Яромира. Украденная княжна (СИ) - Богачева Виктория - Страница 32
- Предыдущая
- 32/93
- Следующая
— А нынче? Где она? Ты был в том поселении? — княгиня требовательно заглянула Горазду в глаза.
— Был. Никто не ведает, куда пропала из него княжна, — отозвался тот и вновь отвел взгляд.
Недоброе предчувствие засосало у Стемида под ложечкой.
Шибко недоброе предчувствие.
Княжеская дочка IV
Яромире не спалось.
Мерный плеск волн не убаюкивал ее, а пугал. Она очень хорошо помнила, как днем, когда началась битва, палуба уходила из-под ног, и тогда она чуть не плакала — так сильно хотела почувствовать под ногами твердую землю.
Руки и спина гудели от непривычной, непосильной работы. До самого вечера, пока не стемнело, она занималась, как умела, врачеванием ран воинов. Непреклонный Харальд заставил пройти через ее руки каждого раненого кроме тех, кто принадлежал вражеской дружине, и под самый конец Яромира дюжину раз пожалела, что решилась открыть рот и предложила конунгу помощь.
Она не чувствовала ни ног, ни рук. Лишь тупую ноющую боль.
К вечеру драккары вновь развернулись. Теперь носами они смотрели совсем в другую сторону.
Она пыталась спросить Харальда, куда они плывут, куда он ее увозит, но в ответ получала лишь молчание. Конунг был непробиваем, и в какой-то момент Яромира сдалась. Поняла, что прямыми вопросами ничего не добьется и решила пойти иным путем. Найти кого-то, кто ей расскажет. Только вот половина дружины глядела на нее волком, и это было так непривычно. В отцовском тереме ее любили. И всячески привечали, и никто не воротил от нее нос.
Здесь же все было иначе. Начать с племянника конунга, а закончить его кормщиком — стариком, который глядел на нее, словно на врага. И лишь когда она упомянула знахарку Зиму, про которую много слышала от матери, в его глазах что-то изменилось. Отчуждение во взгляде сменилось удивлением, но ненадолго, и вскоре вернулась неприязнь.
Жаль, что Харальд лишь посмеялся над ее просьбой дать нож. Тогда бы Яромира чувствовала себя чуть увереннее.
Она не была дурой. Знала, что она единственная девка на корабле среди жестоких, вспыльчивых мужчин. И так выходило, что Харальд был ее единственной защитой. Да, Яромира не была дурой. Разумела, что не из-за милосердия он взялся ее оберегать. И отбил от той толпы на берегу тоже не из-за милосердия. И накануне. Когда с преследовавшего их драккара прозвучало требование отдать ладожскую княжну, Харальд развязал жестокую, кровавую схватку, из которой вышел победителем.
По обрывкам разговоров княжна поняла, что вражеский воевода служил конунгу по имени Рюрик, который затевал что-то в Новом Граде. Сами викинги побаивались его и понижали голос, когда о нем говорили.
Хотя может, прежде всего, они побаивались собственного конунга. Который упоминаний о Рюрике не терпел.
Харальд уже дважды спас ее. Выходило, она была ему для чего-то нужна. Как была нужна отцу для союза с чужим княжеством.
Только вот отец давно ей все рассказал, и Яромира росла, зная, что наступит день, и она выйдет замуж в другое княжество и навсегда покинет родной терем.
А Харальд молчал. И на вопросы ее лишь дергал щекой в кривой усмешке. И неизвестность терзала Яромиру похлеще одиночества. И столь же сильно пугала.
Вздохнув, она повернулась на спину и уставилась на необъятное ночное небо. Дюжины дюжин звезд горели на нем, и никогда прежде она не видела такой безумной, дикой красоты. С берега все виделось иначе. Здесь же, в море, драккар казался ей мелкой песчинкой посреди бескрайней водной глади. Им повелевали суровые стихии: порывистый ветер, высокие волны.
Натянув до подбородка плащ, Яромира осторожно села и выпрямилась, прислушиваясь. Корабль, в отличие от нее, спал. Она выглянула из-за своей занавеси и поспешно нырнула обратно, надеясь, что ее не заметили.
Потому что кроме нее не спал еще один человек.
Харальд стоял на носу, и света полной луны было достаточно, чтобы княжна могла хорошенько его разглядеть. А он ее.
