Развод в 45. Мы больше не семья - Даль Валерия - Страница 5

Судорожно вдыхаю ставший ядовитым кислород и радуюсь, что Леше не видно моего лица. Я сейчас уязвима. То меня бьют в спину, то защищают…

А мне не хочется, чтобы он видел мою уязвимость. Меня застали врасплох, и необходимо время, чтобы осознать: я потеряла свою семью.

– Мама такого унижения не заслужила! Что ты делаешь? – продолжает сын, словно услышав мои мысли. Словно говорит мне напрямую: «Мама, я с тобой».

Слава богу, моя опора крепка.

Именно я поддержала Андрея, когда он решил начать свой бизнес. Я сказала ему, что он справится, в то время как Алексей всеми силами убивал в нем уверенность. И я горжусь сыном. Надеюсь, бывший муж н не станет вставлять палки в колеса своему ребенку из-за того, что тот встал на мою сторону. Хотя я и не могу рассчитывать на адекватность Леши: он просто опьянен своей новой пассией. Боюсь, тут недалеко и до клиники.

Молчание мужа настораживает. Наконец он прокашливается, привлекая внимание. Привычно засовывает одну руку в карман, а второй придерживает девицу, будто она упадет или сгинет внезапно.

– А я смотрю, кто-то здесь забывается? Этот дом – мой.

Вовсе нет! Хочу ему возразить, но с этим справляется и Андрей:

– Этот дом ты не покупал, отец. Он строился с нуля, и это наполовину заслуга мамы. Не надо тянуть одеяло на себя. О чем ты вообще?

Позади Леши появляется Алина. Она закатывает глаза, убирая телефон в сумочку. Бросает ее на кресло и деловито садится на боковушку.

– Ой, Андрей, давай без этого, а? Наша мамочка тут прибедняется не просто так. Настраивает нас друг против друга. Ты вот из-за дома с папой ругаешься, а у нее по-любому полно квартир. Просто от злости и машину мою забирает, и квартиру, от которой позволяла брать ключи. Как мелочно, – кривится дочь.

От дичайшего удивления я открываю рот.

– Ах ты мерзавка малолетняя! – кричит Карина.

– А ты вообще заткнись, дура, – тоже затыкает сестру Андрей. – Я с отцом говорю, а не с тобой.

– Это ты рот закрой, сопляк! – грубо басит Леша, и сын вздрагивает, как и все мы. – Карина, ты вообще не лезь не в свое дело. А ты, пацан, думай, прежде чем рот открывать. Собираешься поддержать мать? Вперед! – Муж дергает головой в сторону двери. – Только подумай для начала, не ошибся ли ты.

Его слова звучат как угроза, и думаю, что я правильно поняла намек.

Зло затапливает нутро. Но не имею понятия, что между ними могло произойти и когда. Решаю оставить разговор и вопросы на потом.

Мое внимание привлекает эта девка.

Стоит тихо, просто как сторонний наблюдатель. Только не все так просто. Каждый раз, когда Леша затыкает рот кому-то из нас, ее проклятые глаза загораются извращенным блеском.

Мерзавка.

– Папа! – орет сын, выходя из себя и, кажется срываясь уже окончательно. – Да подумай же ты, что творишь! Это точка невозврата, ты что, не понимаешь? Когда поймешь, что натворил, уже ничего не сможешь вернуть. Никто не будет слушать твои просьбы о прощении. Это же не игрушки, не руби с плеча. Я в свои двадцать три никогда бы до такого не опустился. Даже если бы хотел сделать своей девушке больно. Это не по-мужски, отец. И уж тем более не для мужика под пятьдесят.

Он вздыхает так, словно запыхался, а я не могу не восхищаться тем, насколько силен мой сын. Противостоять отцу способен не каждый.

– Блин, тебе полтос, папа. Ты гонишь, что ли? Да пофиг, делай со мной что хочешь. Мне наплевать. Но маму опускать не надо. Мы не твои марионетки.

Леша выходит из себя. Он краснеет и надвигается на Андрея, брызжа слюной.

– Ты вообще кто такой, чтобы так со мной говорить? Я тебя своими руками удавлю, щенок!

Он заносит руку, чтобы ударить Андрея, но я встаю перед сыном и заслоняю его собой.

– А ну не смей! – кричу на него в ответ и толкаю, упираясь руками в его грудь.

– Какой же ты идиот, Леша! Матерь божья, ты просто кретин! Как ты смеешь так себя вести? Мужик, твою… – Карина окончательно выходит из себя.

