Заклинатель - Грин Лейтон - Страница 2

Остаток пути они преодолели в молчании. Харрис остановился напротив здания, облицованного гранитом и мрамором, вдоль которого рос ряд пальм. Фасад выходил на яркую зелень парка Единства Африки, а в дверях стояли швейцары в белых перчатках.

– По крайней мере, уж во вкусе куратору не откажешь.

Грей прочел выбитую на граните надпись: «Отель МИКЛС».

Харрис провел Грея через холл мимо украшенной золотыми завитушками кабины лифта к двери в конце коридора, постучал в нее и открыл. В комнате за длинным столом расположились двое поглощенных беседой людей. Одной была молодая женщина в бежевом деловом костюме, которая сидела, выпрямившись и вздернув хорошо вылепленный подбородок. Она поднялась с непринужденной грацией, протянула руку и представилась:

– Нья Машумба.

Высокая, ростом с Харриса, она была всего на три дюйма ниже худощавого Грея с его шестью футами одним дюймом. Хоть она и носила характерное для народа шона имя, Грей распознал в ней черты, присущие потомкам смешанных браков: мягкий овал лица, губы, слишком пухлые для европейки, но недостаточно полные для африканки, тонкие ноздри, чуть раскосые глаза, безупречно гладкая смуглая кожа, непокорные волосы, собранные в тугой пучок.

Грей едва скрыл изумление, когда пожилой мужчина рядом с ней поднялся и представился как профессор Виктор Радек, потому что уже определил в профессоры Нью. Это был великан около семи футов ростом. Коротко остриженные темные волосы, широкое лицо и плечи кузнеца, едва заметный славянский акцент. Несмотря на жару, Виктор был в черном костюме и держался уверенно, как человек, привыкший, что с его мнением считаются.

Все расселись.

– Мы ценим, что ваше правительство готово содействовать нам в этом деле, – начал Харрис.

В отличие от большинства людей, впервые услышавших его писклявый голос, Нья и профессор даже бровью не повели. Грей взъерошил свои густые темные волосы. Его стрижка была настолько короткой, насколько это вообще возможно, если ты служишь в посольстве и хочешь избежать недовольных взглядов. Потом потер свою вечную щетину и приложил палец к носу, который так и остался искривленным после многочисленных переломов.

Харрис был прав. Служба дипломатической безопасности США не имела полномочий, чтобы разбираться с похищением бывшего работника посольства, а правительство Зимбабве явно не стало бы интересоваться подобной историей. Обычно такими делами занималась местная полиция, что сводилось к поверхностному расследованию и письму с извинениями семье жертвы от какого-нибудь младшего сотрудника дипслужбы. Но Уильям Эддисон был давним другом посла, и тот потребовал проведения полноценного разбирательства. Необычный запрос, учитывая нестабильный политический климат, однако посол добился успеха. Как ему это удалось, Грей даже знать не желал. Существовала всего одна оговорка: на всех следственных мероприятиях должен присутствовать сотрудник местного Министерства иностранных дел.

Нья кивнула, неохотно и чопорно:

– Почему бы нам не начать с обзора фактов? Хотя, полагаю, всем нам тут известно о прискорбном недостатке информации. – У нее было изысканное, почти по-британски надменное произношение, типичное для элит Зимбабве. Она говорила медленно, четко, словно выбирая каждое слово из находящегося в голове личного словаря. – Уильяма Эддисона, – продолжила Нья, – в последний раз видели шестого декабря, в прошлую субботу. На следующее утро подружка Эддисона, Тапива Чакава, заявила о его исчезновении. Полицейский рапорт отослали факсом вам в офис. По словам мисс Чакавы, мистер Эддисон решил посетить традиционную церемонию народа йоруба, которая проходила в тот вечер, когда он, предположительно, исчез, и…

Харрис прервал ее, взмахнув рукой.

– Какого рода была церемония?

Нья смерила его ледяным взглядом.

– Вопросы относительно традиций йоруба следует адресовать профессору Радеку. – Харрис откинулся на спинку стула, и она продолжила: – Мисс Чакава сопровождала мистера Эддисона. В восемь вечера они отправились в неустановленное место, находящееся примерно в часе езды от Хараре.

