Яромира. Украденная княжна (СИ) - Богачева Виктория - Страница 55

— Ярлфрид!

Харальд, еще мгновение назад стоявший вместе с Виггом у рулевого висла, вырос перед ней. Его мокрая одежда прилипла к телу; рубаха обтянула крепкие плечи и грудь; волосы влажными прядями спадали на лицо. Конунг пытался перекричать ветер, и потому его голос звучал хрипло, надорвано.

— Идем! — в одной руке он держал веревку, второй схватил Яромиру за локоть.

Он потащил ее за собой, не церемонясь, и несколько раз она поскользнулась на скользкой палубе, запутавшись в мокром подоле платья. Порывы ветра были настолько сильны, что сбивали с ног, и Яромира стояла на ногах лишь потому, что Харальд шагал впереди нее и закрывал своей грудью.

Вокруг стоял страшный шум: поскрипывая, шаталась высокая мачта; ветер гудел парусом и рвал с креплений канаты; волны с грохотом ударялись о борта драккара, и вода выплескивалась под ноги; воины срывали глотки и кричали, чтобы слаженно грести на счет.

— Раз! Раз! Раз!

Харальд привел Яромиру на корму и указал на борт, к которому крепились толстые канаты, удерживающие мачту.

— Садись, я привяжу тебя, — приказал конунг, и она послушалась, не задав ни единого вопроса.

Колючий, словно мелкий снег, дождь хлестал по спине и затылку. Ее-то укрывал плащ, а вот Харальд подставлял жалящим каплям едва ли не голую спину: рубаха-то давно промокла насквозь и ничуть не защищала.

Яромира уселась на палубу, прижавшись к креплению, и конунг склонился над нею, пропустил веревку за ее спиной. Она почувствовала его теплое, согревающее дыхание своими ледяными щеками и вздрогнула. На глаза упало несколько прядей его волос, но Харальд тотчас отстранился и принялся вязать мудреный узел.

Закончив, он присел перед княжной на корточки и стиснул ее ладони в своих руках.

— Не бойся, дроттнинг, Один нас сохранит, — посулил он хмуро, без малейшей улыбки. — Сиди здесь и не вздумай даже отойти от борта. Разумеешь? Не вздумай ослушаться.

Яромира поспешно закивала.

— Береги себя, — всхлипнув, прошептала она замерзшими, посиневшими губами.

Она глядела на конунга раненым зверенышем: тоскливо и безысходно. У него от ее взгляда что-то жарко застучало, царапнулось, защемило в груди.

— Конечно, сберегу, — пообещал он, и суровая улыбка показалась в уголках губ. — Коли ты просишь…

Договорив, он поспешно поднялся и ушел, и Яромира проводила его долгим взглядом. Без него буря ощущался как будто бы злее. Ветер сильнее кусал щеки, ледяные потоки дождя, проникая под платье и плащ, обжигали кожу своим холодом.

Она вцепилась в веревку, которой была привязана, чувствуя, как драккар качался из стороны в сторону. То и дело волна переливалась за борт и с шумным шипением растекалась по палубе.

Страх сводил судорогой горло. И помыслить было невозможно, что вокруг них, на многие версты, простиралось лишь суровое, бушующее моря. Ни клочка земли, ни островка, ни берега. Лишь крошечный драккар посреди бескрайней воды. Если он пойдет ко дну…

Шторм продолжал бушевать. Огромная волна, накатив с левой стороны, окатила корабль с верхом. Яромира жалобно, слабо вскрикнула.

— Убирайте паруса! — ее отвлек громкий крик Харальда, пронзивший шум вокруг.

Несколько викингов во главе с конунгом бросились к мачте, принялись ослаблять канаты, которые тянулись к мачте. Кто-то взялся за поперечные брусья, на которых держались паруса. Ветер рвал у них из рук веревки, бросал в лица тяжелую, влажную ткань.

Задержав дыхание, Яромира пристально следила за Харальдом. Она боялась даже моргнуть. Казалось, отведи она взгляд, и с конунгом непременно произойдет что-то дурное.

Драккар ухал по волнам вниз, и тут же мощный порыв подбрасывал его вверх. У княжны всякий раз душа уходила в пятки.

— Держать! Держать! — ревел Харальд, пытаясь перекричать ветер.

Где-то вдали сверкнула молния. Содрогнувшись, загрохотало небо.

