Теперь я не Адвокат 3 (СИ) - Воронцов Михаил - Страница 33

Представшая моим глазам (и камере смартфона) картина заслуживала восхищения. Голая Лида стояла посреди комнаты с наручниками на одной руке. В другой был ключ. На две сразу наручники надевать не стоит, тяжело открывать. На столике уже лежала вытащенная из сумки и готовая к употреблению «рука».

Личико после моего вторжения у девушки было очень перепуганным, хотя пришла она в себя очень быстро.

— Не смотри на меня! Я неодетая!

— Я только что видел тебя такой в разных позах, — мрачно ответил я. — И не замечал каких-то возражений, скорее наоборот. И какая ты неодетая, на тебя наручники. Очень любопытный стиль. Скажи, зачем они тебе?

Лида не отвечала.

— А это что за приспособление? — спросил я, — наводя камеру на «руку». — Ни разу такого не видел.

— Не твоего ума дело, — проговорила Лида. Ее лицо исказилось от злости.

Я залез к ней в сумку, и, прежде чем она успела что-то сказать, вытащил из-под подкладки черновик заявления в полицию.

— Что же это вы, девушка, называетесь юристом, а элементарные документы составить сами не можете, — протянул я. — Сдается мне, не тому вы учились. А сейчас идите со мной, интересное кино покажу.

Глаза Лиды расширились, но она пошла в спальню.

Я вытащил из камеры флешку и вставил ее в телевизор.

— Глянь, как круто. Люблю, когда женщины пылают страстью и их не надо соблазнять. В телевизоре одна из таких.

Лида молчала, вцепившись пальцами в край одеяла.

— Все поняла? А теперь рассказывай, кто тебя надоумил писать на меня заявление.

Она по-прежнему не произносила ни слова и сидела, уставившись на экран.

Там было на что посмотреть. Записалось очень хорошо. Даже через сетчатый бок камера работала исключительно. Хоум-видео получилось просто на загляденье.

— Как интересно, — сказал я, — в заявлении написано, что я тебя заставлял, а на экране инициатор — ты. Чему больше полиция поверит, твоим словам или вещественным доказательствам?

— Я не могла отказаться, — тихо сообщила Лида.

— Ага, — кивнул я. — То есть, тебя шантажировали?

— Да.

— Ну-ну. Допустим. А кстати, как тебя зовут на самом деле? Полагаю, ты представилась своим настоящим именем, чтобы выглядело реалистичнее — ведь знакомилась ты со мной не по принуждению?

— Лида. Ты прав.

— А фамилия у Лиды есть?

— Фадеева.

Затем она скривилась от злости.

— В сумке есть паспорт. Странно, что ты его не нашел.

— Люблю, когда девушки сами называют свои имена, — хмыкнул я. — Это так сексуально.

Затем я, не спрашивая разрешения, вытащил из ее сумки паспорт и сфотографировал его страницы. Какая невинная мордашка у нее была, когда фотографировалась на документ. Прям школьница-отличница. Сейчас она тоже очень симпатичная, но совсем другая. Знающая жизнь.

А потом задал еще один вопрос. Ответ на него должен был подтвердить мою догадку, причем неважно, что бы Лида сказала — я пойму, врет она или нет, по ее реакции.

— Сколько у тебя стоит час?

Лицо девушки вспыхнуло. Она отвернулась от меня и закусила губу.

— Пятьдесят тысяч.

Молодец. Не стала юлить и отказываться.

А мой вопрос в переводе с полицейского на человеческий звучал так — ты проститутка? И сколько ты берешь за час доставления удовольствий мужчине? Если б девушка таковой не являлась, скорее всего, она бы и не поняла, о чем речь. А тут сдалась сразу, не стала изображать оскорбленную невинность.

Кстати, свою работу она оценивает дорого. Таких девиц называют «элитными». Простому работяге с завода Лида не по карману, да она и не пойдет к таким. Ее клиенты — успешные коммерсанты, важные чиновники и аристократы. Скорее всего, насчет цены не врет — очень уж она симпатичная.

Мог ли я догадаться о том, что поведение девицы наиграно? Мог, но алкоголь и усталость от стрессов последних дней дали о себе знать.

