Развод в 45. Мы больше не семья - Даль Валерия - Страница 3

Хочу своим взглядом рассказать ей, как больно ее маме. Как меня ранило именно ее предательство. И надеюсь, что она это видит. А потом разворачиваюсь, чтобы уйти.

Достаточно и с них, и с меня…

Казалось, что упаду, сделав шаг, но передо мной вырастает стена в виде сестры.

Карина обхватывает меня за плечи и улыбается сквозь слезы. Мы слишком близки, чтобы не знать цену любви и семьи.

Затем она переводит яростный взгляд мне за спину, свысока оглядывая тех, кто сидит за столом.

– Знаешь, я некоторых мужчин называю мужчинами, а других – мужчинками. В первой категории те, кого уважают, потому что они умеют быть сильными, умеют отвечать за свои поступки. А во второй – козлята и скоты, трусливые ничтожества. ы струсил и не смог сказать жене в лицо, что разлюбил. Что хочешь развода.

Карина заканчивает речь, от которой даже я улыбаюсь.

– Тетя! – подскакивает внезапно дочь.

Алина делает вперед шаг и выставляет руки для объятий, но сестра отстраняется и не позволяет даже дотронуться до себя.

Что сын, что дочь души в ней не чают. Да и Каринка их просто обожает. Для нее сейчас это такое же предательство, как и для меня. У меня кровоточит душа, у нее так же.

– Не смей даже прикасаться ко мне или говорить. Предательница. Сидишь тут с этим отребьем и в глаза матери такие вещи говоришь, соплячка. Унижаешь свою мать, мою сестру, и надеешься на обнимашки? Твоя мама не заслуживает такого обращения. Предатели бессовестные. Хотя нет, это вы ее не заслуживаете. Прыгает она мне тут.

От слов сестры мне становится еще больней, еще обидней. Сердце сжимается.

– Тетя! – визжит Алина. – Ты не понимаешь. Мама сама виновата!

Я разворачиваюсь и недоуменно смотрю на эту неблагодарную.

– Она не хочет, чтобы я была счастлива. Почему папа на моей стороне? Если бы мой парень и правда был плохим, папа первый запретил бы нам встречаться. А он поддержал. А мама чушь всякую про него говорит, достала уже.

– Вы меня, конечно, извините, – внезапно подает голос любовница, – но я и подумать не могла, что с моим появлением разыграется такая драма. Я была уверена, что дети согласны с выбором их отца, а семья находится на грани развода. Потому и приняла ухаживания Алексея. Не стала отталкивать.

Хочу ответить, но мое запястье сжимает сестра и выступает вперед.

– Ты вообще заткнись, – категорично говорит Карина. – Он женат! Ты можешь сколько угодно думать про грани развода, но он женат. Этот свин не потрудился даже расстаться с законной супругой, а ты там, видите ли, думала и приняла. Ухаживания нужны? Пусть разведется для начала. Пока у него есть этот вонючий штамп в паспорте, он под запретом, поняла?

– Ой, Карина, – тянет муж нарочито уставшим голосом. – Развели тут сыр-бор. Да разведемся мы.

Слежу за эмоциями каждого, и даже становится легче. Мои родные люди на моих глазах опускаются все ниже. Останется просто забыть их и залечить раны, что образовало предательство.

Тем не менее муж продолжает:

– У нас и так все к этому шло. Сплошное непонимание в последнее время.

Мои брови взлетают так, что, кажется, скоро коснутся линии роста волос, настолько я удивлена его словами.

– Леш, ты вообще о чем? – говорю нетвердым голосом. – Какое еще непонимание? В чем оно проявлялось-то? Не припомню ни единого случая, чтобы мы с тобой в последнее время ссорились или спорили.

– Ой, Ир, – отмахивается он. – Хватит тут роль играть и притворяться. Мы оба знаем правду.

Я усмехаюсь, прекрасно понимая, что сейчас он просто выгораживает себя. Кто же захочет упасть носом грязь перед молодой любовницей? Вдруг она разглядит настоящее нутро?

Качаю головой.

– Что ж, я поняла тебя и оспаривать твою позицию не имею желания. Мы разводимся. И когда начнешь сожалеть и захочешь попросить прощения, просто помни, что я не прощу. Ни слов, ни унижения, через которое ты заставил меня пройти. Никакого пути назад после твоего озарения не будет. Нашего брака и семьи нет. Ты обесценил все, что создавалось двадцать пять лет. И твои дети, увидев твои поступки, когда-нибудь поступят с тобой так же. – Я указываю на дочь, которая внезапно притихла.

