Корнет (СИ) - "taramans" - Страница 42

— Вестовыми и курьерами.

— Правильно! А кто мешает врагу выслать лазутчика, который и снимет такового курьера метким выстрелом? Что происходит далее? Разобщенные действия подразделений, неудача в выполнении замысла командования, потеря управления войсками. А вот… берет ординарец в руки такой пистолет и по команде лица начальствующего, по заранее расписанным таблицам с сигналами выстреливает в небо одну, две, три мины. С разными цветами огня. А? Как вам?

«Штабс», чуть подумав, кивнул:

— Годно! Не всегда так можно будет полностью донести замысел и команды, но… в простых случаях — вполне возможно.

— Кроме того! Можно же придумать состав, который светится максимально ярко. А значит, выдав таковой пистолет на пост с неким количеством осветительных ракет, мы получаем возможность периодически освещать вокруг постов местность, а не гадать — послышалось нам в темноте что-либо, или и правда абреки подбираются ближе для нападения! — продолжил извергать идеи корнет.

Грымов засмеялся:

— И это принимается! Только вот… не начнут ли солдатики пулять минами в небо без разбора, устраивая праздничный фейерверк?

— Так, патроны… или пусть будут — сигнальные мины, можно выдавать и унтерам, те-то уж более серьезные люди.

Порешили так, что Грымов займется прикидками потребного: обдумыванием, что может понадобиться, где все это изготавливать, кого возможно привлечь. Подпоручик Гордеев — ему в помощь. Плещеев же должен будет продумать и набросать черновик пояснительной записки, которую после успеха — а как же иначе — доработают сообща и подготовят начисто. Грымов же взял на себя и общение с учителем гимназии, химиком. Как оказалось, они вполне дружны и частенько бывают друг у друга в гостях.

«Не все офицеры проводят свободное время в выпивках, картах и волочении за женским полом. У некоторых семьи, а значит, они ведут более пристойный образ жизни. И круг общения у них несколько иной!».

— Юрий Александрович! Необходимо вот что еще обсудить…, - начал Грымов, — Все наши затеи повлекут некоторые издержки. Деньги потребуются! Вы как?

Гордеев густо покраснел. Денег у подпоручика явно не сундуки в подполье соблюдаемые!

— Определенную сумму смогу вложить, Василий Степанович. Да и нашему другу… ссужу сколько-то! — заверил Плещеев, а вскинувшемуся было Гордееву сказал, — Давайте без этих… мерехлюндий, господин подпоручик! Выгорит дело, разбогатеете — отдадите!

«Ростовцев… У-у-у, гадский папа!».

Ротмистр все-таки вернулся из Ставрополя. И о том сообщил корнету на следующий же день после приезда.

— Хватит! Хватит сидеть взаперти, корнет! — громогласно объявил он свое решение Юрию, — Я понимаю — служба есть служба, но! Вы вернулись из Тифлиса вот уже скоро две недели. И что же? Сидите у себя дома, как старый бирюк! А в то время меня одолевает общество: «Когда же вы, ротмистр, представите нам того юного поэта, чьи песни начал распевать весь Пятигорск?». И что я должен им ответить?

Ротмистр влил в себя кружку красного вина, перевел дух и продолжил. Правда, уже несколько другим тоном — более спокойным и несколько увещевательным:

— Юрий Александрович! Я вас не понимаю… Общество! Интересные, умные люди. Прекрасные собеседники. Отличные партнеры в штос! Хотя… вы же не играете в карты. Но — опять же — а дамы?

Ротмистр развел руками в показном недоумении.

— Да вы ведь сами, Сергей Вадимович, лишь намедни вернулись в город! — попытался возразить Плещеев.

— И что с того? — удивился ротмистр, — Или вы… как та юная барышня, что вас нужно вводить в общество за ручку? Вы же офицер, корнет! Мало того, вы — гусар! Где лихость, где кавалерийский наскок? Где натиск, я вас спрашиваю? И вроде бы не «тютя» какой-нибудь… Но оставим это! Я вернулся, а значит, ваша схима закончена!

Кавалергард усмехнулся, подмигнул Юрию и, понизив голос:

— Я понимаю, корнет… Горничная тут — очень ничего себе штучка! Но — там же дамы-с!

«Это он, зараза такая, так не вовремя приперся, что Паша только-только привела себя в порядок и заново застелила постель. Хотя… комната все же не успела проветриться в должной мере!».

