Мелкий жемчуг - Воскобойник Нелли - Страница 6

События на ось нанизаны. Во множестве они повторяются или рифмуются между собой. Повторение рождения и смерти – рутинная работа времени. А рифмы – игры великого бога. Это он резвится, много столетий подряд сталкивая и разводя мусульман с Европой или чередуя ледниковые периоды с глобальными потеплениями.

Так что не хлопочите о своих дедлайнах. Будущее существует так же надежно и непоколебимо, как прошлое. Можно расслабиться и почитать книжку.

Карпов звали Мо и Тао Юнь. Они родились в низовьях реки Ланьцанцзян. Мамы у них не было – рыбам этого не положено. Но старый сом в заводи, где они вылупились из икринок, изложил им основные правила и установления карпового племени.

Их дело – плыть на север, вверх, против течения. Старый сом не знал, как далеко до истоков. И был довольно равнодушен. Как все сомы. От этого они живут по сто лет. Никому особенно не сочувствуют, но поучить уму-разуму любят.

Мо и Тао Юнь были еще совсем маленькими юркими рыбками, а сом – огромным, медлительным и важным. Так что у них не хватило терпения долго его слушать. Они сделали ему вежливый книксен, выплыли из заводи на стремнину и поплыли, изо всех сил работая маленькими плавничками и помогая себе хвостиком. Увы, не спросили сома, зачем нужно плыть вверх. Но не будьте слишком строги к рыбкам – ведь и мы не спрашивали старших «зачем?».

Течение реки было плавным, еды вдоволь, и малыши старались вовсю. Над рекой склонялись деревья, на них пели птицы. Хотелось послушать их пение, но карпы плыли вверх на север. Листья иногда падали на водную гладь, хотелось рассмотреть их, попробовать на вкус, но братья знали: дорога длинная, нужно торопиться.

В реке водилось множество рыб. Они собирались стайками, резвились между водорослями, сплетничали и играли. Тао Юнь хотел подружиться с ними, но Мо напомнил о предназначении, и они поплыли против течения.

В дороге они росли, становились сильнее, но и река теперь текла быстрее и требовала больше и больше усилий. По берегам уже теснились горы. Их склоны то зеленели, то желтели, а иногда становились белыми, и вся река затягивалась тонкой прозрачной корочкой. Мо хотел уйти поглубже, где вода была теплее, но Тао Юнь напомнил, что их дело не греться, а плыть вверх против течения, и они заработали плавниками сильнее.

Годы провели они в дороге – река растянулась на тысячи километров. Иногда с берегов люди видели, как настойчиво плывут карпы вверх против течения, и тогда кричали друг другу: «Смотрите! Смотрите! Какие огромные карпы! Бегите скорей сюда, полюбуйтесь!» Мо и Тао Юню хотелось чуточку задержаться, чтобы жители прибрежной деревни успели сбежаться на крик и восхититься невиданным зрелищем, но необходимо было спешить.

И вот они доплыли до водопада, низвергающегося с горы. Любая рыба поняла бы, что с водопадом не поспоришь. Но наши карпы ничего не знали о здравом смысле – ведь они не получили никакого образования. Мо и Тао Юнь напряглись изо всех сил и прыгнули вверх, преодолевая силу водопада, помогая прыжку плавниками, и хвостом, и усами, и каждой чешуйкой своих извивающихся тел. Еще не долетев до озерца, из которого вытекал водопад, они стали превращаться во что-то другое. Их тела вытянулись, у них отросли лапы со сверкающими когтями. Глупые рыбьи мордочки стали огромными клыкастыми головами, изрыгающими огонь.

Люди кричали, показывая пальцами:

– Смотрите! Смотрите! Карпы, преодолевшие водопад, превратились в драконов! Сбылась великая легенда!

Мо и Тао Юнь полетали над озером, аккуратно изрыгая пламя, чтобы ничего не подпалить. Мо сказал:

– И ведь никто не предупредил!

Тао Юнь ответил:

– А мы никого и не спрашивали. Драконовские законы!

И они, не сговариваясь, развернулись и полетели над рекой на юг. Разыскивать маленькую заводь, где не успели поиграть с другими рыбешками и расспросить поподробнее ленивого старого сома.

