Стратиг метакосмоса (СИ) - Плотников Сергей Александрович - Страница 20

— Вы, наверное, маг? — спросил он. — Спасибо, что подсобили моему оболтусу!

— Да не, пап, он не маг, — растерянно возразил мальчик. — Не светится.

— Конечно, не маг, — сказал Квашня, не теряя апломба. — Чтобы такие глупые ошибки увидеть, и магом быть не надо! Ты что, только-только телекинез крупных предметов освоил, и сразу на ценной технике практиковаться? Скромнее надо быть! У тебя в твои годы еще резерва, небось, на такое не хватает. Ты же под Проклятьем не был.

Отец и сын проводили его очень удивленными взглядами.

А Квашня про себя посмеивался. Все-таки частые визиты в школу «Маяк» к внукам дали свои плоды!

Настроение у него стремительно исправлялось. Когда же Квашня забрал из гостиницы Ракету, и тот устроил ему прочувствованную встречу по полной программе, как будто год не виделись, а не только со вчерашнего вечера, злость и досада совсем отодвинулись на задний план. Уже совершенно благодушно он отправился вместе с полным радости псом на собачью площадку поблизости — дать Ракете размять ноги перед долгой поездкой. Кстати, какой именно поездкой — к семье в гости или все-таки домой, приглядывать, чтобы виноградник правильно подготовили к зиме?.. Квашня пока так и не мог решить.

Пока радостный Ракета носился за проволочной сеткой, Квашня присел на лавочку, разглядывая гуляющих по парку. Утром буднего дня их было немного. Вот присели на лавочку через дорожку двое студентов — парень и девушка. Девушка допила кофе, хотела выбросить стаканчик в урну, но парень забрал его, подкинул в воздух — и тот тут же сгорел.

— С ума сошел! — воскликнула девушка. — Здесь же камеры! Тебя же оштрафуют!

— Нифига подобного! — самодовольно отозвался парень. — Пепла не было? Не было! Я его сразу в воздушную сферу, огонь не мог вырваться, а пепел потом в урну. Тебе не видно было, а на камере сразу видно.

М-да, ну и выпендрежник! Впрочем, перед девушкой — святое дело.

Молодая парочка посидела немного, обсуждая какого-то препода, который дает дикие темы на семинар, потом ушла.

Вместо них на это место опустилась троица… Ну, тоже молодых людей, но постарше. Лет тридцати, наверное. Может, тридцати пяти. Только как-то странно одетых. Квашня не сразу понял, в чем разница, а потом сообразил: на даме вместе с модной шляпкой (точно модной: он недавно Агриппину в такой видел!) была надета шелковая кофта с воланами, заправленная в длинную юбку — нынешняя молодежь так не одевается. Ага, еще и туфли с носками! Один ее кавалер щеголял в кепке, которые были очень модными в год рождения Афины — Дуня ему как раз тогда похожую прикупила, долго ей сносу не было. Другой одет был вроде бы нормально, в джинсовый костюм и клетчатую рубашку… Только вот и джинсовые костюмы сейчас носят только дети! Это лет двадцать назад их все подряд таскали.

(Квашня, может быть, и не заметил бы этих тонкостей — но, опять же, визиты к внукам в этом плане очень помогали.)

Неужели тоже омоложенные?

Точно!

Тип в кепке вещал о чем-то, и, когда вся троица чинно расселась рядом на лавочке, не замолчал, а наоборот, как будто усилил напор. И Квашня с удивлением услышал эхо собственных мыслей:

— … Сорок лет трудового стажа! Тридцать лет старшим мастером цеха! И все — коту под хвост! Воры! Жулики!

— Филя, да не ворчи ты, — мирно возразил ему тип в джинсовом костюме. — По-моему, все справедливо. Ты пенсию сколько лет получал-то, почти двадцать? Когда мы детьми были, так долго на пенсии и не жил никто, раньше все загибались!

— Не было такого договора! Пенсия по старости — до конца жизни! — тип в кепке, Филипп, воинственно задрал подбородок. — Получается, зажало государство, что мне положено! Сами жируют там! Жулье! И главное, как по-воровски-то! Программа омоложения, то-се, приходите в вашу поликлинику, вставайте в очередь… А потом оп-па — и все, шиш тебе на постном масле, иди опять горбаться на завод!

