Боярышня Евдокия 4 (СИ) - Меллер Юлия Викторовна - Страница 18

— Я слышала, что князь Юрий Васильевич благонравен и чист душою, — прошептала на ухо Василиса.

— Либо втихую девок портит, либо нет твёрдости в нём, — со знанием дела прокомментировала Дуня, осерчав на себя, что мысленно раздела князя, потом по-своему приодела и любуется, как будто он её.

— Ну, девки, — начала говорить ключница и осеклась, сообразив про какую твёрдость намекнула её любимица.

— Ах ты! — воскликнула она, намереваясь огреть Дуню рушником, но в руках ничего не было и получилось нелепое махание руками.

Князья, привлеченные женским возгласом и движением, обернулись и увидели, как Дуняша со смехом отскакивает от Василисы. Княжич изобразил жест рука-лица, а князь усмехнулся.

— Кто это? — спросил его брат.

— Дуняшка Доронина, — со смехом выпалил княжич.

— Так это к ней на помощь ты спешил в Новгород? — с любопытством спросил Юрий у брата. — Она же совсем девочка!

Иван Васильевич загадочно улыбнулся и продолжил спускаться, уводя за собою сына и Юрку. Княжич начал азартно рассказывать, какие придумки появились благодаря Дуняшке и как она чудит. Дядя засмеялся и с гораздо большим интересом посмотрел на боярышню, а Иван Васильевич нахмурился.

Вспомнился ему отец, внушающий им с Юркой, которого долгое время готовили запасным князем, что именно братья становятся первыми врагами правителю, и если рука не поднимается убить их, то нельзя дать вырасти племянникам. Иван с Юрием хорошо запомнили слова отца благодаря жестокому уроку, когда находились в смертельной опасности именно из-за родни.

Когда отец умер, Юрий дал клятву Ивану, что никогда не женится и не признает ни одного ублюдка, коли такие случатся. И брат держит слово, во всем помогая старшему. Бояре наушничают на Юрия, но тот делом доказал, что остался верен своей клятве.

А младшие… короткая у них оказалась память. Андрейка долгое время сидел тихо, но в прошлом году взял и женился. Может, обиделся за мать, но скорее ждал повода, чтобы всем показать, что он сам по себе и не хуже московского князя. С этого момента Иван Васильевич стал пристально следить за братом и ждать появления племянников, которым он не должен дать вырасти.

Лицо московского князя сделалось жёстким, а во взгляде появилась решимость. Ему не хотелось брать на себя злые дела, но кто-то должен был остановить бесконечную делёжку земель и княжью борьбу за власть. Жаль, что Андрейка позабыл отцовы наставления и подал пример младшим Борису и Андрею Меньшому. А что, если и Юрий всё же предаст? Женится, нарожает детей и будет ради них рвать землю!

Посмурневший из-за тяжких дум о судьбе братьев и собственной роли, которую вынужден взять на себя, князь неожиданно остановился и оглянулся.

Сын с Юрием смеялись, а потом тоже оглянулись, повторяя за ним. Так получилось, что все они посмотрели на юную Евдокию.

Та поднялась на крыльцо и стояла, опёршись о перила, провожая их взглядом. Осеннее солнышко светило ей в глаза, и она подняла ладошку, ставя её козырьком. Увидев, что на неё смотрят два князя и княжич, улыбнулась и помахала им рукой.

Так осмеливалась делать только она и сколько бы её ни учили, что не должно так себя вести приличной девице, делала по-своему.

Губы Ивана Васильевича дрогнули в ответной улыбке, и он не сразу понял, что тяжкие думы его отпустили. Князь с лёгким сердцем поднял взгляд на окна терема и ему почудилось, что жена прижалась к слюдяному окошку, чтобы проводить его. На душе Ивана Васильевича стало тепло. Марьюшка со своими боярынями всеми силами поддерживала его, не давая ему очерстветь. Благословен тот, кто получил себе умную и добрую жену.

Княгиня радушно приняла Евдокию и долго расспрашивала о гостевании сына в её имении. Дуня не сомневалась, что Марии Борисовне всё известно, но, видно, матери княжича хотелось услышать ещё одну версию событий.

