Крепостная (СИ) - Брай Марьяна - Страница 55

— Ну же, барышня, неужто вы обиделись. Я как раз не планировал обижать. Я высоко оценил работу. Без самоваров, знаете ли, не испить чаю! Мы готовы открыть небольшой отдел в конце магазина. Вы будете лично привозить нам изделия раз в неделю, потому что полки не должны быть пустыми, - поставил он условие.

— Я согласна! А теперь давайте договоримся о цене. Отдел – не отдел. А полку я вам буду привозить, - ответила я.

— Хорошо. Через две недели жду вас. Я или кто-то из девочек всегда находимся здесь. Сможете за это время сделать по два десятка подносов и шкатулок? Подносы я возьму за семнадцать рублей, а вот шкатулки, наверное… - он покусал нижнюю губу, отчего борода его заходила ходуном. – За девятнадцать!

— Согласна! – в моей голове моментально пронесся весь процесс работы, малая выгода от продажи. Но этот магазин нужен мне был для другого! Я не сдавалась и верила, что шкатулки с миниатюрами «выстрелят».

Рынки и ярмарки — это хорошо. Но они гарантировали только деньги. А вот такие магазины могли вывести на покупателя, приходящего за дорогой посудой!

Лидия цвела маковым цветом, довольная свершившимся договором. Я понимала, что она хотела быть полезной. Может, она и не знала, что хранимые ею работы мужа стоили на деле куда дороже. Но понимала: мои деньги спасли ее не от голода даже. Спасли от унижения, от подачек.

Фирс и Нюра ждали меня у дома Лидии, когда мы подошли туда. Я рассказывала своей взрослой и мудрой подруге о моих планах на ее миниатюры, и та задумалась.

— А ведь ты права, девочка. Большое дело попасть на полки этого магазина. Ты хоть и не очень хороший художник, но прекрасный делец с острыми зубами и прекрасной улыбкой! Кто-то говорил тебе, что ты очень красива? Такие девочки особенно хорошеют к двадцати годам! Не вздумай подарить эту красоту проходимцу! – Лидия быстро перескакивала с темы на тему, но ее выводы мне нравились.

Только вот мой внешний вид меня заботил пока менее всего. Да и от проходимцев я себя обезопасила, выйдя за человека, который годится мне в дедушки! Ведь Осипу сейчас было больше шестидесяти.

В июле заканчивалась страда: поля были богаты народом, торопящимся убрать урожай, пока стоит вёдро. Вечером бабы тянулись домой с песнями, большинство которых вводило в тоску.

— И почему они повеселее-то не могут ничего петь? – озвучила я свои мысли Глаше и Нюре, когда мы спустились к укромному местечку на берегу, чтобы искупаться.

— С энтими грустными песнями вся тоска из тебя выходит. Ежели не петь про её, она вся внутри застревает, комкается и болит. А коли поешь, так она со словами и вываливаетси! – ответила Глаша, как всегда, словно взяв ответ из случайного генератора слов.

— Вываливается, значит? А потом с земли куда девается? – еле сдерживаясь, чтобы не засмеяться, спросила я. Нюра понимала, что я подшучиваю над простоватой подругой, но всегда включалась в наши шутки.

— В соль превращаетси, Надь. Слышала, поди, про «соль земли»? Вот она из грустных песен вся и состоится. Дожжами ее смывает в землю, потом мужики добывают. И опять на стол, - ответила Нюра без смеха.

— А бабы ведь страсть как соленое любят. Вот и получается круговорот тоски в бабах, - закончила я, и мы повалились в воду, заливаясь со смеху!

Во второй раз я привезла подносы и шкатулки через еще две недели. Договорились на эти сроки. От первого привоза не осталось вообще ничего! Радовало это: деньги были очень кстати. Но тревожила постоянно эта недоступная высота, задуманная с миниатюрами.

Каждый раз, приезжая в Троицк, заходила в издательство, но там меня ничего и никто не ждал. Подавала объявления. Договорилась с Лидией, что приходить будут к ней, показывать работы. Раз она понимает, увидит мастера. Но и там было тихо.

В момент, когда не милы стали мои текущие работы, и хотела было отказаться уже от продаж в магазине, пришло письмо от Лидии. Она нашла сразу двух девочек и просила меня приехать.