Дракон жил в разрушенном замке на вершине горы, расположенной в непроходимом лесу. Он свил гнездо на самой высокой башне и снес яйцо. Яйцо это наводило на дракона грусть. Будучи гадиной хладнокровной, согреть его своим теплом, как это делают птицы, он не мог. А дохнуть пламенем боялся. Как бы не спеклось. Кроме того, огнедышание требовало больших энергетических затрат. Выдохнешь пару языков пламени – и для восстановления здоровья надо немедленно сожрать чуть не целое стадо. Причем одну корову Дракон уносил без всяких угрызений совести, но стадо у деревни брать стеснялся. Чтобы ощутить насыщение, требовались длительные полеты над всей Европой. А они, в свою очередь, опять-таки порождали аппетит. Поэтому Дракон рычал, иногда испускал несколько клубов дыма, но от огненных забав воздерживался.

Время от времени – из репутационных соображений – он похищал принцесс. Однако быстро убеждался, что в силу худосочности и ветрености они были бесполезны в высиживании яйца, а только действовали на нервы болтовней и вечными жалобами. Так что, дорожа своим покоем, он возвращал принцесс на их постоянное место жительства.

Однажды, пообедав в Голландии, он решил прихватить что-нибудь домой на ужин. Пролетая над Бельгией, заметил красивую корову, которая понравилась ему окрасом, комплекцией и задумчивым выражением морды. По глупой своей романтичности корова не испугалась Дракона, а была очень довольна возможностью оторваться от обыденности и полетать над прекрасными ландшафтами. Дракон опустил ее в гнездо, и она немедленно улеглась на яйцо и стала согревать его своим большим жарким телом. Дракон призадумался, почесал когтистой лапой затылок и слетел со своей скалы, не сообщив, куда направляется. Впрочем, он скоро вернулся, неся в каждой лапе по стогу свежескошенного сена. Корова заметила, что сено самое вкусное – с альпийских лугов, и удовлетворенно кивнула.

– А на водопой мы с тобой будем летать вместе, – сказал Дракон. – Я назову тебя Адельгейдой.

– Куда лучше, чем Буренкой, – одобрительно заметила корова.

Зажили они прекрасно. Дважды в день летали попить воды из чистых речек. Вечерами беседовали о жизни. А днем, когда Дракон охотился, Адельгейда старательно высиживала яйцо. Так что через пару лет из него вылупился очаровательный дракончик, которого она вскормила своим молоком. Теперь они летали втроем. В присутствии Адельгейды Дракон из деликатности никогда не демонстрировал своей хищности. Но, зная, что младший падок на молочные продукты, однажды они унесли целую сыроварню и обнаружили в ней чудесные сыры, которые пришлись по вкусу и старшему Дракону. Так что крестьяне стали охотно делать для драконов огромные сыры, а излишки продавать местным гурманам. В качестве ответной любезности Дракон больше не брал ни коров, ни принцесс, а ограничивался козами и дичью.

Со временем Адельгейда состарилась и попросила, чтобы младший Дракончик еще при ее жизни свил себе гнездо на соседней башне и принес симпатичную телочку. Но найти подходящую спутницу жизни оказалось нелегко. Так что Адельгейда умерла и удостоилась огненного погребения, а драконы после этого встали на крыло и улетели в Китай, где и теперь работают праздничными драконами на полную ставку.

Известно, что гномы очень консервативны. По шестнадцать часов в день без праздников и выходных работают они в своих шахтах, добывая сокровища, чтобы наполнить ими семейные сундуки. Ничто не может отвлечь их.

Разве что забота о переходящей из поколения в поколение кирке вынуждает иной раз прекратить врубаться в скалу, присесть на камень, любовно протереть волшебное лезвие замшевой тряпочкой, полить его из флакончика, хранящегося у каждого в кармане фартука. Дождаться, пока магическая жидкость впитается в голубую сталь, снова протереть насухо, покрепче взяться за ручку и приступить к рубке.

Только раз в четыреста лет гномы прекращают работу и отправляются на слет, где обсуждают накопившиеся за последнее четырехсотлетие проблемы, избирают новый исполнительный комитет и обучают молодежь, давая мастер-классы безбородым юнцам, иные из которых не достигли даже восьмисотлетнего рубежа совершеннолетия.