Скрывать что-то не было смысла,и боярышня начала рассказывать, почему Иван Иваныч задержался у неё, попутно задавая свои вопросы.

Оказывается, по Москве пошли язвительные слухи, что княжич своими руками построил печь. Многие насмешничали, говоря, что вместо правления наследник выбрал копание в грязи, но когда в Кремль поступили первые партии кирпича, то ситуация в корне изменилась. Люд начал смеяться над теми, кто недооценил княжича. А когда народ узнал, что товарищи княжича точно так же сумели устроить на своих землях производство кирпича и начали строительство каменных домов, то крепко призадумались.

Дуня слушала, кусая губы. Её авантюра с привлечением княжича к строительству печи обернулась удачей, но всё могло случиться иначе. Недооценила она злопыхателей и чуть не подставила парня. Так-то народ не упускает случая посмеяться над известными людьми, но в этом году слухи какие-то особенно злые, уничижительные и всё перевирающие. Вот и с княжичем так вышло. За хорошее дело его имя вывозили в грязи. Повезло, что город отчаянно нуждался в плинфе, а кирпич выглядел солиднее и экономнее.

— А лодка с крутящимися педалями всем очень понравилась, — похвасталась княгиня. — Мы ездили на Бело-озеро, и я сама держала правило, а Ванюша только помогал. Ох, и весело было! — вспоминая тот день, княгиня улыбнулась.

— Следующим летом можно устроить состязание на скорость на таких лодках или любых других, — предложила Дуняша. — Может, кто-то что-то интереснее придумает и всем понравится, — поворачиваясь к боярыням, добавила она.

Ближние княгини загалдели, сразу предлагая наилучшее устройство водного турнира, а Дуня смотрела на Полуектову и отмечала, как Наталья изменилась. В ней появилась властность и жёсткость. Но к Дуне её отношение не переменилось.

— Дунечка, ты бы проведала подружек, а то нехорошо, — неожиданно попеняла княгиня. — За рукоделием разные беседы ведутся и не след тебе пренебрегать девичьей дружбой.

Евдокия склонила голову, принимая совет. Права была Мария Борисовна, намекая на девичьи посиделки. Надо ей больше общаться с другими боярышнями, чтобы поддерживать связи через них.

На этом княгиня отпустила Дуню и жизнь боярышни потекла размеренно, как у всех. Домашние дела чередовались с посиделками, которые часто переходили в общественную деятельность по слову княгини. Жизнь в Москве бурлила, не затихая в любое время года.

По первому морозцу Доронины отправили большой караван с товарами в Новгород, хотя и в Москве все поделки их людей хорошо раскупали. Обновленный торговый тракт продолжал поражать своей загруженностью. Купцы ездили в обе стороны, переполняя постоялые дворы и знакомясь с феноменом пробок.

Дуня совместно с другими боярынями и боярышнями участвовала в организации зимних турниров, немного покровительствовала приехавшему в Москву бывшему псковскому посаднику Алексею Васильевичу. Недоразумение со снежной свиньей теперь вспоминалось со смехом. Алексей Васильевич поведал, что уже год как овдовел, а сейчас в связи с переменами приехал покупать дом в Москве и заодно присматривал сыну невесту.

Вот в этом вопросе Дуне очень пригодились девичьи посиделки, и невеста сыну Алексея Васильевича быстро нашлась. К удивлению Евдокии, у псковича оказались крепкие связи с московской церковью и ему поручили открыть в Пскове первую лечебницу. Узнав об этом, она познакомила его с Катериной и вскоре узнала, что они крепко сдружились. Вот так причудливо порою складывается счастье у людей.

Этой же зимой к Моте приехали все Овины и напрямую посватались. Дуня даже не успела спросить, на каких условиях сошлись семьи, потому что вслед за Овиными в Москву пожаловали те самые псковичи, которые выручили её в Новгороде в тяжелый момент.

Отец с мамой честь по чести приняли их, благодаря за поддержку дочери в трудную минуту. Псковичи были польщены и с любопытством осматривались, дивясь непривычной обстановке в доме и устройству быта. И было жаль, что дед целыми днями пропадал в Кремле, не успев пообщаться с гостями.