Хоть я и знаю, что сын, скорее всего, поддержит отца, но надеюсь, все же не так прямо и зло, как делает сейчас дочь.

После моих слов Алина закатывает глаза и встает.

– Ой, да хватит уже, мам. Опять ты начинаешь.

– Ты права, солнышко, – специально называю дочь словом, которым называла ее всю жизнь с момента появления на свет. – Живите как хотите.

Повернувшись, иду к выходу из ресторана.

– Посмешище, – говорит сестра. – Неблагодарная дочь, променявшая мать на какого-то ублюдка. И изменщик и трус, который на старости лет начал волочиться за шлюшками. Слава богу, Ира избавилась от вас. Жаль только, что не без потерь и боли. И знаешь, может, твоя любовница и айс в постели, но как женщина и мать она полное ничтожество. Приползешь на коленях просить прощения, Леша. Но я лучше переломаю тебе все кости, но не пущу на порог.

– Тетя, – пытается вставить слово Алина.

– Тебя это тоже касается. Вон твоя семья, напротив. А не я и твоя мать.

Сестра догоняет меня вместе с Таней, которая с таким же шоком наблюдала за ситуацией.

Я оглядываю ресторан и понимаю, что свидетелей больше, чем мне казалось. Но увы… это реальность. Жизнь, где предают дети и мужья. Где обесценивается материнская любовь и супружеская верность. Где клятвы в угоду похоти и трусости превращают в пыль. Где невозможно устоять перед соблазнами. Жизнь, где люди боятся быть честными и иметь отвагу признать свои слабости.

Мы все вываливаемся из дверей ресторана. Я чувствую, как слабеют ноги, потому что силы разом покидают тело и наваливается реальность.

– О боже… Боже…

Стараюсь отдышаться.

– Так, спокойно. Пошли. – Карина снимает с блокировки мой автомобиль и помогает сесть на пассажирское сиденье. – Сиди тут, а я попрощаюсь с Таней и вернусь.

– Не надо, иди с ней… давно же не виделись.

– Ага, прямо побежала. Сиди, говорю.

Сестра закрывает дверь и через минуту возвращается. Заводит двигатель и вклинивается в поток автомобилей.

– Едем не домой, я правильно поняла? Может, ко мне в отель?

– Не знаю… Я сейчас плохо соображаю, Карин.

– Ладно. Поедем домой, я сама соберу твои вещи. Помогу и буду рядом, ты не думай. Мне не сложно, да и не хочу я оставлять тебя одну. А потом решим, чего и куда, хорошо?

Киваю в ответ.

– Поверить не могу, – слегка отрешенно говорю. – У меня так болит горло, словно бежала марафон.

– А это пореветь надо хорошенько, и все будет отлично. Поверь.

– Верю, – усмехаюсь невесело.

Мы приезжаем домой, и едва ступаем на порог, как рядом с моей машиной паркуется авто сына.

Из груди вырывается всхлип.

Словно гора с плеч. Я не хочу сбрасывать на него эту бомбу, но ощутить поддержку от Андрея – это важно.

Он входит за мной и смотрит чуть хмурясь.

– Мам?

– Привет, сынок.

– Привет. В чем дело? Ты плакала, что ли?

– Я ухожу, Андрюш. Твой отец завел любовницу и… Я думаю, ты прекрасно понимаешь, что наша семья на этом моменте перестает существовать.

Он смотрит удивленно.

– Ма, ты че, серьезно? Из-за этой фигни разводиться? Успокойся.

Первый порыв – закричать, что это вовсе не фигня. Это предательство, причем даже не двойное, а тройное, судя по тому, что сын тоже принял сторону отца. Я искренне ждала от него поддержки. Однако сегодняшний день не перестает удивлять. Бьёт, бьёт, и бьёт. Да так сильно, что дышать трудно.

Хочу высказать все это, но появляется сестра.

– Здравствуй, Андрей. Как ты?

Они обнимаются. Карина маленькая, хрупкая, а Андрей – высокий и широкоплечий.

– Тёть… Какими судьбами?

– Да вот, приехала родной город навестить и с вами встретиться. Ну и твоего отца в ресторане с любовницей застала.