Наследник пепла. Книга III (СИ) - Борзых М. - Страница 20

Креслав нахмурился. Он глядел на Полуночника прямо, пытаясь выстроить дальнейший диалог. Стало ясно, что простое миролюбие не поможет. Надо же, а когда-то они стояли плечом к плечу против демонов на неизвестных ныне прорывах. Там, где теперь всё защищают стены.

— А на что вы рассчитывали, когда против империи-то пошли? Что мы хаос поддержим? Дадим вам всё сломать? — прорычал своим зычным басом Рарогов. — Так, знай, что порядок предками нашими писан, и не нам его рушить.

— Ты так ничего и не понял? — Скородум буквально сдулся на глазах, и вся его воинственная напыщенность сошла. — Я думал, хоть у тебя мудрости хватит всё понять.

— А что я мог не понять? — хмыкнул Креслав. — Заговор — он и в Африке заговор.

— Да, только это был заговор не против империи, как ты выразился, — выпалил Полуночник. — Это был заговор против императрицы! А это кардинально разные вещи.

— В чём же? — уточнил Рарогов.

— Да как же? — Скородум покачал головой. — Я тебя считал гораздо умнее. Ты же понимаешь, что в императрице не осталась нашей крови? У неё от родовичей только фамилия. Но ни родовых сил Светозаровых, ни капищ под управлением, ни уважения других родовичей. Ничего, пусто. При этом посмотри, кого она к себе приближает! Это всё западные аристократы, которые точат зуб на нашу землю. Благодаря ей они проникают во все наши структуры. Это она — заговор против империи, Креслав. Она! А у нас, можно сказать, был антизаговор. Мы хотим вернуть земли родовичей обратно родовичам. Разве это переворот?

— Это хаос и кровь ни в чём не повинных людей, — ответил ему Креслав, но на этот раз у него уже не было такой уверенности в голосе, так как со многими постулатами он был согласен, но всё-таки переворот — к такому он не был готов. — Лучше худой мир, чем добрая война. Тем более, когда почти со всех рубежей осаждает противник!

— Да хрен мы с ними кого одолеем, — ответил на это Скородум. — А по поводу крови… Скажу тебе так. Говорил бы ты об этом, если бы у тебя раз в несколько лет забирали в столицу по внуку или по внучке, а затем возвращали в хрустальном гробу с золотой медалькой за заслуги перед отечеством, а⁈ Ты бы нормально себя чувствовал⁈ Ты бы не восстал⁈

Кулаки Креслава сжались. Одно дело слышать об этом от досужих сплетниц, но совсем другое — видеть поражённого произошедшим родственника.

А дело было в том, что раньше менталистов из рода Полуночника использовали в качестве… звукового аналога телеграфа, телефона. Да, через них передавали различные сообщения и поручения. При этом совершенно не заботясь о нормальном восстановлении магической энергии в них. И за несколько лет такой менталист полностью выгорал. Некоторые же и вовсе сходили с ума.

Но всё-таки можно было разорвать контракт. Об этом Рарогов и напомнил собеседнику.

— Ты же мог закончить всё это единым махом, — пробасил он. — Но предпочёл посылать внуков, а за нашими спинами сговорился с Вихревым и Карагоровым. Почему нам не сказал?

— Вы бы меня отговорили, — понурился Скородум. — Вы бы не пустили меня на конфронтацию. Я это знал. Поэтому сговорился с ними. А Вихрев — вон чего… — Полуночник совсем уронил голову на грудь.

Возможно, понимал, что сам напортачил и зря вымещает злобу на госте. Но ему надо было выговориться. Да и вообще это в натуре людей вешать свои собственные ошибки на плечи других.

— Ну тогда скажи мне, — Креслав приблизился к Скородуму почти вплотную, — кто не дал выкосить весь твой род? Кто сделал так, что вы остались на этой земле и живёте тут, а не гниёте в каком-нибудь Екатеринбургском болоте? А? Трусы, говоришь? Слабаки? Такие слабаки, что тебя, изменника родины, загородили спинами? И ты не повторил ни судьбу старика Вихрева, ни судьбу Карагорова.

— Карагоров при прорыве погиб. Он же защищал земли Приазовья, и до него не успели добраться длинные руки Екатерины Алексеевны, — тихо проговорил Полуночник. — А Вихрева мы сами устранили. Предателей нельзя оставлять живыми.

