Ведунья из Забытой пустоши - Дворцова Инна - Страница 2

***

– Эй, постой, кому говорят, – слышу я голоса за спиной и гогот.

В тёмной подворотне меня останавливают не для того, чтобы пожелать доброго вечера.

Дурацкий день и заканчивается закономерно – нападением хулиганов. И хорошо, если отберут жалкие остатки учительской зарплаты, а то и убить могут.

Хотя последнее не так уж и ужасно. Если они убьют меня, хотя бы не возьму на душу грех самоубийства. Мириться с той жизнью, которую веду, уже не хватает сил, а решиться на изменения не хватает духу. Привыкаешь плыть по течению, боясь изменений как в плохую, так и в хорошую сторону.

Знаменитая стабильность, которую все так превозносят. Какой бы она ни была, а всё лучше изменений, особенно если для них нужна сила воли.

Я учитель биологии в школе в самом криминальном районе городе, так что велика вероятность встретить в банде своих же учеников, поэтому я не спешу выполнять приказание, а лишь ускоряю шаг.

Замужем уже пять лет за таким же неудачником, как и я сама, но только с комплексом непризнанного гения. Мой муж не работает. Не создана ещё должность, которая бы удовлетворила его амбиции.

Он желает быть на худой конец замдиректора, а ему предлагают должность менеджера. «Не для того мама образование давала, чтобы я работал на недоумков». Конец цитаты.

Зато я могу работать и на недоумков, и с недоумками, а потом ещё и полы мыть, чтобы прокормить здорового бугая, предпочитающего мясо на обед и ужин.

Сколько раз мне советовали бросить его, но мне, признаться, страшно. Моя мама убеждает, что мне фантастически повезло, что хотя бы этот взял замуж. С такой группой поддержки не скоро решишься на кардинальные изменения в жизни.

Господи, как же мне надоело так жить! Прошу тебя дать мне второй шанс! Обещаю изменить свою жизнь, зависеть только от себя и не размениваться на любителей играть в войнушки.

Сейчас самое время появиться герою, спасти меня и от грабителей, и от мужа.

– Ты глухая, что ли, – приближаются ко мне грабители, а не спасатель, – деньги гони.

– Какие у меня деньги? – мямлю я, ускоряя шаг. – Вы мне льстите.

– Что за хрень ты несёшь? – возмущается тот же голос. Остальные молчат.

Я срываюсь на бег. Вот только далеко я не убежала. В затылок мне прилетает камень, лишая проблем навеки. Я падаю лицом вперёд на грязный мокрый асфальт.

Что ж такой вариант меня устраивает даже больше.

– Благодарю, господи! – мелькает последняя мысль, и я погружаюсь в черноту.

***

Захлёбываюсь водой. Неужели упала в лужу? Так и утонуть недолго. Вот только, открыв глаза, понимаю, что мой кошмар продолжается. Я лежу на помосте, а надо мной склоняется палач.

Не поленились, отвязали. Побоялись намочить водой хворост и столб, а то вдруг ещё не загорятся.

– Ведьма приговаривается к смертной казни, – громко произносит священник. – Сожжению на костре. Покайся перед смертью, облегчи душу.

Не о таком втором шансе я просила тебя, Господи.

Лежу в луже, вся промокла, отплёвываюсь от такой экстремальной первой помощи. Можно же было как-то понежнее. Издаю полустон-полувсхлип, понежнее надо с ведьмой. Хорошо ещё, что камнями насмерть не забили.

Вода стекает за ворот и капает с волос. Пытаюсь поднять голову. Рубашка прилипла к телу, по которому от холода разбегаются мурашки.

– Покайся, и тебе будет даровано прощение, – громко произносит священник, склоняясь надо мной и жадно шаря по моему телу глазами.

Его наглые глаза лишают меня опоры, словно позвоночник из меня выдернули, и я враз превратилась в бесформенный студень. Я сдуваюсь, как воздушный шарик, до которого никому нет дела.

Если здесь даже у служителей церкви нет ничего святого, то надеяться на сострадание глупо.

– Мы могли найти компромисс, дочь моя, – тихим голосом елейно произносит святой отец, уставившись на мою грудь. Качаю головой, да лучше умереть. – Тогда я позволяю тебе исповедаться.

