Яромира. Украденная княжна (СИ) - Богачева Виктория - Страница 6

Взревев, он прыгнул вперед и набросился на Вечеслава, вцепился ему в рубаху, увлек за собой на землю, позабыв о мече. О том, что воин он, княжич. Что негоже ему, словно простому мужику, кататься по зеленой траве да драться на кулаках.

— Уходи! — успел крикнуть Вячко, прежде чем княжич сшиб его с ног.

Такой силы у него был разбег, что оба прокатились по земле до самого края обрыва и съехали вниз, так и не разжав хватки.

Яромира завизжала, бросившись следом, и сама едва не сорвалась.

Но кто-то поймал ее за косу, потянул на себя и попытался надеть на голову плотный, холщовый мешок. Едва сумев опомниться, княжна впилась зубами в мужскую, мозолистую ладонь, которая зажимала ей рот. Грубый голос над ее головой выругался, и через мгновение тяжелый кулак ударил ее по затылку.

И больше княжна уже ничего не видела.

* Нечестная — не сохранила невинность для мужа.

* Безсоромная волочайка — гулящая девка.

Много нерадостных, смурных дней повидала в своей жизни воительница Чеслава. Она теряла тех, кто был ей дорог. Бывала в жестоких битвах, что длились днями. Получала ранения, терпела боль, которую не каждый муж мог вытерпеть. Она дрожала от холода и страха. Она не смела поднять взгляд от стыда.

Много всякого случалось.

Но такого лютого дня, как тот, когда пропала из ладожского терема княжна Яромира, Чеслава еще никогда не видала. Даже когда выкололи ей глаз, и то не было ей столь худо.

Она знала себя виноватой. Упустила девку. Не проследила. Не подметила. Не пресекла.

С раннего утра, еще когда весь терем спал крепким, хмельным сном, и о пропаже княжны ведало лишь несколько людей, князь отправил ее в погоню по широкой стезе, которая вела от главных ворот вглубь княжества. Вихрем Чеслава пронеслась по ней и в каждом поселении, которое попадалось на пути, спрашивала, не видал ли кто татей. Мол, украли из ладожского терема злато-серебром, вот и ищет она вора. Не скажешь же правда, что княжна пропала! Но в каждой избе ей неизменно отвечали, что никого чужих не было. Не проезжал никто, окромя нее самой.

Объехав ближайшие поселения, Чеслава решила, что пора воротиться в терем. С пустыми руками было ей возвращаться тяжко, но они с князем условились, что коли не сыщет беглецов до полудня, то повернет назад. Коли не получилось сразу поймать, нужно в погоню отправлять большой отряд. Искать и в лесу, и в поле, и на реке, и в дремучей чаще, и по избам пройтись с дружиной — мало ли, где схоронились беглецы.

Вроде все разумела Чеслава, но принять то, что Яромира решилась на побег — никак не могла. Княжна казалась ей такой разумной, такой честной. Как же она осмелилась обмануть отца, матушку? Опозорить княжество?.. Оставить всех родных, всю привычную жизнь и сбежать⁈ Да еще с кем⁈ С мальчишкой-сопляком, который таскался за нею с младых лет?

Вестимо, перед сватовством Яромира тревожилась. Все же предстояло ей уехать с чужим человеком в чужое княжество. Но Чеслава, хоть мужа себе так и не взяла, все же слепой, бесчувственной дурой не была! Всяко могла отличить, когда девка томиться от любви неразделенной, али волновалась перед тем, как вступить в новую жизнь и оставить позади княжну Яромиру из Ладожского терема. Стать женой. Матерью.

Потому-то Чеслава и дивилась. С чего девке сбегать с мальчишкой, коли не кружилась у нее от любви к нему голова?..

Встряхнувшись, воительница поправила повязку, что закрывала выколотый глаз, и вздохнула. Она поглядела вдаль: там, за крутым холмом, уже виднелся ладожский терем. Сердце заныло от тревоги и тоски, в животе скрутились внутренности в томительном ожидании. А вдруг отыскалась уже княжна? Вернется Чеслава и окажется все случившееся лишь ее дурным кошмаром.

Коря себя, воительница покачала головой. Взрослая вроде уже баба, а все туда же…

Ее внимание привлек шелест в кустах и какой-то писк. Чеслава тотчас насторожилась и потянулась рукой к мечу, придержав коня. Тихо она соскользнула на землю, приземлившись добротными, кожаными сапогами в пыль, и двинулась вперед. В густую траву, высотой в человеческий рост, откуда ей послышался стон и шелест.

