Яромира. Украденная княжна (СИ) - Богачева Виктория - Страница 40

Но чем дольше она на него смотрела, тем больше узнавала. Лицом и статью он напоминал ей кого-то. Жаль, она никак не могла вспомнить, кого…

— Благодарствую, Твердислав Буянович, — Ярослав обернулся к зардевшемуся юноше и приложил раскрытую ладонь к груди, а воительницу словно молнией ударило.

Как только произнес князь его имя, вспомнила, где прежде встречала! Черноводского князя, вместе с которым много зим назад Ярослав ходил бить хазар, звали Буяном Твердиславичем. Стало быть, юноша — его сын. Она и не ведала, что прошлого князя забрали к себе светлые Боги…

— Ну, коли так мыслишь, свою дружину ему и отдавай, — Военег с досадой посмотрел на князя, который годился ему в сыновья, и махнул рукой.

Его слова тотчас подхватили и понесли дальше, и вновь пуще прежнего разгорелся спор, и еще громче зазвучали голоса несогласных.

Второй день прошел будто бы получше первого. Но Чеслава все равно томилась в ожидании: когда же закончится вече, и они смогут вернуться на Ладогу? Там от них всяко больше пользы будет!

Вечером, уже после трапезы, воительница сидела на ступенях крыльца, обхватив руками колени, когда первой заметила нескольких мужчин, шагавших в сторону подворья. Она обождала немного и вскоре убедилась, что зрение ее не обмануло: они направлялись к воротам.

Она велела вертевшемуся неподалеку кметю разыскать и привести князя, а сама пошла встречать незваных гостей. Ножны с мечом висели на ее воинском поясе и скользили по порткам на бедре при каждом шаге. Она остановилась прямо подле ворот и подбоченилась, придав себе грозный, строгий вид.

— Здрава будь, воительница, — ей навстречу шагнул высокий, крепко сбитый мужчина.

Плечи его покрывала настоящая диковинка — медвежья шкура.

— Не знакомы мы с тобой, чтобы я тебе здравия желала, — Чеслава нахмурилась.

Нынче она подозревала всех и каждого. Своими глазами убедилась, как много было тех, кто невзлюбил Ярослава Мстиславича.

Воины, сопровождавшие заговорившего с ней мужчину, недовольно оскалились. Верно, сочли ее слова неуважением. Он же спокойно развел руками и сказал.

— Звать меня Боривоем. Я служу воеводой черноводскому князю Твердиславу Буяновичу. Он отправил меня поговорить с Ярославом Мстиславичем.

— А сам он что же не пришел? — Чеслава скрестила на груди руки и прищурилась. — Али ладожский князь ему не ровня?

— Строга ты воительница, — и вновь Боривой примирительно улыбнулся.

Чеслава нахмурилась еще пуще. Он будил внутри нее смутную, неясную тревогу. Она окинула его долгим, изучающим взглядом: высокий и крупный, даже она ему была макушкой по подбородок, а ведь статью сама не была обижена. Волосы и борода — темные, с проседью. Лицо — обветренное, выгоревшее на солнце. Глаза — серые, с лукавыми искрами. На плечах шкура, а под нею темная рубаха одинца. *

— Чеслава? — ее окликнул князь.

Он стремительно шагал через подворье, держа в руке чуть затупленный меч для тренировок. Следом за отцом спешил взмокший, взъерошенный Крутояр. Костяшки на кулаках у него были стесаны до крови, на скуле проступила тонкая, длинная царапина.

— Здрав будь, Ярослав Мстиславич, — воевода Буривой поклонился князю и сказал, лукаво посмеиваясь. — Воительница твоя на порог меня не велит пускать.

Чеслава вспыхнула румянцем, которого не помнила уже много, много зим. Да как смеет этот… этот медведь возводить поклеп на нее перед князем?

Но огрызнуться она не успела, поскольку Ярослав неожиданно для нее улыбнулся и кивнул.

— Да-да, строга у нас воительница Чеслава. Ты, воевода, лучше ей не перечь. Ну, идем же в избу, что на подворье стоять.

Онемевшая Чеслава посмотрела им в спины, проводив взглядом. То ли были они знакомы, то ли на вече успели сговориться, но обращался князь к чужому воеводе, как к доброму, старому другу.

«Старому-то и впрямь», — с мрачным торжеством хмыкнула воительница, припомнив седину в бороде.