Из открытой бутылки недурного красного вина Плещеев успел выпить лишь кружку. Остальное ротмистр, ничтоже сумняшеся, сейчас допивал «в одно горло»!

«И ведь не берет его! Пол-литру замахнул, а на вид — ни в одном глазу! Опыт, мать твою!».

— Но! Мне с дороги следует привести себя в порядок. Цирюльник, банщик, термы! Так что, корнет, завтра мы с вами идем к Оганесяну. И я не приму никаких отговорок более! В три пополудни я к вам заезду! — Ростовцев кивком попрощался и отбыл.

«Вот это и есть тот самый кавалерийский наскок и натиск!».

Подаренная корнетом горничной одежда и впрямь несколько преобразила до того не очень видную молодую женщину. Паша даже прическу сделала! Сейчас ничто не напоминало ту «нескладёху», которую он увидел впервые в октябре теперь уже — прошлого года. Она даже на горничную-то перестала походить! Ну, если только в каких-то очень непростых домах?

Перед Новым годом Плещеев посоветовал женщине не идти уж совсем на обострение с мужем и купить тому какой-нибудь подарок. По ее словам, рыжему Захарке это очень понравилось, хотя и был он немало удивлен такому обстоятельству.

Сам Новый год Плещеев в компании с соседом встречал за столом купчихи. Моветон? Отнюдь! В общество он по-прежнему не был вхож, напрашиваться в гости к Грымову… Тоже — та еще затея. Там люди собирались все больше семейные, возрастом куда старше, а потому…

Купчиха постаралась соблазнить подпоручика богатым угощением, своим обществом, ну и, скорее всего, «продолжением» застолья. Плещеева же Максим взял с собой больше из желания компании. Все же встречать Новый год один на один с женщиной, это несколько… Почти жест! А тут — два молодых одиноких офицера составили компанию вдове…

«Так, что-то двусмысленно выходит. Гусары, молчать!».

Юрий, плотно закусив очень даже неплохой снедью, выпив — «в плепорцию», сослался на завтрашнее дежурство по штабу и — отбыл! Как ни маячил ему взглядами подпоручик.

— Ты понимаешь, Юрий… Как бы это поделикатнее… Варвара, конечно, женщина в соку, весьма знойная штучка. Но… несколько навязчива, что ли! — невнятно объяснял Юрию уже изрядно поддатый Гордеев, — Одно дело — приятно провести время. Обоюдоприятно, я бы сказал… Но! Я же не собираюсь на ней жениться! Вот еще…

Подпоручик фыркнул, покачал головой:

— Подчас я даже сожалею, что тогда… Не удержался. Но ведь… Сам пойми — в средствах я стеснен. А тут… стол такой, что чувствуешь себя истинным раблезианцем. Да и женщина… очень уж неплоха. Но… душно с нею как-то, душно!

«Не хер! Пусть отрабатывает. А то — ишь ты! Душно ему, видите ли! Налопался, как кот на Масленицу, а расплачиваться кто будет? Нет, Максимка! Ты уж тут сам как-нибудь! И не одними только песенками. Тем более… Паша обещала попозже забежать на огонек!».

Женщина и впрямь посетила «приют убогого чухонца»:

— Спать уложила! Надрызгался, постылый. Все лез да в чувствах признавался, поганец. Пять лет прожили — хоть бы раз слово ласковое сказал! А тут — что ты?! Как кто-то другой обратил внимание, так и сразу… Пашенька, Пашенька! Раньше нужно было думать!

Пробыла она у него недолго, часа три. Но…

«М-да уж! Растет мастерство, и опыт обретается. Прямо вот — ух! С желанием женщина подходит. Ей бы еще чуток фантазии и инициативы. Но на всякое предложение реагирует с энтузиазмом!».

Начальство Плещеева несколько «припахало». Если семьи нет, в гости не зван, то тянуть тебе лямку, корнет, как медному котелку! Почти все праздники — в штабе. Но Юрий не обижался: как и в реальности, здесь люди ждали этих праздников. А если есть куда пойти и с кем общаться — чего же не дать таковую возможность господам офицерам? Вот-вот…

И вот здесь, стоило ему лишь помечтать о ничегонеделании дома… Ротмистр, будь он неладен! И ведь особого желания блудить не было — спасибо Паше. Баня разве что…