Хозяин антимагии 2 (СИ) - Базаров Миф - Страница 48

Амат провёл рукой по лицу, словно стирая воспоминания.

— В семь лет он испытал меня магией. Нужно было стоять на коряге в двадцати метрах от берега, пока он кидал в меня водяные мячи. Я должен был простоять час, но осилил лишь тридцать пять минут. В наказание отец заставил меня простоять ночь по шею в ледяной воде.

Я заметил, как его плечи непроизвольно содрогнулись при этих словах.

— А старшие братья… — голос Амата стал хриплым, — они придумывали свои испытания. Засовывали головой в бочку с водой. Привязывали к мачте во время шторма. Однажды зимой выбросили мою одежду за борт и заперли на палубе.

Его рассказ прервался, когда мы услышали чьи-то шаги. На мгновение воцарилась тишина.

— Самое страшное было в девять лет, — прошептал Амат, когда шаги затихли. — Отец запер меня в сундуке для парусов и бросил за борт. Три минуты… Три самых долгих минуты в моей жизни. Когда вытащили, я был без сознания.

Я увидел, как по его лицу пробежала судорога, отголосок той детской паники.

— Прошлым летом всё изменилось, — в голосе молодого человека появился металл. — Братья, как всегда, решили пошутить. Привязали к якорю и хотели опустить за борт. Только на этот раз… на этот раз я разорвал верёвки. Потом сломал старшему три ребра, а среднему челюсть.

Жимин сжал кулаки, и я увидел, как по его пальцам пробежали синие разряды магии.

— Отец… отец впервые улыбнулся тогда. Он сказал: «Наконец-то в тебе проснулся Жимин».

Амат резко повернулся ко мне.

— А теперь представь, — он пристально посмотрел мне в глаза, — мне триста с лишним лет. Я пережил войны, которые этот фанатик даже представить не может. И если он думает обращаться со мной как с мальчишкой, который был раньше в этом теле, то он ошибается.

— Ты не должен себя выдавать, — предупредил я. — Один неверный шаг — и можешь оказаться в смертельной опасности. Не хватало ещё, чтобы тебя допрашивал высший маг жизни из инквизиции.

— Знаю, — проворчал Амат. — Но если отец попробует что-то вроде того сундука…

Я молча кивнул. Мы оба понимали: встреча с родителем будет испытанием куда более серьёзным, чем любая битва с тварями.

Телепорт в Новоархангельскую колонию прошли без сложностей. Порт Балтийска встретил нас хаосом.

Набережная превратилась в гигантский лагерь беженцев: палатки из парусины и корабельных тросов, дым походных кухонь, белье, сушившееся между фонарными столбами. Дети бегали между тюков с провизией, женщины варили в котлах похлёбку, старики молча сидели, наблюдая за происходящим вокруг.

Чиновники в помятых мундирах метались с кипами бумаг, пытаясь хоть как-то учесть всех и понять, куда этих людей можно пристроить.

Видно было, что губернатор Балтийска старается, по периметру стояли полевые госпитали. Но сносных условий для тысяч беженцев создать не успели.

При сходе на берег регулярные части сразу направились к окраинам, где развернули армейский лагерь. Нас же, курсантов, ждала другая участь — сборный пункт у штаба флота.

— Ну что, герои Братска⁈ — крикнул нам встречный подпоручик с планшетом. — Ваше место у военной гавани. Там сбор всех курсантов, участвовавших в обороне. Идите, вас ждут.

Действительно, когда мы подошли к штабу, там уже собрались все: и наш четвёртый курс, и пятый. Молчанов тут же ушёл к своим однокурсникам. Стало ясно, что мы были последними курсантами, покинувшими осаждённый город.

Нас быстро построили в шеренгу. Вперёд вышел Киров. Его голос, привыкший командовать на флоте, звучно разнёсся по всей площади.

— Курсанты! Сегодня я говорю с вами не только как ректор, но и как бывший флотоводец. Вы показали то, что редко увидишь даже у бывалых вояк — настоящую боевую доблесть. Когда рушились стены и лилась кровь, вы не дрогнули. Когда нужно было прикрыть отход гражданских, вы стояли насмерть.

Он обвёл взглядом строй, и в его обычно холодных глазах читалось неподдельное уважение.

