Поцелуй Мистраля - Гамильтон Лорел Кей - Страница 29

• Предыдущая
• 29/44
• Следующая

Я посмотрела на тело Сегны, ощутила засыхающую на коже ее кровь. Так по-настоящему это все или только видение?

– А видения не настоящие? – спросил женский голос.

– Кто это? – повернулся Шолто.

Перед нами возник силуэт женщины, с ног до головы укрытой серым плащом. Среди белого дня она казалась только тенью – тенью, которую никто не отбрасывал.

– Не бойся прикосновения Богини, – сказала тень.

– Кто ты? – прошептал Шолто.

– А как ты думаешь? – прозвучало в ответ. Раньше она представала мне более материальной или, наоборот, приходил только голос, дуновение ветра.

Шолто облизнул пересохшие губы:

– Богиня.

Рука у меня поднялась сама по себе. Кто-то будто двигал моей рукой, протягивающей ему чашу.

– Коснись чаши, – прошептала я.

Он тяжелее оперся на копье, вытягивая руку вперед.

– А что будет, когда я ее коснусь?

– Не знаю, – ответила я.

– Тогда почему ты хочешь, чтобы я ее коснулся?

– Это она хочет.

Пальцы Шолто трепетали у самой поверхности чаши.

– Выбирай, – дохнул ароматом летних роз голос Богини.

Шолто набрал полную грудь воздуху, как бегун перед стартом, и дотронулся до золотой поверхности. Запахло травами, словно рядом с моими розами выросли лаванда и тимьян. За серой фигурой появилась еще одна – в черном плаще. Выше, шире в плечах и отчетливо – несмотря на плащ – мужская. Как не мог плащ скрыть женственность Богини, так не мог скрыть и мужественность Бога.

Рука Шолто легла поверх моей, теперь мы держали чашу вдвоем.

Изменчивый, глубокий и низкий голос, голос Бога, который я уже знала – всегда мужской и никогда один и тот же, – сказал нам:

– Вы пролили кровь, рисковали жизнью, убили на этой земле.

Черный капюшон повернулся к Шолто, и мне показалось, что я различаю губы и подбородок, только они менялись под моим взглядом. Голова от этого шла кругом.

– Что отдашь ты, чтобы вернуть жизнь своему народу, Шолто?

– Что угодно, – прошептал царь слуа.

– Будь осторожней в обещаниях, – сказала Богиня, и ее голос тоже будто принадлежал сразу всем женщинам и не принадлежал ни одной.

– За свой народ я отдам жизнь.

– Я его убивать не хочу, – вмешалась я, потому что однажды Богиня уже предлагала мне нечто подобное. Тогда шею под меч подставил Аматеон, жертвуя жизнью ради жизни страны фейри. Я не нанесла удар, потому что были и другие способы оживить землю. У меня в предках хватало богов плодородия, я хорошо знала, что трава не только от крови лучше растет.

– Сейчас выбираешь не ты, – сказала мне Богиня. Не померещилась ли мне в ее голосе нотка печали?

В воздухе перед Шолто повис кинжал. И сам клинок, и рукоятка были белые и странно мерцали на свету. Шолто схватил кинжал почти рефлекторно, отпустив чашу.

– Рукоять костяная, в пару копью, – немного удивленно сказал Шолто.

– Помнишь, для чего был нужен этот кинжал? – спросил Бог.

– Им убивали старого царя, проливали его кровь на этот остров, – как прилежный ученик ответил Шолто.

– Почему? – спросил Бог.

– Этот кинжал – сердце народа слуа или был им прежде.

– А что нужно сердцу?

– Кровь и жизнь, – отвечал Шолто как на экзамене.

– Кровь и жизнь ты подарил этому острову, но он не ожил.

Шолто помотал головой.

– Сегна – не та жертва. Острову нужна кровь царя. – Он протянул кинжал темной фигуре Бога. – Пролей мою кровь, возьми мою жизнь, оживи сердце слуа.

– Ты царь, Шолто. Если ты умрешь, кто возьмет копье и принесет твоему народу силу?

Я встала на колени. Кровь на мне засыхала, в руке была чаша, а в голове – скверное чувство, что я знаю, к чему идет дело.

Шолто опустил руку с ножом и спросил:

– Чего ты ждешь от меня, Повелитель?

Призрак показал на меня:

– Вот королевская кровь. Пролей ее, и сердце слуа оживет опять.

Шолто посмотрел на меня в полном потрясении. Интересно, что отражалось на моем лице, когда я выбирала вот так же.

