и кровь рикошетом пробегает по моему телу в этот момент. Он, вероятно, чувствует, как она скапливается в моей киске. Пожалуйста, уходи. О, боже мой, пожалуйста, просто уходи прямо сейчас.

Кормящийся тяжело втягивает воздух, на этот раз через рот. Он издает звук, который перекрывает раскаты грома над головой. Богом клянусь, он что-то бормочет. Что-то, что звучало очень похоже на слово «трахаться».

Капли дождя начинают барабанить по жестяной крыше. Кормящийся переминается с ноги на ногу, шаркая ботинками по бетону, затем он, наконец, удаляется с тяжелым выдохом. Несколько секунд спустя дверь в общежитие закрывается, и магнитный замок встает на место. Я вздыхаю с облегчением и понимаю, что у меня дрожат руки.

Срань господня.

Я переворачиваюсь на спину, уставившись в потолок, где лениво вращается вентилятор, разгоняя густой воздух по комнате. Моя футболка прилипла ко мне, пот стекает по шее, и я отчаянно хочу принять душ. Но, как и все остальное в этом месте, это происходит по расписанию. Я не могу просто встать и принять душ, когда захочу, мне придется подождать до завтра. Я принимаю душ после того, как опорожнилась. Они любят нас милыми и чистыми.

Я морщусь от этой мысли. На этой неделе у меня смена, после восьминедельного отпуска. Я всегда боюсь этих недель. Ежедневные уколы, большие синяки и постоянное, черт возьми, головокружение. В «истощающие недели» диета становится лучше, но даже это больше не приносит пользы. В наши дни от запаха готовящегося стейка у меня просто выворачивает живот.

Раньше это напоминало мне лето, когда мой папа стоял у гриля, пока мы плавали в озере. Он звал нас домой, пока мама готовила всем и раскладывала по тарелкам. Стейк всегда подавался с картофельным салатом, потому что «так делают немцы» говорила она нам. Я даже не знаю, правда ли это. Я просто поверила ей.

Теперь к моим стейкам добавляют апельсиновый сок и добавки железа, от которых у меня начинаются судороги.

Теперь я чертовски ненавижу стейки.

Я вздыхаю, хватаюсь за футболку спереди и обмахиваюсь ею, пытаясь подуть свежим воздухом на свою потную кожу. Мне нужно поспать. Завтра они поднимут нас пораньше. Они всегда так делают в дни истощения. Если я не сплю, это усиливает головокружение и тошноту. Я закрываю глаза, считая свои вдохи, пытаясь расслабиться.

По другую сторону металлической стены, прямо у меня за головой, раздаются шаги. Окно надо мной приоткрыто, его освещает вспышка молнии, отбрасывающая тени на решетки, обрамляющие раму по всему общежитию. Громко раскатывается гром. Снова раздаются шаги, как будто кто-то ходит взад-вперед. Зевая, я решаю, что это Кормящийся в их патрулях.

Я уверена, что мне это почудилось, что это просто один из тех странных снов наяву, но когда засыпаю, я уверена, что снова слышу сопение Кормящегося.

ГЛАВА 2

САЙЛАС

Есть время и место пофантазировать о запахе симпатичной девушки, когда она кончает. Думать о звуках, которые она издавала, прижимаясь бедрами к кровати, потому что она так отчаянно хотела, чтобы ее трахнули. Представлять все способы, которыми я заставил бы ее кричать, и гадать, какая у нее киска на вкус.

Сидеть на совещании со своим начальством, пока они обсуждают твое повышение, определенно не то.

И все же этим утром, пока все вокруг меня обсуждают условия проживания, протокол и все преимущества, на которые я теперь имел право, все, о чем я могу думать — это хорошенькая блондинка и опьяняющий аромат ее оргазма. Я даже не знаю ее имени. Это не должно иметь значения. Но я никогда не был из тех, кто просто отпускает что-то.

Это повышение было невероятно желанным. Два года службы на воротах были умопомрачительно скучными, но это было лучше, чем сидеть на фабрике в Бостоне, производящей электронику и оружие. И я согласился. Сельская местность Джорджии была почти такой же, какой она была до того, как мир покатился к чертям, и я наслаждался свежим воздухом и природой.

Тогда начальство, наконец, осознало, что я обладаю набором навыков, которые они могли бы использовать для усиления своих систем безопасности. После дежурства на воротах, из тесного помещения охраны, где я жил с другими пехотинцами, в офицерскую хижину Комплекса охраны человека в Милледжвилле. Охранников держали отдельно от людей, но офицерские хижины находились в человеческом комплексе. Конечно, я знал, что снова буду контактировать с людьми. На самом деле меня это не беспокоило.

Я просто не ожидал, что самый красивый человек, которого я видел в своей жизни, встретится мне на пути.

Вступать в отношения с людьми сейчас против правил. Против правил. Это карается кое-чем похуже смерти. Люди — это наш товар, наш домашний скот, ценный актив, который мы должны беречь. Брататься с ними, а тем более кусать и трахать их, строго запрещено.

Так было не всегда.

До того, как все это началось, когда мир только узнал о нашем существовании, даже я пытался наладить отношения с человеком. Когда я был полон решимости держаться за последнюю крупицу своей человечности. Но новый вампир и человек оказались смертельно опасной комбинацией. Осознание того, что ты убиваешь кого-то, пока входишь в него — это не то чувство, которое я стремлюсь испытать снова.

И все же, прямо сейчас, сидя со своими новыми боссами и другими, недавно получившими повышение вампиршами, я смотрю на свои руки, лежащие на коленях, представляя, как трахаю ее пальцами, чувствуя, как сжимается киска под моей рукой, когда я заставляю ее кончить. Я представляю, как рисую на ее теле, соединяя все эти небесные веснушки на ее коже в мириады форм, когда ее кожа остывает после бесчисленных оргазмов.

Вряд ли это идеальный вариант.

Я ерзаю на стуле, скрещивая ноги, чтобы скрыть очень заметную выпуклость на брюках, и скрещиваю руки на груди. Я хмурюсь, киваю, чтобы казаться внимательным, и оглядываю комнату. Конечно, я определенно слушаю.

Да, безусловно, необходимо будет заняться бюджетами.

Рационы питания для людей абсолютно нуждаются в корректировке по мере приближения зимы.