— Да ладно тебе, — лениво отмахнулась женщина. — Ну да, они позже закон-то приняли, а программу вперед запустили… Ну и что? Как будто ты бы не захотел молодым и здоровым стать, если бы тебе все заранее обсказали?

— А я бы еще подумал! Лечить от болячек — пусть лечат, обязаны! А чтобы омолаживаться — нет такого закона!

«Надо же, — подумал Квашня с интересом, — оказывается, и такие есть типы, которые сдохнуть предпочтут и в могилку лечь, лишь бы снова работать не идти! Неужели у него государственная пенсия такая хорошая, что он только на нее мог жить? У военных да, хорошая, но заводчане, пусть даже на государственных заводах, еще обычно в частные фонды вкладываются… Или частные фонды тоже выплаты прекращают? Ну, тогда это да, грабеж. Надо бы разузнать…»

У самого Квашни в частных пенсионных фондах ничего не лежало. Он когда-то решил, что если уж откладывать деньги самому, то туда, где ты сам их и контролируешь. Однако тех, кому было проще воспользоваться готовыми решениями, тоже не осуждал.

Дедок в кепке — теперь у Квашни почему-то не получалось называть его мужиком, хоть выглядеть старше он не стал — продолжал рассуждать.

— А все почему? Потому что маги везде появились! Они магам большие тыщщи платят! Мильёны! Вот кто все наши выплаты съел! И омоложение это тоже они придумали! А надо еще посмотреть, что это там за омоложение! Вдруг через десять лет — оп-па, и нету его! Или через пятьдесят!

Между тем двое других, похоже, давно его не слушали. Аполлон упустил начало их разговора, но потом вдруг отчетливо услышал:

— А может, Настасьюшка, ты меня на чай пригласишь? Я бы и глянул, что там у тебя с микроволновкой…

Женщина удивленно поглядела на кавалера, потом хихикнула.

— А что! И приглашу, коли не шутишь… — потом задумчиво добавила. — В аптеку только заглянуть надо по дороге. За этим самым.

— А то ж! — мужчина распрямил плечи и выкатил грудь. — И за тем, и за этим! А хочешь, еще винца можно взять?

— Да ну его, — махнула рукой женщина. — И без него весело.

После чего они встали и, держась за руки, пошли прочь по дорожке. Несмотря на свои немодные носки и кофту, женщина, улыбаясь, выглядела настоящей красавицей. Да и мужчина в джинсовом костюме рядом словно расцвел. Тем более, что скинув джинсовую куртку и понеся ее на плече, он сразу стал выглядеть почти современно! «Почти» — потому что сейчас закинутая на плечо куртка круто не смотрелась, франтоватый жест из старых фильмов теперь таковым не считывался.

Филя в кепке остался на скамейке, недовольно бурча. Кажется, он даже не заметил исчезновения своих спутников!

Тут Квашня сообразил, что он и сам хорош: заслушался, как по радио, и перестал следить глазами за Ракетой! К счастью, пес сам подбежал к нему, радостно взвизгивая, ткнулся ушастой головой в колени — гладь меня, хозяин!

— Ух, вот ты у меня счастливчик, — засмеялся Квашня, почесывая пса за ушами и теребя его складчатый загривок. — Никогда не узнаешь, что такое старость! Пока я жив, по крайней мере!

Отличная штука магия! Он вспомнил еще всякие разговоры в печати пятнадцать-десять лет назад: мол, люди будут все время омолаживаться, детей рожать перестанут… Ну, может, и перестанут — потом когда-нибудь. А пока, как слышал Квашня, наоборот: многие омоложенные пары опять себе детей позаводили. Или те, кто в молодости не успел, не смог или не захотел, все-таки на это решались. Сейчас вот вопли раздавались: кризис перенаселения! А двадцать лет назад о демографическом кризисе орали.

Пусть их. Кирилл, вон, другие планеты в Метакосмосе искать улетел. Найдет, наверное. Может, и переселится туда со всем своим семейством. Может, и Квашня с ними. Почему бы и нет? Сколько можно сиднем сидеть?

…И вдруг ему как-то остро, резко представилась Дуня. Не совсем тонкой-звонкой-молодой, когда он бравым кентархом ее уговаривал ее за него выйти! А такой, какой она была перед тем, как начала болеть, когда Афина уже стала подростком. Крепкая, уверенная в себе, красивая сорокалетняя женщина в его воображении решительным взмахом смела с комода фарфоровых кошечек, которые потом, во время болезни служили ей отдушиной.