– Мне нужно убить Мередит?

– Она королевской крови – жертва, подобающая этой земле.

– Нет, – заявил Шолто.

– Ты сказал, что сделаешь все, что угодно, – напомнила Богиня.

– Своей жизнью я пожертвую, но не ее. Ее жизнь мне не принадлежит.

От силы, с которой он сжимал рукоять кинжала, пальцы у него побелели.

– Ты царь, – повторил Бог.

– Царь хранит своих людей, а не убивает.

– Ты обречешь свой народ на медленную смерть ради жизни одной женщины?

На лице Шолто сменилось несколько эмоций, но в конце концов он уронил кинжал на скалу. Звук от камня раздался скорее металлический, чем как от кости.

– Не могу, не стану убивать Мередит.

– Почему?

– Она не слуа. Не должна она умирать ради жизни нашего народа, не ее это роль.

– Если она намерена стать верховной королевой фейри, то и для слуа она своя.

– Так пусть она станет королевой. Если она умрет на этом острове, королевой она не будет – и нам останется только Кел. Одним ударом я верну жизнь слуа и отниму у всех фейри. У нее чаша в руке, чаша, Повелитель! Вернулась после долгих веков. Не понимаю, как ты можешь просить меня убить единственную нашу надежду.

– Ты на нее надеешься, Шолто? – спросил Бог.

– Да, – прошептал царь. В коротком слове было столько эмоций…

Черная тень посмотрела на серую. Богиня спросила:

– Ты не боишься, Мередит. Почему же?

Я попыталась придумать, как бы это сказать.

– Шолто прав, госпожа моя. Чаша вернулась, и магия к сидхе возвращается. Ты воспользовалась моим телом как сосудом. Мне кажется, все это важнее, чем одна кровавая жертва. – Я повернулась к Шолто. – А еще я помню руку Шолто в моей. Я чувствовала его желание и думаю, что вместе со мной он убил бы и что-то в своей душе. Я не верю, что мои боги настолько жестоки.

– Так он тебя любит, Мередит?

– Не знаю. Но он хотел бы держать меня в объятиях – это я знаю точно.

– Ты любишь эту женщину, Шолто? – спросил Бог.

Шолто ответил не сразу.

– Неуместно джентльмену отвечать на такие вопросы в присутствии леди.

– Здесь место истины, Шолто.

– Не беспокойся, Шолто, – сказала я. – Говори честно, я не обижусь.

– Именно этого я и боялся, – тихо сказал он.

Выражение его лица меня рассмешило; смех рассыпался в воздухе птичьим пением.

– Радость тоже сумеет оживить это место, – сказала Богиня.

– Если оживить его радостью, изменится само сердце слуа. Ты понимаешь это, Шолто? – заметил Бог.

– Не вполне.

– Сердце и суть слуа построены на смерти, крови, битве и ужасе. Смех, жизнь и радость создадут для слуа совсем другую основу.

– Прости, Повелитель, я все еще не понимаю.

– Мередит, – позвала Богиня, – объясни ему.

И Богиня стала бледнеть, как сон на рассвете под льющимися в окно лучами солнца.

– Не понимаю, – повторил Шолто.

– Ты слуа и неблагой сидхе, – сказал Бог. – Ты порождение ужаса и тьмы. Ты – ужас и тьма, но не только ужас и тьма.

С этими словами черный силуэт тоже стал бледнеть.

Шолто протянул к нему руку:

– Погоди, объясни мне!

Боги исчезли, словно их и не было, и с ними исчез солнечный свет. Мы остались в сумраке, обычном теперь для холмов фейри: никакой игры солнечных лучей, в которых мы купались минуту назад.

– Подожди, Повелитель! – крикнул Шолто.

– Шолто, – позвала я, но он услышал только на третий раз. Лицо у него было растерянное.

– Я не понимаю, чего они от меня хотят. Что мне надо делать? Какой радостью я смогу вернуть сердце и суть моего народа?

Я улыбнулась, кровавая маска у меня на лице растрескалась. Нужно срочно смыть эту дрянь.

– Ну, Шолто, твоя мечта сбылась.

– Мечта? Какая мечта?

– Давай я для начала смою кровь, ладно?

– Для какого начала?

Я тронула его за руку.

– Для начала секса, Шолто. Они о сексе говорили.

– Что?

Его донельзя изумленный вид опять заставил меня расхохотаться. Звук эхом раскатился над озером, и мне опять почудилось птичье пение.

• Предыдущая
• 29/44
• Следующая