Мародеры (СИ) - Лей Влад - Страница 42

— Он, кстати, пока вас нет, воду мутит. В вожаки метит…

— А ты против? — усмехнулся Вова.

— Конечно! Вожак в нашей ситуации должен быть злым и решительным. И этот, — Иваныч кивнул на нарика, — может стать показательным примером.

— То есть ты предлагаешь мне стать эдаким местным барином? Казнить нельзя помиловать?

— Скорее шерифом, — усмехнулся Иваныч, — или, если тебе так больше нравится, можно хоть Уокером техасским рейнджером называться. Суть одна — нужен глава, а то сейчас каждый городит что хочет. Долго мы так не протянем, если и правда вокруг все происходит так, как вы с Женькой описываете.

— Правда, — кивнул Вовка, — но то, что ты предлагаешь… Пап, я что-то не уверен, что это классная идея.

— Сейчас идеальный момент будет, и не надо мне тут «папкать». Не хочешь — не надо. Жди, когда Женька твой поправится, и ему предложи. Думайте вместе, как быть. Но я свое слово сказал. И на вашем месте именно так и поступил бы. Никто потом даже слова не скажет, если ты будешь решать за них.

Под напором отца Вова сдался. В конце концов, ведь действительно, кто-то должен будет принимать решения. Почему пока что не взять это на себя. Потом, может, все-таки удастся перекинуть всю эту шляпу на Жеку, тот точно не откажется. Но в любом случае, когда в их «поселении» каждый воротит что хочет, когда у теток одно на уме, Волохай и Костя воду мутят — ничего хорошего не будет. А если еще люди к ним подтянутся? Тогда не анклав будет, а сборная солянка, шансов выжить у которой — ноль.

— Ладно, я понял тебя. Но стоит подумать, надо ли оно мне вообще, — буркнул Вова. — Я сидеть тут, в деревне, не планирую. Нам очень много всего нужно. И это все нужно где-то искать…

— Давай ты отведешь своего пленника куда хотел, и тогда уже думать будешь, чего да куда, — напомнил Иваныч. — И да. Ослабь ему потом браслеты, иначе останется без рук к утру.

— Да, конечно.

Вова ухватил пленника за сцепленные за спиной руки, задрал их, заставив нарика подняться и наклониться. Весу в нем оказалось на удивление немного, так что это не вызвало ни малейших сложностей. Где-то толчками, где рыком и угрозами Вова быстро загнал его в подвал и по совету отца ослабил наручники, а затем поднялся наверх, захлопнул дверь и повесил замок.

Аня

Чертов нарик!

Чертов Джей, герой кверху дырой! Чтоб его!

Жидкость из плевральной полости она откачала довольно легко и быстро, благо было чем. Молясь, чтобы у Джея не оказалось непереносимости опиатов, вкатила ему наркоз. А вот дальше началось веселье. Отсутствие практики за последние пять лет сказалось на ее навыках куда серьезнее, чем она сама думала и представляла. Поэтапная сшивка тканей осложнялась и тем, что было повреждено много мелких сосудов, а еще тем, что у нее банально сдавали нервы. Одно дело оперировать совершенно незнакомого человека, а тут…

— Отсос. Тампон! — командовала она.

Ася, которой Аня, собственно, и доверила эти две операции — специальным механическим приспособлением убирать кровь, была все же не врачом. Да и от медицины в целом была далеко. Хорошо, что ее не мутило от вида крови, но все же до операционной медсестры ей было далеко. Вот и сейчас она с трудом смогла убрать хлынувшую из сосуда кровь, потом замешкалась с тампоном и пришлось заново убирать поток. Аню это очень сильно раздражало, но пока что сдерживалась — в конце концов, сама она бы точно не справилась, а требовать профессионально делать то, к чему человек вообще никак не готовился, — глупо.

Постепенно дело все же двигалось, хотя, конечно, крови Женька потерял изрядно. Когда Аня накладывала последние стежки на грудную клетку, лицо Джея, несмотря на две капельницы с физраствором, было уже просто бело-восковым. А ведь еще предстояло зашить рану на голове, но это было все же намного проще. Просто рваная рана. Аня вздохнула и, сжав зубы, скомандовала:

— Иглу! Нить! Тампоны! Продолжаем.

Вова

На исходе третьего часа операции Вова не выдержал, и попытался сунуть нос в двери, поинтересоваться, как идут дела. Но оттуда на него ощерилась и рявкнула мегера, вселившаяся в пусть и вредную, но все же довольно дружелюбную Аню.