— Точно также о вас думает большинство жителей империи, — покачал головой Рарогов. — Ты даже не представляешь, как сильна пропаганда. Вы теперь всем кланом — изгои и негодяи.

— Да-да-да, — Скородум до крови прикусил губу. — Вы с Морозовым спасли и меня, и всех моих детей. За это спасибо! Но эта жизнь в резервации, в статусе врага народа…

— По крайней мере, это жизнь! И вы перестали отправлять внуков на службу империи, — покачал головой Креслав. — Никто не уверен, что вы не повторите своих попыток устроить бойню.

— Обещания такого я тебе не дам, — кивнул Полуночник. — Ладно, оставим прошлое. За чем пришёл-то?

— Внучку нужно спасти, — прямо, глядя в глаза Скородуму, проговорил Рарогов. — Горислава моя в беде.

Альбинос сверкнул глазами.

— Тогда услуга за услугу!

Друзья, а мы напоминаем про славную традицию бонусных глав за каждый 500й лайк!

Вернувшись в общежитие, мы практически сразу завалились спать. Тем более, нас предупредили, что завтра начинаются занятия, поэтому надо было отдохнуть. И проспали мы практически до самого подъёма, встав всего лишь немного раньше.

— Как-то слишком тихо, не находите? — спросил нас Тагай.

И я почувствовал, как он сейчас обращается к своим способностям следопыта. Хм, кажется, у меня у самого открылась какая-то новая способность. Точнее, она была и раньше, но я просто не обращал на неё внимания. Просто теперь я чётко чувствовал, что кто-то использует магию.

Какую именно? Ну тут было сложнее. Я просто точно знал, какую Тагай может использовать, поэтому и угадал. Но теперь я намеревался почаще прислушиваться к своим чувствам.

— И что ты там услышал? — спросил Жердев осторожно. Он, кажется, тоже понял, что наш друг что-то предпринимает.

— Да чёрт его знает, — ответил на это Тагай. — Ничего не понимаю. Такое ощущение, что народу в академии ещё нет, хоть сегодня вроде бы уже занятия начинаются.

Я прислушался сам без всяких способностей к отслеживанию следов магии. Обычное утро начиналось c ора в коридоре, где смешивался восторг, ярость и нецензурщина, короче, обычное студенческое утро. А тут действительно было слишком тихо.

Подойдя к двери, я открыл её и выглянул наружу. Люди были, но мало, и все какие-то притихшие.

На завтраке выяснилось, что мы не ошиблись. Я насчитал максимум половину от того количества, которое обычно присутствовало. Вообще считать было легко. У нас на факультете было три группы по тридцать человек. Получается, девяносто. А сейчас едва ли насчитывалось полсотни.

— Полагаю, это последствия прорыва в Коктау, — хмыкнул Костя, оглядывая тех, кто остался. — Остальных демоны не сожрали, так родители добили.

— Ну, по сути, — проговорил Тагай, лопая яичницу, — многие родители просто решили, что подобный риск — лишнее для их дитяток. Впрочем, туда им и дорога.

— Странно, как Бутурлина не сняли за всю эту историю, — я старался говорить тише, но всё равно в гробовом молчании мои слова, казалось, разлетались на всю столовую. — Там же у нас столь высокопоставленные детишки были.

Впрочем, самые высокопоставленные, по крайней мере из тех, кого я знал, всё-таки остались. Радмила в сопровождении пары девчонок дружелюбно махнула нам. Голицын с Толстым нынче мрачно и молча поглощали нехитрую снедь, которую ещё совсем недавно величали хрючевом. Ещё несколько человек вяло ковырялись в тарелках, но я их не знал. Новички, судя по всему.

Артём Муратов ел в одиночку за крохотным столом в углу. Мы хотели позвать его к себе, но к этому моменту он уже доел и убрал за собой поднос с грязной посудой. Но всё же подошёл и со слабой улыбкой поздоровался с нами.

Что-то всё-таки в нём было. Надо бы присмотреться к парню, возможно, ему надо всего лишь немного приоткрыться. И тогда он сможет проявить себя.

После завтрака мы пришли на занятие, где нас встретил практически весь преподавательский состав: Бутурлин, Вяземский, Геркан, Собакин, Путилин. Чуть в стороне стоял Мартынов, и, кажется, у него потихоньку прогрессировал нервный тик, так как глаз периодически дёргался.