— Перуне, Отец небесный… — замерзшими губами забормотала княжна молитву, которую слышала от отца, наблюдая, как Харальд отчаянно боролся с ветром, по чуть-чуть сматывая паруса.

У княжны перехватило дыхание. Конунг сам был похож на грозного Перуна: посреди бушующего моря, в промокших до последней нитки рубахе и кожаных штанах он твердо стоял на палубе и зычным, громоподобным голосом раздавал приказания, пока порывы ветра и волны пытались сбить его с ног…

— Расселась тут!

Едкий голос Ивара выдернул ее из видения. Яромира моргнула, не поверив своим ушам. Но племянник конунга и впрямь оказался неподалеку: Харальд велел гребцам сесть на другие весла, чтобы выровнять драккар, и злобный Ивар выбрал скамью подле нее.

— В море все равны! — сердито бросил он, наваливаясь на весло всем телом.

К своему стыду Яромира заметила его стесанные до крови ладони и порванную на локтях рубаху: кажется, он не удержался на скользкой палубе и протер собой влажные доски.

— Что я могу поделать⁈ — воскликнула княжна, неловко пытаясь оправдаться. — Харальд велел мне быть здесь!

Злые слова Ивара укололи ее сильнее, чем она могла помыслить. Она ведь и впрямь отсиживалась в углу, пока мужчины рисковали всем, сражаясь со стихией.

Она дочь князя, а отец никогда не скрывался за спинами других… И ей негоже.

— Воду вычерпывай! Все горазды прятаться за словами конунга! — огрызнулся Ивар и громко выругался, когда очередная волна опрокинула его, швырнув лопатками на скамью позади.

Жар вспыхнул внутри, и Яромира моргнула, осознавая, и, стиснув зубы, принялась пилить ножом веревку. Та подалась, но не сразу, и княжна тотчас вскочила на ноги, бешено оглядываясь. Она искала любое ведро или котел, которым смогла бы черпать воду. Заметив один, она бросилась к нему наискосок через всю палубу.

Ивар, обернувшись в очередной раз к ней, выпучил глаза, не веря тому, что видел: угол, где сидела Яромира, был пуст.

— Вернись! Вернись, дурная!

Он не ждал, что безумная девка его послушает! Не ждал, что его поддевки зайдут так далеко. Ивар, позабыв, что должен грести, завертел головой, выискивая княжну. Конунг убьет его, коли узнает, что он подстрекал ее. Задушит голыми руками…

… и будет прав.

Схватив котел, Яромира принялась зачерпывать воду с палубы. Она выливала одну часть, а новая волна приносила в дюжину раз больше. Княжна не думала об этом. Племянник конунга оказался прав: она должна делать хоть что-то. Все лучше, чем сидеть в углу сложа руки да дрожать, когда зуб на зуб уже не попадал от страха. И потому раз за разом она склонялась над палубой, черпала воду, разгибала спину и выплескивала полный котел в море.

Руки давно занемели. Одежда промокла до последней нитки. Яромира не чувствовала ни холода, ни ветра. Она и собственных ладоней не чувствовала и где-то на кромке сознания дивилась, как она до сих пор в силах удерживать котел. Плащ давно потерялся где-то на палубе, а шерстяное платье, потяжелев от воды, тянуло вниз.

Не замечая ничего вокруг, Яромира черпала и черпала воду. А штор, меж тем, постепенно сходил на убыль. Первым стих ветер. Затем — ливень. Его косые струи уже не хлестали лица и руки подобно тонким веткам; вскоре он и вовсе сменился мелким, накрапывавшим дождем. Отгрохотали и ушли к горизонту черные тучи, и вспышки молнии перестали разрезать небо. Затих и свист, и плеск, и крики.

Установилась такая тишина, которая бывает лишь после бури. Волны уже не били, а с мягким шипением ласкали борта удержавшегося на плаву драккара.

— Ярлфрид?.. — надсаженный голос позвал ее, и княжна словно очнулась от ведовского наваждения.

Она выпрямилась, и руки безвольно, бессильно рухнули вдоль тела. Занемевшие, скрюченные пальцы разжались сами по себе, и котелок упал на палубу, покатившись прямо под ноги конунга.

Слабость разом заполнила ее от макушки до пяток. Яромира хотела открыть рот, хотела заговорить. Она попыталась сложить губы, которых не чувствовала, в улыбку, но получилась лишь жалкая гримаса. Она сделала шаг, и ее глаза закатились, и она без сил рухнула прямо в руки вовремя подоспевшего мужчины.