А все же выходило, что не с пустыми руками они вернутся на Ладогу. Там глядишь, и следом за черноводским князем еще кто подтянется… Не все же безумцев неразумных слышать да Военегу Войславичу в рот глядеть!

— Откуда ты знаешь этот узел?

Яромира вздрогнула от неожиданности и подняла голову. Мрачный кормщик, Олаф, который едва сказал ей с дюжину слов за все прошедшие дни, нависал над нею и пристально всматривался в веревку, которую она держала в руках.

Она сидела на пустующей скамье для гребцов: дул попутный сильный ветер, и Харальд велел своим людям отдыхать. Обычно никто не тревожил ее здесь: мало находилось воинов, желавших с ней заговорить.

Устав маяться от безделья и желая занять чем-то соскучившиеся по работе руки, Яромира отыскала на корме корабля обрезки и остатки прочных пеньковых жгутов и решила сплести из них несколько веревок. Никто ей об этом не говорил, но она мыслила, что такие всегда пригодятся в море. Она занялась этим вчера, и на нее не обратили внимания, но нынче на княжну упал взгляд кормщика.

— Что в нем такого?

Яромира пожала плечами и посмотрела на веревку в своих руках. Получалось, пожалуй, так хорошо, как никогда прежде.

— Таким узлом плетем веревки мы. У нас дома. Так откуда ты его знаешь, дроттнинг?

— Меня научила матушка. А ее — целительница по имени Винтердоуттир.

Как и в самый первый раз, когда Яромира упомянула о госпоже Зиме, лицо кормщика изменилось, и она ухватилась за это, словно за соломинку.

— Это имя тебе знакомо? — она отложила на скамью веревку и вся подобралась. — Ты о ней слышал?

К ее удивлению, Олаф вдруг усмехнулся и кивнул. Она не особо ждала, что он ответит. Чувствовала, что с самого начала не пришлась по нраву старому кормщику. И не так, как остальным на корабле: те сторонились ее, потому что она была чужой, и их конунг приказал не сметь к ней приближаться без особой нужды. Нет. Неприязнь Олафа была иного рода. Он кривился, завидев ее, потому что ему отчего-то не нравилась она сама. Не как чужая девка на корабле. А как княжна Яромира.

— У нас думали, что никто из ее рода не выжил, — ответил кормщик загадкой. — Что тогда вырезали их под корень.

— Винтердоуттир и ее старшие сестра и брат спаслись. И пришли в Альдейгьюборге.

— Вот как, — Олаф пожал плечами. — Причудливо богини Норны переплетают людские судьбы.

— Где ты слышал ее имя? — Яромира вновь задала вопрос, на который так и не получила ответ.

— Мой отец и ее — родные братья.

Княжна потрясенно выдохнула и покачала головой. Она никогда не встречалась со знахаркой, но столько слышала о ней: чаще всего от матери и от Чеславы, гораздо реже — от отца. Но весь терем ведал, что именно госпожа Зима спасла жизнь княгини и ее нерожденного тогда еще сына.

— И впрямь, чудно Макошь запутала нити.

— Это узел моего рода, — вдруг добавил Олаф.

Яромира совсем растерялась, когда он вдруг опустился рядом с ней на скамью, взял в руки веревку и потянул, проверяя крепость.

— Туже затягивай, когда пропускаешь жгут вниз, — он расплел несколько предыдущих узлов и показал, как нужно.

Княжна лишь кивнула. Нынче он поговорил с ней больше, чем за все время.

— Добрая веревка, — скупо похвалил кормщик и встал со скамьи. — Крепкая. Надобно обрезать здесь… — он потянулся за ножом у себя на поясе, но Яромира оказалась проворнее и протянула ему тот, который отдал ей Харальд.

— Откуда?.. — Олаф столь сильно удивился, что и сам не заметил, как спросил вслух. — Где ты его взяла⁈

Вся толика мягкости, с которой он говорил с княжной, пропала из его голоса в тот же миг. Кормщик нахмурился и крепче перехватил рукоять ножа, присматриваясь к Яромире, словно к зверьку.

— Я дал его ей, — Харальд возник, словно из ниоткуда.

Бесшумно подошел со спины и остановился в шаге от них. Он ходил по палубе корабля, словно по ровному полу терема, не замечая ни волн, ни ветра, ни скользких досок.