Шишка на голове пульсирует нескончаемой болью. Хочется послать его далеко и надолго, но, к счастью, язык не слушается.

– Исполняй свои обязанности, палач, – зло бросает монах, – да поскорее, не до ночи же нам тут стоять.

Грудь стягивает стальным обручем всё сильнее и сильнее. Не получается нормально дышать. Жадно хватаю ртом воздух, которого стало катастрофически мало.

Палач рывком поднимает меня на ноги, низко наклоняется и шепчет:

– Не дёргайся и ничему не удивляйся. Действуй по обстановке.

Он, не торопясь, словно желая позлить священника, снимает с меня кандалы. Взяв за предплечье, тянет к будущему костру. Вывернув руки и поставив спиной к столбу, завязывает верёвкой руки, но не сильно туго.

Подходит монах и трубит на всю площадь:

– Признай свою вину, и господь отпустит тебе грехи, уйдёшь с чистой душой.

– Если я признаюсь, меня отпустят? – заинтересованно спрашиваю я хриплым голосом. Горло саднит, а губы разбиты. Адски больно, но я готова сознаться в чём угодно, лишь бы меня отпустили.

– Очистительный огонь принесёт успокоение твоей душе, – смиренно потупив глаза, произносит монах.

Лицемер! Строит из себя святошу, а сам с ног до головы медленно осматривает меня, как кобылу. Осталось только в зубы заглянуть.

– Поджигай, – командует монах, а я бы хотела отключиться, чтобы не чувствовать, как огонь лижет моё тело.

Толпа одобрительно гудит, наконец-то произойдёт то, ради чего они, собственно, и собрались.

Кровожадные монстры, а не люди!

Вдруг поднимается ветер, всё сильнее и сильнее раздувая костёр. Огонь добрался до платья, ещё мгновение, и я вспыхну словно щепка.

Монах обеспокоенно озирается вокруг, прижимая к груди библию как спасение.

– Сам дьявол пришёл за ведьмой, – не скрываясь, галдят в толпе.

Что за чушь они несут? Да, разгул стихии более, чем странно, но не опускаться же до маразма.

Небо пронзает молния и бьёт возле ног монаха. Он неистово крестится, словно действительно верит во все эти сказки. Гром разрывает тишину небес и на нас обрушивается ливень.

Слава богу, теперь уже точно не сожгут. Во всяком случае, сегодня.

– Давайте, тащите её в тюрьму поскорее, – захлёбывается криком монах, уставившись стеклянным взглядом мне за спину.

– Сам сатана за ней явился, – вопят в толпе разбегаясь, кто куда.

Их смелость куда-то подевалась. Почему бы врага рода человеческого не встретить атакой гнилых овощей и увесистых камней? Но нет, они уже не так храбры, как со слабой женщиной, и предпочитают уносить свои куриные жопки подальше от места событий.

Мои стражники тоже не стали проявлять излишнее служебное рвение и, бросив монаха, скрываются в переулке. Дожидаться, пока его призовёт к ответу сам дьявол, священник не стал ждать и дал стрекача, поддерживая одной рукой сутану, а другой прижимая к груди библию. На повороте в переулок он обогнал стражников.

Остаюсь только я и палач, который с интересом наблюдает за тем, что происходит на площади. Мне бы тоже было интересно взглянуть кто это позади меня, но проклятый столб не даёт повернуться.

Вдруг от удара ножом верёвка на руках падает под ноги, и я, повернувшись, вижу его… Сатану.

Чёрный, как преисподняя, конь, чёрный костюм и чёрная маска. Рука тянется перекреститься, но застывает возле лба, когда я встречаюсь с чёрными, как преисподняя, глазами всадника.

Его взгляд меня парализует.

– Запрыгивай, – приказывает незнакомец негромким голосом. Я мотаю головой. Он так же страшен, как и костёр инквизиции.

– Ну, давай же, – подбадривает меня палач, подтаскивая к всаднику и закидывая, как мешок на круп лошади.

Пустив жеребца в галоп, мы скрываемся с площади, держа курс на окраину города. Меня довольно ощутимо прикладывает о седло боком и животом, голова болтается, и я делаю попытку посмотреть, куда всё же мы едем.