Свирепо прорубив себе мечом тропинку, Чеслава углубилась в траву и обмерла, когда вышла к опушке леса. В нескольких шагах от нее стоял, шатаясь и держась за окровавленный бок, Вечеслав!

Тот, с кем сбежала княжна Яромира!

Сперва воительница помыслила, что Боги разгневались на нее и наслали морок. Она моргнула, осенила себя знамением Перуна, нашарила под рубахой железный амулет и сжала его. Но когда открыла глаза, Вячко по-прежнему стоял на том же самом месте. Он тоже увидал воительницу, и, к ее изумлению, из последних сил рванул в ее сторону. Чеслава отчего-то мыслила, что негодный выблядок попытается удрать.

Но нет же.

Он дохромал до нее и вцепился окровавленными ладонями в плечи, не то пытаясь устоять на ногах, не то в отчаянном, умоляющем жесте.

— Как княжна? — спросил он, облизав сухие, потрескавшиеся губы.

Чеслава от злости лишилась дара речи. Даже руку занесла, чтобы оттолкнуть эдакого бесстыжего наглеца, но потом вгляделась в лицо Вячко повнимательнее и нахмурилась, ничего не разумея. Кметь выглядел так, словно сперва кто-то хорошенько избил его, а затем бросил без сознания валяться на берегу реки, где он и провел все это время. Губы, нос, скулы у Вечеслава были разбиты. Под глазом налился краснотой синяк. Рубаха разорвана, измята, испачкана в земле и траве. На боку был кровавый потек, на рукавах — багряные пятна.

— Так ты же с ней сбежал! — Чеслава свирепо посмотрела на кметя перед собой.

Вячко медленно моргнул. На ногах он стоял нетвёрдо, и соображал небыстро.

— Как — сбежал?.. — прошептал он и, облизав разбитые, окровавленные губы, поморщился. — Меня княжич… Воидраг побил… я очнулся недавно…

— В бок тоже он? — нехорошим голосом спросила воительница.

Вечеслав поглядел на нее и медленно опустил голову. Приложил раскрытую ладонь к темно-алому пятну на рубахе и зашипел от боли. Про рану он уже успел позабыть. От слабости голова кружилась, и мысли все путались.

— Так, — веско отрезала Чеслава и взяла его локоть. — Идем к князю, все ему расскажешь. Пусть Ярослав Мстиславич судит.

Вячко кивнул и сперва послушно пошел за ней следом, но остановился, когда вышли на стезю, и потянул воительницу за рукав рубахи.

— Погоди… погоди, Чеслава, — он затряс головой, пытаясь поймать разбегавшиеся мысли. — Ты сказала… мол, я с Яромирой сбежал? Это как же?.. Она в терем не вернулась?.. А княжич Воидраг?

— Ничего не ведаю я про княжича! — сердито отозвалась воительница, которая все меньше и меньше понимала странные бормотания кметя.

И ей это не нравилось.

Одно дело: Вечеслав сбежал с княжной.

А совсем другое, коли в этом как-то замешен чужой княжич Воидраг.

— Давай, подскажу, сам не заберешься, — она подтолкнула Вячко в спину и подвела к нему лошадь, придержав норовистую кобылу за поводья. — Ох, и натворил ты дел. Кабы князь тебе голову не срубил…

— Пущай рубит… — себе под нос пробормотал кметь и утер сочившуюся из разбитых ноздрей кровь. — Сам себе отрублю… коли с Яромиркой что стряслось… из-за меня.

Чеслава покачала головой и забралась в седло позади Вечеслава. Она чуть ударила кобылу пятками в бока и натянула поводья. Следовало поскорее вернуться в ладожский терем, чтобы Вячко князю Ярославу мог толком рассказать, что приключилось да причем тут княжич Воидраг.

Князя Ярослава Мстиславича они встретили на подворье, на котором стояла страшная суета. Еще у ворот Чеслава услышала толки стражников: княжича Воидрага в горнице поутру не оказалось, и пришел уже черед его дядьки, воеводы Видогоста, поднимать на уши весь терем.

Когда они миновали ворота, и их заметили, то стало вокруг значительно тише. Даже воительница неуютно заерзала: столь пристальное внимание ей не пришлось по душе. Вячко же, втянув голову в плечи, озирался по сторонам, словно загнанный в угол зверь. На душе у Чеславы было муторно и тягостно. Силилась она прогнать, а все же накатывала на нее жалость к парнишке. Не казался он ей виноватым, как бы она ни старалась так о нем думать.