Законник Российской Империи. Том 6 (СИ) - Ло Оливер - Страница 42

Он достал из ящика стола тонкую папку и передал мне.

— Вот его досье. Впрочем, оно практически стерильно. Родился в семье прусских аристократов, получил образование в Кёнигсбергском университете, специализировался на медицине и естественных науках. Защитил диссертацию о физиологических процессах старения организма. В последние годы работал в различных европейских научных центрах, публиковал статьи, читал лекции. Ничего подозрительного, казалось бы.

Я бегло просмотрел документы. Действительно, на бумаге фон Хаас выглядел безупречно — почти идеальный представитель научного сообщества.

— Слишком безупречно, — пробормотал я, закрывая папку. — Ни одного тёмного пятна, ни одного скандала. Даже странно для учёного его уровня.

— Вот именно, — Орлицын кивнул. — Моим агентам удалось получить крайне ограниченную информацию о его деятельности в Пруссии и Австрии. Там ходят слухи, что он связан с тайными обществами, изучающими оккультные науки. Но никаких конкретных доказательств.

— А что привело его в Петербург сейчас? — я вернул папку.

— Полагаю, смерть Толберта и Зарубина, — Орлицын потёр подбородок. — «Общество» потеряло ключевых людей в России, и им потребовалась замена. Но самое интересное не это.

Он наклонился ближе.

— Мои люди смогли перехватить некоторые сообщения между фон Хаасом и его европейскими контактами. Похоже, он ведёт двойную игру. С одной стороны, действительно, наводит порядок в российском филиале. С другой — готовит масштабную операцию по вывозу ценных материалов и людей в Пруссию.

— Людей? — я напрягся.

— Учёных, — пояснил Орлицын. — Специалистов в области магических исследований. И среди них фигурируют два знакомых вам имени — Анастасия Темникова и Варвара Чернова.

Я почувствовал, как внутри поднимается холодная ярость. Они собирались похитить мою сестру и Варвару? Решили, что могут просто взять и забрать их?

— Вы уверены в этой информации? — мой голос остался спокойным, но Орлицын, похоже, уловил напряжение.

— Настолько, насколько можно быть уверенным в разведданных, — осторожно ответил он. — Сообщения были зашифрованы, перевод мог содержать неточности. Но общий смысл именно таков — фон Хаас планирует вывезти ключевых исследователей и их разработки. Анастасия интересует их из-за «Лазурного светоча» и её работ с магическими растениями. Чернова — из-за технологии интеграции артефактов.

Я медленно выдохнул, успокаиваясь. Гнев — плохой советчик, а сейчас мне требовалась холодная голова.

— Когда они планируют операцию?

— Точных сроков нет, — покачал головой Орлицын. — Но, судя по активности, подготовка идёт полным ходом. Вероятно, счёт идёт на недели, не на месяцы.

— А что насчёт Авроры Сергеевны? — спросил я. — Она взаимодействует с фон Хаасом?

Орлицын напрягся. Упоминание сестры императора в таком контексте всегда было рискованным шагом.

— У меня нет прямых доказательств её связи с «Обществом», — ответил он осторожно. — Но мои источники сообщают, что фон Хаас посещал её дворец на Фонтанке. Официально — с визитом вежливости, как известный европейский учёный. Однако встреча продлилась несколько часов при закрытых дверях.

Я кивнул. Прямых доказательств у Орлицына, действительно, не было — это читалось в его глазах. Но подозрения, судя по всему, были очень серьёзными.

— Что вы планируете делать? — спросил он после паузы.

— Для начала — обеспечить безопасность моей сестры и Варвары Черновой, — я поднялся с кресла. — Затем — узнать больше о фон Хаасе. Его слабые места, его контакты, его истинные цели. В этом мне понадобится ваша помощь.

— Разумеется. Я направлю вам агента для связи — человека, которому полностью доверяю. Он будет передавать информацию от моих источников.

— Благодарю, — я направился к двери, но остановился на полпути. — Ещё одно, Григорий Валерьевич. Фон Хаас должен знать о моём существовании. О том, что я противодействовал «Обществу». Вы думаете, у него есть планы и на меня?

