Княжна Разумовская. Спасти Императора (СИ) - Богачева Виктория - Страница 33

— Да что происходит... — прошептала я, чувствуя, как колотится сердце.

Даже визит незнакомых офицеров Третьего отделения не испугал меня так сильно, как поведение князя Хованского.

Он ведь защищал меня.

От чего?..

Ответ на свой вопрос я получила очень скоро.

— Ее сиятельство Варвара Алексеевна? По Высочайшему дозволению вас велено забрать на допрос.

— Я буду сопровождать княжну, — не терпящим возражений голосом отрезал князь Хованский и сверкнул сердитым взглядом. — Мы помолвлены, я ее жених и я отвечаю за нее в отсутствие кровной родни.

— Но почему сейчас? — спросила я, постаравшись, чтобы голос не дрожал и не выдавал моего волнения. — Посреди ночи, так внезапно... Что-то случилось?

— Мы получили письмо от вашего брата. Он требует вас увидеть.

Письмо от Сержа?..

То, что говорил офицер, не имело ни малейшего смысла. Я повернулась к князю Хованскому, который буравил сердитым взглядом непрошенных гостей. Он неплохо контролировал свои эмоции, но я думаю, что их слова стали неожиданностью и для него.

— Хорошо. Едем, — сказал он и посмотрел на дворецкого. — Подайте накидку княжны.

Когда тот принес длинное, расклешенное манто со стоячим воротничком и меховой отделкой, князь взял его и сам шагнул ко мне. Он намеренно стал спиной к офицерам, загородив нас от их внимательных взглядов. Его руки скользнули по моим плечам, расправляя невидимые складки, и я почувствовала, как его теплое дыхание защекотало шею.

— Не говорите им ничего. Они прибыли из Петербурга.

Я едва заметно кивнула. Значит, офицеры были не местные. Неудивительно, что они не узнали князя Хованского, как и он их.

Жених подал мне локоть, и я положила ладонь в тонкой перчатке поверх его шинели. В просторном экипаже мы оказались вчетвером: мы с князем и двое офицеров, которые до сих пор не потрудились назвать своих имен.

— Как было доставлено письмо от Сергея Алексеевича? — первым делом спросил князь Хованский, едва экипаж тронулся.

Сидящие напротив мужчины переглянулись.

— Не можем об этом говорить, Ваше превосходительство, — отозвался один из них.

Князь скрипнул зубами и не стал ничего больше спрашивать. Все время в пути мы провели в неуютном, давящем молчании. Я была рада, что он вызвался меня сопровождать. Не хотела бы я оказаться одна в этом экипаже, окруженная незнакомыми людьми, от которых я не знала, чего ожидать.

Но точно знала, что ничего хорошего.

Когда, мягко качнувшись, экипаж остановился, и следом за офицерами из него вышел князь Хованский, я заметила, как он стиснул челюсти, неловко сойдя на землю. Он ведь совсем недавно был ранен, а я уже успела об этом забыть: слишком много событие произошло в сжатый промежуток времени. Я не успевала ни анализировать, ни думать. постоянно приходилось куда-то бежать, что-то решать.

Жених подал мне руку, и я соскочила на мостовую, и огляделась: мы приехали не в то место, где меня допрашивал ротмистр. Экипаж остановился возле неприметного особняка высотой три этажа. В дверях дежурило несколько мужчин, и по их мундирам я не могла определить, к какой службе они принадлежали.

Зато, кажется, князь Хованский смог. Он прищурился, и его лицо враз заострилось, сделавшись хищным. Крылья носа затрепетали, словно он почувствовал грозящую нас опасность. Я смотрела на его застывшую в каменном напряжении челюсть, на плотно стиснутые губы и невольно напитывалась той же самой тревогой, что захлестнула его.

В молчании мы вошли в распахнутые для нас двери и в сопровождении офицеров прошли из просторного холла в кабинет, который встретил нас приглушенным светом. На мгновение я замерла у порога, бегло оглядевшись: на стене напротив висели портреты двух Императоров: Александра II и Николая I, по левую руку — подробная карта Московской губернии с многочисленными пометками.