Вова замешкался и тут же получил контрольный:

— Пошел вон!

Причем произнесено это было таким тоном, что он предпочел на фиг ретироваться от греха подальше.

Впрочем, главное он узнал — Женя был еще жив, более того, Анька уже делала что-то с его головой, а это значило, что проблему с ножевым она уже купировала. И это в свою очередь значило, что Женя должен будет выкарабкаться, ведь если рана на груди не операбельна, то какой смысл заниматься менее серьезной проблемой?

Вова вышел во двор, и тут на него сзади налетели с воплем: «Дядя Ова!», тут же поползли наверх и уютно уселись на шею.

— Дядя Ова, дядя Ова! А что случилось? Где дядя Ень?

— Эгей, обезьянка, слезь! Я грязный! — Вова тут же снял с плеч юркую и бойкую Вику. — Ты чего не спишь?

— Кашую. Надо брызь. А Ая куда-то ушла.

— Погоди. Какой брызь?

— Брызь. Ну… — тут Вика сделала лицо и показала жест, как будто что-то брызгает в рот, только странно так, не как от горла брызгалки, а наоборот, перевернув баллон.

— Так. Ты кашляешь?

— Дя!

— И нужен брызь? Он у тети Ани есть?

— Да, брызь!

— Ясно. А у тебя брызь был?

— Дя! Там неть. Нужен новый брызь.

Да что ж за брызь…

Ситуацию спас Вовин батя, сам святой воин и рабовладелец Григорий Иваныч, вышедший вновь на улицу, услышав голоса.

Он молча подошел и выдал Вике из кармана «брызь», оказавшийся ингалятором.

— Аська дала. Сказала пшикнуть, когда дите кашлять начнет, — коротко пояснил он Вове.

А потом, скорчив строгое лицо, немедленно отправил девчонку спать. Удивительно, но Иваныча Вика послушалась мгновенно, отправившись в кровать. Правда, «дядь Ове» пришлось пообещать, что он завтра все расскажет — и как они добывали всякое, и как монстров убили целую кучу (тут Вова удивился — и как только обо всем этом узнала, егоза?).

Григорий Иваныч лишь покачал головой. Он давно говорил сыну, что тому пора жениться и деток завести, но Вовка все отнекивался. Ну, можно сказать, доболтался. Теперь у него и ребенок на шее, и женщина. Историю ребенка все знали и старательно обходили вопрос гибели Викиной мамы в присутствии ребенка. Никто конкретно не стал ее опекуном, но то, что она хвостом ходит за Вовой, когда его видит, не заметить можно было только слепому. Дядя «аеный» быстро стал дядя «Ова». Букву В она выговаривала очень плохо. Впрочем, хорошо, что хоть что-то выговаривала. С не обладающим речью ребенком было бы в разы труднее.

И Вова, увидев такое пристальное внимание к собственной персоне, сироту отталкивать не стал. Вот и сейчас, несмотря на приказ Иваныча, девочка лишь сделала вид, что отправилась спать. А дождавшись, пока старик уйдет, вновь выскочила к Вове.

Тот, усмехнувшись, затушил бычок и отправился ее укладывать.

Ну а пока она ерзала, пытаясь уснуть, обдумывал то, что сказал ему отец…

Ночь прошла ужасно.

Уложив мелкую, Вова отправился на собственную постель, где долго крутился и вертелся. Ему не давали спать события прошедшего дня, которые он прокручивал в голове раз за разом, он не мог позволить себе заснуть, переживая за товарища, который сейчас находился на операционном столе.

И хоть разумом он понимал — Женя должен быть в порядке, ведь сам видел, что Аня обрабатывала рану на голове, значит, с ножевым ранением проблему решила, ему все равно было неспокойно.

Наконец, ему не давали покоя слова отца. Их поселением действительно нужно было заняться, организовать людей, объединить. Пусть их пока было не так много, и все местные (старики) наплевательски отнеслись к новости о конце света — для них ничего не поменялось, как работали и жили со своих огородов, так и дальше собирались, то вот остальные явно были не в своей тарелке. Особенно девушки. Их надежды на эвакуационный лагерь, на эвакуацию и дальнейший переезд в спокойные места с треском провалились, и теперь Аня и Ася находились в полнейшей прострации. Понятное дело, что пока у них было полно работы, к вечеру они уставили и пока еще слабо задумывались над вопросом «что дальше», однако работа закончится, время появится, и тогда…