Боярышня Евдокия 4 (СИ) - Меллер Юлия Викторовна - Страница 13

— Повод ругаться и без меня находят. А так-то, князь по делу сердиться будет. Нехорошо и недальновидно нарочно не расширять производство плинфы и удерживать высокую цену.

— А ты себе новых врагов приобрела, — вздохнув, ответил ей управляющий.

Дуня нахохлилась и буркнула:

— Переживу.

— Дай-то бог, — согласился он. — Друзья у тебя серьёзные, так что, может, и ничего.

— Может, и ничего, — повторила боярышня, успокаивая себя же.

— Вячеслав Еремеич что пишет? К осени дома будет?

— Отец к концу лета вернется, — оживилась Дуня. — Сразу сюда приедет, чтобы при нём постройку защитной стены закончили. У него есть какие-то идеи по военным хитростям. Пишет, что подглядел их у османа.

— Ишь, куда его занесло, — покачал головой Федор. — То-то боярыня-матушка беспрестанно молится о его возвращении.

Дуня погрустнела. Отца приписали к посольскому приказу, и он уже больше года не был дома. Но печалиться управляющий ей не дал, озадачив новой проблемой :

— Боярышня, ты бы поглядела, чего не так с тем мылом, что мы сварили. Вроде всё по твоим записям делали, а не застывает.

— Показывай, — вяло отреагировала Дуня, заодно вспомнив о планах по внедрению стекольного глазурования. — Фёдор, а чего гончар с нами ряд не заключает?

— А чего ему его заключать? — с досадой хмыкнул управляющий. — Он нынче сам по себе.

— Я ему в прошлом столько разной посуды придумала и научила, как её правильно продавать. Неужели это ничего не стоит?

— Вот когда ты всё это придумывала, тогда и ряд с ним был, а потом он без тебя управляться решил.

Дуня понимающе кивнула и поделилась с управляющим своими планами:

— У Петра Яковлевича скоро станут много стекла варить, а из разбитого стекла можно красивую глазурь делать для нашей посуды.

— И? — Фёдор ждал продолжения, понимая, что боярышня больше не станет делиться своими идеями с гончаром.

— Вот бы нам такую посуду начать делать.

Управляющий сорвал травинку, зажевал её и степенно выдал:

— Можно было бы написать Вячеславу Еремеичу, чтобы в Кафе выкупил гончара, но боюсь, что наше письмо опоздает.

— Опоздает, — согласилась Дуня, умолчав, что письмецо может и вовсе не быть доставленным в московское посольство в Кафе. Всё же дорога полна опасностей.

— Тогда попроси отца Варфоломея разузнать, не согласится ли кто работать на нас, — предложил Фёдор. — Только ты хорошо подумай, полезно ли это нам. Мастера с семьей надо кормить и одевать, дать жильё и защиту.

— Златых гор не обещаю, но с новой глазурью наша посуда будет хорошо продаваться. Только бы мастер рукастым оказался и не ленивым.

— Рукастые и не ленивые редко в холопы попадают, — заметил Федор. — У меня больше надежды на мыло, — деликатно напомнил, с чего они начали разговор.

— Ох, да иду я, иду, — откликнулась Дуня, расстроенная разговором о гончаре.

Искать нового гончара и заключать ряд она не хотела категорически. Слишком это ненадежно. Хорошо, что мебельщики без претензий обновили ряд с Дорониными, а то бы вся Москва над ними смеялась.

Никто не пёкся о своих рядовичах так, как Дунина семья. Дед и Фёдор создали все условия для их работы. Не за спасибо, конечно, но у мебельщиков всё есть: сырьё, доставка, место на торгу и защита. Те же условия были у гончара, но он предпочел быть сам по себе, самостоятельно выплачивая все налоги. И все бы ничего, но поднявшись на Дуниных идеях, он вовсю включился в конкурентную борьбу с нею же.

А значит, новый гончар должен согласиться на холопство. Звучит для свободолюбивого мастера страшно, но будь люди уверены в своих боярах, то предпочли бы иметь постоянную работу со скромными доходами и защиту. Боярин же не только от внешнего врага закрывал, но и от произвола служивых людишек защищал.

Дуня за свое честное отношение к людям была уверена, а вот каким хозяином покажет себя брат — ещё неясно. Даже насчёт отца были сомнения, потому что ему не приходилось вести хозяйство. Вот и получается, что люди правы, когда боятся холопства.