— Особенно приятно было видеть, что вы, студенты разных курсов, действовали слаженно. Вы не посрамили чести академии. И пусть вас не смущает возраст, за эти дни вы повзрослели на годы.

Киров сделал паузу, и его лицо стало строже.

— К сожалению, война не бывает без потерь. Восемь студентов пали в этих боях. Но они погибли как герои, до конца выполнив свой долг, не посрамив славных фамилий своих родов. Их имена навсегда останутся в летописи нашей академии.

Пока он говорил, в здание штаба то и дело входили и выходили офицеры. Ближе к концу речи, я заметил, как Амат внезапно напрягся. Проследив за его взглядом, увидел, что к штабу подходила группа из четырёх капитанов со свитой старших офицеров.

Среди них выделялся массивный мужчина, внешне похожий на одногруппника. Да, это точно был он, капитан первого ранга Роман Васильевич Жимин. Ему было чуть за пятьдесят, но мужчина выглядел на редкость крепким для своих лет. Тёмные с проседью волосы были коротко подстрижены на морской манер, аккуратная борода обрамляла квадратное обветренное лицо. Его движения были точными и экономными, сразу видно, что каждое действие отточено годами службы. Глаза холодные, серые, как северное море перед штормом.

Вместе с другими капитанами старший Жимин остановился в стороне, дослушал речь Кирова, затем подошёл, соблюдая все формальности, как будто перед ним был не ректор академии, а всё тот же адмирал флота.

— Ваше превосходительство, — голос звучал низко и размеренно.

Между ними тут же завязалась беседа. Слова уловить было невозможно, мужчины говорили тихо, но по их осанке, по тому, как оба держались с холодной официальностью, было ясно, что они обсуждали что-то важное.

В это время к зданию подъехали грузовики академии, и курсанты тут же начали залезать в кузова. Мы с ребятами поспешили к машинам, но вдруг нас окрикнул один из помощников ректора.

— Эй, вы! Стойте!

Он подошёл ближе и, понизив голос, сказал:

— Ректор просил вас задержаться.

Я с грустью смотрел, как в грузовики заталкивались люди. Места и так было мало, но если раньше отдельно ехал пятый и четвёртый курс, то теперь приходилось втискиваться всем вместе. А ведь у каждого ещё и вещи были, пусть и немного, но всё равно.

Оглянулся на ректора: он всё ещё разговаривал со старшим Жиминым.

Когда они закончили, Киров что-то сказал своему помощнику, кивнув в нашу сторону. И тот быстро направился к нам.

— Ректор сейчас зайдёт в штаб, — сообщил он, — а потом поедете с ним.

Мужчина указал на припарковавшуюся за грузовиками легковую машину с эмблемой академии.

Неужели в автопарке пополнение?

И главное, в честь чего нас удостоили места в легковом автомобиле? Из-за Нади?

Ректор, не глядя в нашу сторону, скрылся в здании штаба. А к нам направился капитан Жимин. Он подошёл, взгляд холодно скользнул по каждому, словно оценивая боевую готовность. Остановившись перед Аматом, мужчина скрестил руки на груди и произнёс голосом, который, казалось, мог заморозить воду:

— Ну что, сынок, на что ты годен? Какой у тебя уровень магии?

Амат напрягся, его пальцы непроизвольно сжались в кулаки, но он ответил, стараясь сохранить спокойствие.

— Первый. Вода.

— Первый? — капитан медленно проговорил это слово, будто пробуя его на вкус и находя отвратительным. — Ты уже сколько времени в академии? И до сих пор первый? В твоём-то возрасте я уже третий осваивал.

— У меня не было воды в пустыне, — сквозь зубы процедил Амат. — В таких условиях…

— Условия? — отец резко перебил, а брови сдвинулись в одну тёмную линию. — Настоящий маг не ищет оправданий. Он находит решение.

Затем капитан повернулся к Сергею, его взгляд стал чуть менее ледяным, но всё ещё оценивающим.

— А у тебя какой уровень?

— Второй. Огонь, — чётко ответил Сергей.

Капитан Жимин кивнул, будто это было как раз то, чего он ожидал, и перевёл взгляд на Лизу:

— Девушка?

— Второй. Воздух, — ответила Лиза, подняв подбородок.