Я привезла в магазин очередной набор изделий, которые рисовать могла уже с почти закрытыми глазами. На выходе столкнулась с мужчиной. Подняв голову, я увидела Евгения.

— Я знал, что этот платок подойдет к твоим глазам! – широко улыбнувшись, сказал он. И мне показалось вдруг, что это совсем другой человек. Уверенный в себе, высокий, красивый, статный. Я не могла понять, почему. И в какую-то секунду до меня дошло: он не прячет родимое пятно!

Моя прекрасная Лидия как будто растаяла в воздухе, словно самоудалилась со сцены. Через минуту, когда я повернула голову, чтобы представить Евгению мою прекрасную спутницу, ее не оказалось рядом.

— О! Прости, ты не заметил, куда ушла невысокая… - я подняла руку и задержала ладонь на уровне своего подбородка, объясняя, кого я потеряла, - женщина. Немолодая, в шляпке…

— Нет, я увидел тебя, и все, что вокруг, просто перестало существовать, - он светился, будто начищенный песком самовар, а глаза его скользили по моему лицу, будто выискивали какие-то изменения в нем.

— Эм-мм, я тоже рада тебя видеть. Ты-ы… ты перестал приезжать в Верхнеуральск? – задала я первый пришедший в голову вопрос.

— Я и здесь всего на неделю. Заканчиваю обучение в Петербурге. Приехал на именины к отцу. Надеюсь, осенью, коли все сложится, как задумано, я вернусь в Верхнеуральск уже городским головой! – абсолютно без хвастовства, просто и живо рассказал о своих планах мой случайный собеседник, напарник по прогулкам и мужчина, который знает обо мне все, включая детали случая с Петром.

— Прекрасно. Рада буду видеть, когда ты… вы вернетесь, - я вдруг поняла, что стала называть его на «ты» и уже не раз повторила это. Прикусила губу от досады и опустила глаза.

— Надя, мы уже перешли на «ты», и мне это очень нравится. Идем, присядем в парке, - он указал на аллею, на которой мы сидели с Лидией в первый день знакомства.

Присев на скамью, он отвел взгляд, поняв, что смущает меня. Рассказал об учебе в Петербурге, о смешном случае с потерей саквояжа, в котором вез подарок отцу. Наконец, поняв, что неудобство между нами несколько растаяло, продолжил засыпал меня вопросами:

— Почему ты в Троицке? Тебе нужна помощь? Ты ищешь здесь работу? Я готов помочь тебе и с тем, и с другим…

— Евгений, все хорошо. Я была здесь по делам. Я живу в усадьбе. У нас сейчас тишь и благодать, поскольку Петр Осипыч уехал в Петербург… - я заметила, как его щека дернулась на последних словах. То ли сам Петр ему неприятен, то ли ему не хотелось встретиться с ним там.

— Значит, у тебя все хорошо? А планы? Какие планы на дальнейшую жизнь? – я смотрела на него, слишком заинтересованного моей судьбой, слишком ярко показывающего, что хочет помочь, и от этого мне становилось все тревожнее и тревожнее.

Говорить, что я замужем за барином, не стала. Просто потому, что внутри что-то держало от раскрытия этой новости. И только потом, когда мы, раскланявшись, попрощались, поняла, почему не открылась: мне не хотелось, чтобы он думал, что я пошла на это ради выгоды, ради удобства. Тем более после того, что он обо мне узнал.

— Сама-то ты видишь, как мужчины реагируют на тебя? Этот так остолбенел даже. Глаза вы-ыпучил, желваки туда-сюда заходи-или, - сидящая через скамью от нас Лидия подошла сразу, как Евгений ушел.

— Да вы тоже хороши, Лидия Львовна: бросили меня там одну! – и правда, несколько обидевшись на нее, ответила я.

— Ты себя бы видела, милая! – хохотнув, а потом вполне серьезно сообщила женщина, умеющая растворяться в воздухе, словно фея из сказки. – Ты же растаяла, словно льдинка. Вышла вся такая сильная из магазина, вся самостоятельная. А тут будто подменили девку! – Лидия не просто была хорошим человеком, верной мужу и его делу женой, но и прекрасной актрисой: она так изображала нас с Евгением, что я не могла обижаться на нее больше.

— Вам показалось. Просто не ожидала его увидеть! – я хотела прервать это ее суждение обо мне, но она даже думать над ответом не стала.