И кого же еще звать на такое мероприятие, как не профессионалку в области секса. Та сделает все, что нужно, не показывая, что мужчина ей не нравится. И заявление напишет не побоясь — с полицией девушки с такой работой сталкиваются неоднократно, и уже к ней привыкли. Хотя этой с такими заработками приключения не нужны — скорее всего, действительно заставили.

— С кем ты работаешь? — спросил я.

Она поняла меня снова. «Кому платишь за безопасность».

— Полиция.

— Отдел по борьбе с проституцией?

— А то кто же! — мрачно ответила она.

Ситуация стала совсем понятна — «крышуют» девушку полицейские. Причем отдел, о котором мы говорили, находится в Управлении, занимающимся наркотиками. В том самом, где работал Смирнов. Ребята там очень обеспеченные. На прекрасных машинах ездят, дорогие квартиры покупают и ремонт в них делают по первому классу. Парадокс — зарплата невысокая, а живут очень хорошо, как же так! Шутка. Неостроумная и устаревшая. Сейчас каждый ребенок знает, откуда у полицейских деньги. Как говорится, кто что охраняет — тот то и имеет.

Как зовут ее сутенера и прочие детали выяснять пока что смысла нет. Отложу это на будущее и вернусь, если надо, попозже.

— А как тебя заставили? Зачем ты на это пошла?

— Пришлось.

— Если поподробней?

— У одного очень богатого человека пропали часы.

— После… эээ… близкого общения с тобой?

Она снова отвернулась, но ответила:

— Да.

— Ты действительно украла часы? С ума сойти. Поставила под угрозу всю свою блестящую карьеру.

— Если ты не против, на некоторые вопросы я не отвечу, хорошо? Помимо меня, там были еще девочки. Да и миллионер был не один.

— Но все указали на тебя. Понятно. А кто дал задание изобразить изнасилование?

— Полицейские… оперативник по фамилии Серегин… но он мне ничего не говорил, просто сказал, чтобы я встретилась с одним человеком и «прислушалась к его словам», тогда уголовного дела не будет. Я так и сделала. С кем я разговаривала, не знаю. Старый, седой. Похожий на адвоката.

— Он передал тебе наручники и этот… инструмент для нанесения травм?

— Да. И он же продиктовал, как писать заявление. Он разбирается в юриспруденции, еще и поэтому я решила, что он адвокат.

— У тебя ничего не вышло. Что теперь с тобой будет?

— Не знаю, — помрачнела девушка. — Наверное, возбудят уголовку и посадят в тюрьму лет на пять. Мне так сказал адвокат и полицейские. В уголовном кодексе столько написано.

— Слушай меня внимательно, — вздохнул я. — Во-первых, никто тебя ни в какую тюрьму не посадит. Пять лет — это максимальный срок за кражу, его дают только тем, кто уже не первый раз попадается и ведет асоциальный образ жизни. А ты — приличный человек, круг твоего общения — князья, графы и руководители корпораций. Во-вторых, я очень сомневаюсь, что кто-то будет писать заявление. Если у человека имеются часы с бриллиантами — скорее всего, они у него не единственные, в отличии от репутации. Он не захочет стать посмешищем, у него нет никакого желания давать показания следователю, а потом выступать в суде, рассказывая об обстоятельствах расставания с часами. Неужели это сложно понять?

— Нет, — согласилась Лида, — очень просто. Но… когда на тебя давят, пугают… голова перестает работать. Становится страшно.

— Это правда, — согласился я. — Кстати, у меня такое ощущение, что у тебя высшее образование. Я угадал?

— Да. Училась на экономическом.

— Как интересно. Но решила работать в другой области.

— Только не надо меня учить жизни! — огрызнулась Лида. Потом напряженно засмеялась:

— Тут платят гораздо больше. Еще студенткой попробовала… хотела всего несколько раз, чтоб выплатить кредит… а потом затянуло. За четыре часа зарабатываешь больше, чем другие за месяц.

— Не страшно?

— Тут нет большого риска. Сутенеров иногда сажают, а на меня максимум административку выпишут… хотя и в ней мало хорошего. Но я… приезжаю к таким людям, от которых полиция держится далеко.

— Понятно, — согласился я. — А теперь давай расставаться, но на всякий случай продиктуй мне телефон, по которому тебя можно найти. Мало ли что.