– Только попробуй прикоснуться к моему ребенку, подлец! Разрушил брак, так возомнил тут себя мужиком? Это сейчас ценится у таких девиц как она? Руку поднять на своего ребенка? Обматерить и развалить семью? – Я смотрю ему за спину. – Интересно даже, что случится, когда он найдет кого-то поинтересней, а ты станешь не нужна.

Она закатывает глаза. Алина хлопает в ладоши, но мне просто наплевать. Я продолжаю:

– А ты, Алексей, имей смелость меня выслушать! Безжалостно рушишь построенное, а выслушать не хватает выдержки? Говоришь всем, что у нас был дерьмовый брак? Ложь! Долгое время все было идеально! Да, по-своему, с проблемами, но идеально для нас. Двадцать пять, мать его, лет! А ты тут кричишь, какой ты бедный и несчастный.

Указываю на сына, на него и дочь, сидящую на том же месте.

– Вся семья – руины, Леша. Ты разрушил все за один день.

– Господи! – Он остервенело трет лицо и рычит: – Ты кто вообще такая, чтобы что-то мне говорить, Ира? Ты, – тычет в меня пальцем, – будешь указывать мне? Я тебя не люблю, ты что, не поняла? Уже давно не люблю. Более того: ты мне противна. И ты, и твое высокомерие. Ты раздражаешь и бесишь. Находиться рядом с тобой – гребаная пытка. Да кто вообще способен тебя вытерпеть? Разве что этот маменькин сынок.

Он улыбается.

– Твое эго раздулось на весь этот дом, а ты и не заметила. Только и слышно: «Я вся такая классная», «Я такая успешная, посмотрите». Словно ты мужик, а не женщина.

– Что? – охреневаю я. – Ты…

Боже мой, так вот в чем дело? Сказать мужу, что мои дела идут хорошо – хвастовство и высокомерие? Быть успешной нельзя, потому что это задевает его мужскую душу? – Мысли плывут, я не могу поверить, что это и есть тот самый камень преткновения.

Осознание сказанного мужем заставляет улыбнуться. На самом деле мне хочется злорадно рассмеяться, ведь он настолько жалок сейчас передо мной и всеми, кто здесь находится.

– Окей, – говорю даже слегка примирительно, давая понять, что я его услышала. – Не любишь – окей, Леша. На свой счет я не сомневаюсь. И жизнь наладится, и ошибка в виде тебя забудется, не переживай. А ты оставайся среди змей, – киваю в сторону дочери и его любовницы. – По-твоему, это справедливый обмен? Равноценный? Так наслаждайся. Сегодня ты на коне, а завтра твоя любовница принесет тебе сотни проблем. Ладно. Она самая-самая, никто не спорит. Я по другую сторону, плохая. Но на тебя я точно не претендую. Просто давай по-быстрому завершим все это, разберемся с документами и забудем друг о друге. Я лично этим займусь.

Уголок его губ кривится в полуулыбке.

Я делаю шаг вперед.

– Вот только на детей орать, унижать и запугивать их я не позволю. Точнее, на сына, потому как Алина на твоей стороне и полностью поддерживает тебя. Окей. Придет время сожалений, когда она обожжется и прибежит ко мне, ведь больше не к кому. Когда поймет, что такое предательство. Я лично покажу ей, – смотрю на нее, щурясь, – что значат боль и одиночество в момент, когда так необходима поддержка.

Взяв чемодан, качу его за собой к выходу. Придерживая на плече сумочку, обхожу мужа и замечаю, как кривится Алина. Жаль, она сейчас ничего не поймет, даже если макнуть ее в дерьмо лицом. А вот Андрей…

Сын стоит на том же месте. Смотрит то на одного человека в комнате, то на другого.

– Сын? Ты идешь?

Он бросает взгляд на отца. По лицу пробегает тень презрения к Леше. Потом смотрит на меня, и я вижу, что ему больно и стыдно. И тяжело принять решение, которое я уже считала принятым.

Алексей хмыкает и, развернувшись, смотрит мне в глаза.

– Он не посмеет пойти с тобой, Ирина. Кажется, твой бессмысленный монолог – игра для одного человека: твоей сестры.

Андрей садится на диван. Он обхватывает голову руками и сжимается, смотря в пол.

Мое сердце почти останавливается.

– Андрей, я верно понимаю твой выбор?

Он не отвечает. Я уже хочу подойти к нему и помочь, сказать, чтобы не боялся, если дело в этом, но меня останавливает Карина.