В центре комнаты стоял массивный письменный стол из темного красного дерева, отполированный до блеска. На столе лежали стопки документов, расставленные с точностью военного парада, а между ними поблескивали бронзовые чернильницы с перьями, лежали печати. Кресло с высокой спинкой и кожаной обивкой пустовало, как и строгие стулья для посетителей с высокими спинками.

От медных ручек шкафов и тяжелых карнизов отражался свет настольных ламп и канделябров — мягкий и ровный. Тишину нарушали лишь еле слышные тиканье настенных часов и потрескивание углей в камине.

Несмотря на уютно разожженный камин и ковер темного цвета, устилавший дубовый пол, кабинет показался мне похожим на склеп. Такой же холодный, мрачный, гнетущий.

Чей же он?..

— Где Его Превосходительство? — князь Хованский повернулся к сопровождавшим нас офицерам, но те лишь пожали плечами, впрочем, без особой уверенности.

В этот момент эффектно открылась неприметная дверь по левую сторону от нас, и темноволосый мужчина среднего роста стремительным шагом вошел в кабинет. Он носил гусарские усы; его побеленные сединой волосы чуть вились на висках, а одет он был в мундир тёмно-зелёного цвета.

Князь Хованский ступил ему навстречу, и они обменялись короткими приветствиями, и я могла поклясться, что неизвестный мужчина был совсем не рад его видеть. Наверное, надеялся, что меня доставят одну.

В какие они играют здесь игры?..

— Господин обер-полицмейстер, — из все той же потайной двери чуть суетливо выбежал молодой мужчина, практически юноша. Он держал в руках увесистую стопку каких-то папок, которую положил на стол. — Вот документы, о которых вы просили.

— Благодарю, поручик.

Обер-полицмейстер, значит.

— Николай Устинович, — князь Хованский помог мне снять манто и небрежно передал его подскочившему поручику, — к чему такая срочность? Что за таинственное письмо от Сергея Алексеевича, о котором еще ничего неизвестно даже Третьему отделению.

«Но уже известно вам» — повисло в воздухе непроизнесенным.

Однако, Его Превосходительство решил полностью проигнорировать слова князя и повернулся ко мне. Наверное, Варвара знала его по прошлой жизни. Я же не помнила о нем ровным счетом ничего и потому не могла сразу же разобраться в их подковерных интригах.

— Варвара Алексеевна, голубушка, примите мои глубочайшие соболезнования насчет вашего батюшки.

Я вздрогнула.

— Но отец... отец еще не...

Николай Устинович сверкнул насмешливым взглядом, но когда он заговорил, то его елейный голос никак не вязался с хищным выражением глаз.

— Нет-нет, конечно, нет. Пока нет. Но ведь никто не знает, куда заведет этот отвратительный акт террористов...

Вот оно что.

Рядом со мной шумно втянул носом воздух князь Хованский.

— Николай Устинович, моя невеста устала. Она переживает сейчас непростые времена, и эти волнения уже подорвали ее и без того хрупкое здоровье. Я не вижу ни одной причины, обосновывающей поведение отправленных вами офицеров. К чему этот ночной допрос? Если бы я не оказался рядом, они бы увезли княжну в одиночестве? Это совершенно недопустимо. Я буду вынужден доложить Государю, какой произвол творится при вашем попустительстве.

Князь говорил, чеканя каждое слово и не отводя взгляда от обер-полицмейстера, которого, правда, его слова мало трогали. Впрочем, под конец он все же нахмурился и мрачно посмотрел на моего жениха из-под кустистых бровей.

— Георгий Александрович, не хотел бы напоминать, но первым на допрос свою невесту отправили вы сами, — мягким, ласкающим слух голосом пожурил он.

Я бросила быстрый взгляд на князя Хованского. Он застыл чуть сбоку, словно каменное изваяние, и на ужимки обер-полицмейстера никак не реагировал.

— Это недоразумение уже было улажено, — процедил он сквозь зубы. — Так что за письмо? Мне ли вам напоминать, Ваше Превосходительство, что речь идет о похищении Московского генерал-губернатора и вашего непосредственного начальника. Мы должны прикладывать усилия, чтобы как можно скорее вырвать Сергея Кирилловича из лап террористов. А не пытаться съесть друг друга.