— Уверен, что есть, — Орлицын позволил себе мрачную улыбку. — И они вряд ли включают в себя длительное сотрудничество.

Я кивнул, принимая эту информацию. Итак, фон Хаас — новый, более опасный противник. Не фанатик, как Толберт, и не вояка, как Зарубин, а хладнокровный стратег, посланный самим европейским руководством «Общества».

Игра усложнялась, но я не собирался отступать. Слишком многое стояло на кону: безопасность Анастасии и Варвары, благополучие империи, да и моя собственная жизнь, которую «Общество» явно не собиралось оставлять в покое.

Покинув штаб Внешней Разведки, я направился прямиком в свой особняк. Мне нужно было тщательно обдумать ситуацию и составить план действий. Фон Хаас явно не тот противник, которого можно победить наскоком или импровизацией. Здесь требовалась тонкая, продуманная стратегия.

Я чувствовал, что предстоящая схватка будет серьёзнейшим испытанием для всех нас. Но, как ни странно, меня это даже немного воодушевляло. После относительного затишья в «Соколином гнезде» я был готов снова действовать, бороться, противостоять тем, кто угрожал всему, что я ценил.

«Посмотрим, доктор фон Хаас, кто кого переиграет», — подумал я, поднимаясь по ступеням собственного дома. Впереди ждала настоящая битва умов, и я был полон решимости выйти из неё победителем.

Первый снег выпал в Петербурге ранним утром — робкий, почти несмелый, он мягко укрывал улицы тончайшим белым покрывалом, которое к полудню уже превратилось в серую кашу под колесами экипажей. Подобная скоротечная метаморфоза была привычной для Северной столицы, где красота всегда соседствовала с практичностью, а величие — с упадком.

Доктор Мориц фон Хаас, впрочем, не обращал внимания на эти мимолетные капризы природы. Как истинный пруссак, он ценил порядок превыше всего и считал, что даже погода была лишь декорацией для истинно важных дел. А дел в Петербурге у него было предостаточно.

Официально он числился как научный советник при прусском посольстве — должность достаточно высокая, чтобы открывать двери в значимые кабинеты, но не настолько заметная, чтобы привлекать излишнее внимание. Такое положение давало ему идеальное прикрытие для кропотливой работы.

Кабинет фон Хааса в здании посольства на Исаакиевской площади был образцом минимализма — строгий рабочий стол, несколько шкафов с книгами, преимущественно научного содержания, и ни одной личной вещи, если не считать серебряных часов на цепочке, которые он всегда носил в нагрудном кармане.

Именно здесь он принимал профессора Ильинского за две недели до его трагической гибели в Неве. Профессор, специалист по магии Разума, был первым в длинном списке ученых, которых фон Хаас планировал завербовать для работы в Берлине и Вене. Завербовать или убрать с доски, если они были слишком ценными, чтобы достаться кому-то еще.

— Вы понимаете, мой друг, — говорил фон Хаас, разливая чай из серебряного чайника, — наша Королевская академия наук готова предоставить вам полную свободу исследований и неограниченное финансирование. Ваши работы о влиянии истинных слов на человеческое сознание произвели фурор в научных кругах Пруссии.

Ильинский, человек с острым умом, но, увы, слабым характером, выглядел польщенным.

— Это весьма лестное предложение, доктор фон Хаас. Но мои обязательства перед Императорской академией…

— О, не беспокойтесь об этом, — фон Хаас позволил себе тонкую улыбку. — Мы оформим ваше пребывание как академический обмен. Ничего противозаконного или предосудительного. К тому же, — он сделал многозначительную паузу, — я слышал о небольших финансовых затруднениях вашей дочери в Париже. Печально, когда талантливые молодые художники не получают должной поддержки.

Глаза профессора расширились от удивления, но слова были произнесены так буднично, что он не мог даже возмутиться намеком на шантаж. В конце концов, фон Хаас получил согласие, хотя и не использовал это преимущество — к моменту, когда тело Ильинского нашли в Неве, немец уже имел лучшие варианты.