– Неустановленное место? – переспросил Харрис. – Это был какой-то городок? Деревня? Парк отдыха?

– Саванна. Судя по всему, такие обряды устраивают периодически, и всегда в тайных отдаленных местах. – Она помолчала. – Больше мы почти ничего не знаем. Лишь то, что в какой-то момент мистер Эддисон вошел, вероятно, по собственной воле в центр большого круга участников церемонии. И, как известно со слов его подруги, больше из него не вышел.

Харрис хмыкнул.

– Ради всего святого, речь ведь идет о стоящей кольцом группе людей среди буша. Куда, черт его дери, он мог запропаститься? Что она такое говорит?

Грей склонил голову, чтобы дистанцироваться от эмоционального выплеска Харриса. Обычная история.

– Я еще не встречалась с мисс Чакавой, – сообщила Нья. – В полицейском рапорте говорится, что она не могла видеть, что происходит в центре круга. А объяснить все это и есть цель вашего расследования, мистер Пауэлл. Я предлагаю для начала ознакомиться с единственным имеющимся в нашем распоряжении документом.

– Я читал рапорт, – пробормотал Харрис.

Профессор Радек чуть шевельнулся, но даже это легкое движение его громадной фигуры привлекло к нему внимание.

– Мисс Машумба, вы позволите? – Его голос не гремел, как ожидал Грей, но все равно звучал повелительно.

– Прежде чем мы продолжим, профессор, – перебил Харрис, – попрошу меня простить, однако у меня вопрос. Я понимаю, что посол обратился к вам за помощью, но чем конкретно вы занимаетесь? Мне бы хотелось знать, с кем я работаю.

– Конечно, – пророкотал Виктор. – Я – профессор религиозной феноменологии в пражском Карловом университете.

– Религиозной… чего?

– Феноменология – это отрасль философии, которая избегает абстрактных метафизических рассуждений, сосредоточившись вместо этого на реальности в том виде, в котором она воспринимается и осмысливается человеческим сознанием. Феноменологи изучают произошедшие с людьми события, «феномены», и то, как они влияют на каждую отдельную личность.

– Ясно, – сообщил Харрис сухо.

– Я применяю принципы феноменологии в изучении вероисповеданий, исследуя разнообразные феномены, которые, по утверждению верующих, те переживают. Причем это касается и тех религий, которые не являются официально признанными.

Грей имел представление о феноменологии и находил ее одной из тех отраслей психологии, которые имеют наибольшее практическое значение, однако не знал, что у нее существует и религиозная разновидность. Заинтересовавшись, он спросил:

– И что это за феномены?

– Да любые явления, контакты, чудеса, озарения или еще какой-нибудь необычный духовный опыт. Субъективная сторона религии в противовес объективной. Акты веры и духовных проявлений.

Грей не сумел скрыть скепсис в голосе:

– И как же вы изучаете такие вещи?

– Наблюдаю адептов, когда они, предположительно, проживают феномены, и анализирую полученные эффекты. Меня интересует не само по себе событие, а его воздействие на верующего.

По крайней мере, беспристрастное описание профессором Радеком своей деятельности подразумевало, что тот держит собственные религиозные убеждения там, где, по мнению Грея, им самое место, а именно, в учебной аудитории.

– Возможно, станет понятнее, если вы приведете более конкретный пример, – сказала Нья.

– И чем он будет конкретнее, тем лучше, – добавил Харрис.

Грей проследил, как взгляд Виктора с присущей опытному наблюдателю быстротой метнулся к серебряному кресту на шее Ньи.

– Могу предположить, что вы, все трое, происходите из среды, которой присущи иудаистские и христианские ценности, или, во всяком случае, где о них хорошо осведомлены. В рамках этой системы верований я мог бы исследовать такие феномены, как коллективная молитва, чин католической службы или харизматическое богослужение. А копнув глубже, добрался бы до целителей, заклинателей змей, экзорцистов или страдающих от стигматов.