Конунга Яромира побаивалась. Подле него она ощущала себя глупой, певчей птахой. Она не ведала, как и почему так вышло. Он так смотрел порой… Резал без ножа. Хотелось прикусить язык и замолчать, и забиться в глухое место для надежности. Подальше от его хлесткого, выжигающего нутро взгляда.
Она слышала, как порой в ладожской тереме люди шептались об ее отце. Что князь Ярослав взглядом способен заткнуть любого. Пригвоздить к месту, заставить дрожать. Ему достаточно было голову чуть повернуть, нахмуриться слегка, и все недовольные шепотки замолкали.
Но для нее-то грозный князь был любимым батюшкой. На нее-то он никогда так не смотрел.
Вот нынче Яромира на собственной шкуре испытала то, что испытывал просто люд, когда ладожский князь гневался.
Харальд насмешливо звал ее дроттнинг. Княжна на языке викингов. Но говорил с ней совсем не так, как полагалось говорить с княжной.
К горлу подкатывала мутная тревога всякий раз, как Яромира оказывалась подле конунга. Она гнала боязнь прочь изо всех сил. Чеслава учила ее, что страха нет. Своей волей может человек обуздать все чувства.
Пока у княжны выходило худо. Взгляд Харальда, его рокочущий голос заставляли ее дрожать. По хребту проползал холодок всякий, всякий раз, когда его ледяные, синие глаза встречались с ее. И то не был холодок сладкого предвкушения али сердечного томления.
Накануне, пока возилась с его раной от копья на спине, Яромира смогла получше разглядеть рисунки, набитые на его коже. Раньше о таком она лишь слышала от ближников отца. Теперь же довелось самой увидеть. Темные линии складывались в мудреный узор, смысла которого она не понимала. Вбитые в кожу, они оплетали широкие, крепкие плечи конунга, и часть уходила на грудь, змеилась вниз, до самых ребер.
Яромире они казались жуткими. Она не представляла, сколько боли он вытерпел, пока чья-то рука рисовала те узоры.
Нравы, царившие среди викингов, были на порядок жестче ладожских. Княжна убеждалась в этом с каждым новым часом.
Выждав какое-то время и заскучав, Яромира осторожно и тихо сдвинулась на своем ложе и чуть оттянула в сторонку кожаную занавесь.
Харальд стоял ровно на том самом месте на носу драккара, где она увидела его в первый раз. Казалось, с того мгновения он не сдвинулся ни на ладонь. Его рука ласково поглаживала страшную, деревянную морду чудовищного зверя, украшавшую нос корабля. У княжны во рту сделалось сухо, и она облизала губы.
Он стоял в одних портках, без рубахи, и невольно Яромира заметила, что сквозь наложенные ею повязки просочилась кровь. На светлой тряпице, ярко выделявшейся в темноте, проступила длинная багряная полоса.
Запрокинув голову, конунг вглядывался в небо. Его губы порой беззвучно шевелились. Княжна пожалела, что сунула нос не в свое дело. Харальд говорил с Богами, а она, подсматривая за ним тайком, мешала.
Когда конунг резко обернулся, она едва успела отскочить. Яромира была готова поклясться, что он ее заметил. Почувствовал. Неважно! Он точно знал, куда смотреть. Закусив губу, княжна покосилась на край занавеси, который еще колыхался. Чутко, внимательно прислушиваясь, она ждала чужой поступи.
Но палуба молчала. Ни шелеста, ни скрипа.
Натянув повыше плащ, Яромира положила щеку на сложенные ладони и закрыла глаза. Довольно для нее на сегодня.
Утром она не сразу сообразила, где находится. Выбравшись из-под плаща, княжна застонала. Утихшая к ночи боль заиграла с новой силой.
Вылезать из-за занавеси отчаянно не хотелось. Встречаться с Харальдом, за которым она — Боги Светлые! — подглядывала ночью, не хотелось еще сильнее. Сделав над собой усилие, Яромира все же сдвинула в сторону занавесь.
И тут же столкнулась с едким взглядом.
— Долго же ты спишь, белоручка.
Злобный волчонок Ивар, племянник Харальда, обернулся к ней со своей скамьи. Нарочно или нет, но сидел он совсем близко к ней. Их отделял лишь небольшой проход на палубе. Невольно рука Яромиры дернулась к горлу, которое болело. Она не могла посмотреться в серебряное зеркало, но знала, что на шее уже проступили следы его жесткой хватки.
- Предыдущая
- 32/93
- Следующая