— Смотри, боярышня, — Фёдор показал ей рамки с разлитым в них мылом. Оно было тёмное, вонючее и застывать не собиралось. Дуня даже трогать его не стала.

— Это на выброс, — резко прокомментировала она.

— Я так и думал, — расстроился управляющий.

— Зольная вода у нас есть?

— Как не быть.

— Тогда завтра сварим новое, — пообещала боярышня. — А сейчас пойду, надо церковь рисовать.

— Евдокия Вячеславна, ты уж не мудри там, — попросил её Федор, — а то мы потом не найдем мастеров, которые её сложат.

— Не переживай, вряд ли кто-то возьмется строить церковь по моим рисункам. Отец Варфоломей придумал испытание для меня, чтобы посмотреть, как я представляю себе дом божий, не более. Интересно ему, видишь ли, — не удержалась от ябедничания Дуняша.

— Боярышня, но ты купола раскрась синим, как небо. Лепо будет посвятить церковь в честь Богородицы. А можно зелёным — в честь Святого Духа.

— А чего не золотые?

— В честь Небесной Славы? Эх, не потянем! А было бы красиво.

— Знаешь, Фёдор! А ты сам себе ставишь ограничения. Если хочется праздника для души, то я нарисую разноцветные купола! И форма у каждого купола разная.

— Это как же?

— А так же, — передразнила она его и взмахнула руками, собираясь немедленно показать, какова её задумка, но ничего не получилось.

Дуня раздраженно фыркнула и помчалась рисовать, пока идея изобразить церковь в духе будущего собора Василия Блаженного не показалась излишней. Она схватила бумагу с восковым мелком и быстро-быстро начала накидывать основы. Пока чертила основу, то вспомнила, что в будущем построили ещё один храм-конфетку имени святого Игоря Черниговского в Переделкино, и он само совершенство. В этот момент Дуня забыла, что выторговала нарисовать скромную церквушку, а не храм или собор. Сейчас ей было жаль одного, что она запомнила храм в Переделкино в целом, а не в деталях. Но для деревушки такое роскошное строение не нужно, а вот чуточку поскоромнее… Но скромно не получилось!

Она рисовала, не обращая внимания на маму, поменявшую ей прогоревшие свечи ; не видела сидевшего подле неё брата и лопавшего её конфеты ;  отмахнулась, когда позвали спать. На задворках вдохновения зудела мысль, что если отцу Варфоломею понравится её эскиз, то он клещом вцепится во Владыку, чтобы тот нашел подходящего архитектора. Ух и попьёт он крови у высших иерархов! Вся Москва тогда узнает, какого мозгоеда ей приходится терпеть с малолетства. Но так и быть, она всех спасет и укажет на Фьораванти.

Довольная собою, она легла спать на рассвете. Потом она ещё не раз дополнит эскиз церкви и кое-что подправит, но идея была показана, а Фьораванти пусть голову ломает, как всё рассчитать.

Лето выдалось на удивление тёплым и благоприятным для суетящихся на земле людей. Дожди приходили вовремя и не успевали надоесть, удушающей июльской жары не было, как и сильных изматывающих ветров. Не удивительно, что такое замечательное лето промчалось быстро, и его не хватило.

Доронинские рукодельницы работали с утра до вечера, докладывая в сундуки Марии Вячеславны расшитые рушники, рубахи, сарафаны, телогреи, шубки, сапожки, туфельки и прочее приданое. Не забывали они и о своих нарядах, в которых покажутся на свадьбе. Не только по боярину с боярыней будут судить о благосостоянии семьи. Все проживающие в доме должны выглядеть нарядно, и то забота рукодельниц.

Сама же Милослава нервничала, стараясь везде поспеть. Она приглядывала за своими мастерицами, руководила приготовлением запасов на зиму, по вечерам проверяла отчётность по налогам и договорам, собирала и рассылала подарки родне. Даже в будущем на это потребовалось бы немало усилий, а сейчас Милославе не хватало дня, чтобы везде поспеть.

Каждое утро в имение прибегали деревенские девчонки, чтобы помочь с сортировкой и подготовкой к обработке продуктов. Они же помогали старикам пропаривать бочонки и горшки. Потом стояли на подхвате у кухарки, которая успевала солить, консервировать, вялить, сушить, делать тушёнку и кормить всех работников. Маленькие помощницы за свою помощь принесут в семью часть боярских заготовок, но ещё все в деревне понимали, что в боярском доме будет храниться стратегический запас еды, который уже не раз выручал их всех.