Каторжник (СИ) - Шимохин Дмитрий - Страница 19

— Тебе надо, ты и зови, — нагло ухмыльнулся он и уже собирался закрыть смотровую.

— Позови, — тяжело глянул я на него. А то мы тут такую бучу поднимем, что сюда все начальство сбежится. Оно тебе надо?

— Как поднимешь, так и получишь, — уже не так уверенно ответил.

— Получим, но и тебе достанется, а уж чего начальству сказать, мы найдем. Позови, не жмись давай!

Пару секунд он смотрел на нас злым взглядом и только пробурчал, перед тем как захлопнуть смотровое окно:

— Ладно, жди.

Подождать пришлось не меньше чем полчаса, когда дверь наконец не открылась и на пороге не появился этот самый Наумкин, причем рожа у него была явно недовольная.

— Чего тебе, Подкидыш?

— Слышь, нам в город надо. Потолковать кое с кем. Смогешь устроить?

Солдат широко ухмыльнулся.

— Ты где водки-то тут нашел, что с утрева с самого так нализалси? Да глупости такие говоришь, еще и меня от отдыха отрываешь.

— Да не, я серьезно! Давай заплатим! — предложил я.

— Ха, а не сбежишь? — с сомнением спросил он.

— Ну ты ж меня знаешь! Когда я пытался, хоть и без железа шел не один день! Даже повода не давал, — открестился я.

— Да кто тебе знает! — с таким же сомнением ответил Наумкин.

— Я честный каторжанин, свое отбыть — и ладно. Гривенник дам! — посулил я.

— Не, мало! — зевнул Наумкин.

Черт. А у меня денег больше не было.

— Полтину дадим! — вдруг вызвался Фомич. — Тока нам вдвоем надоть!

Услышав про полтину, солдат задумчиво поскреб небритый подбородок.

— Ну ладно, пойдем. Только, если что, я сразу стреляю! — пригрозил он.

— Не боись, все будет ровно! — твердо пообещал я.

Наконец, решившись, Наумкин позвал унтера и обговорил с ним нашу прогулку. Степенно приняв подношение, тот провел нас на улицу через дверь в караульное помещение. Сопровождать нас отправили пару солдат — Наумкина и еще одного.

Солдатики, похоже, тоже рады были оказаться на воле — они вовсю озирались по сторонам, откровенно разглядывая и улицы города, и попадающихся навстречу людей.

Спросив прохожих, где тут находится Верх-Исетский завод, мы пошли в его сторону. Он располагался чуть за городом, где в морозный воздух уходили столбы густого дыма. Проследовав в заданном направлении, мы вскоре оказались у мрачного прокопченного здания заводоуправления.

«Верх-Исетский завод» — было написано на входе.

Постучав в заводские ворота, я сообщил, что мы ищем работу. Покосившись на стоящих поодаль солдат с ружьями, сторож неохотно открыл в воротах калитку.

— А это что за служилые?

— Это с нами. Мы с каторги просто! — правдиво ответил.

— А-а… — протянул тот, видимо, не особенно удивившись.

Пройдя через закопченный, запруженный подводами двор, мы оказались у приземистого здания заводоуправления. Наши конвоиры, хлюпая сапогами по весеннему снегу, грустно плелись за нами следом.

Тут наш провожатый приказал нам обождать.

— Сейчас выйдет Спиридон Матвеич. Авост на что и сговоритеся!

Действительно, через пару минут на крыльце появился лысоватый приземистый господин в синем сюртуке.

— Чего надо? — лаконично спросил он, едва окинув нас взглядом.

— Извольте видеть, мы тут представляем партию арестантов в сто две фигуры мужеска полу и двадцать шесть — женскога, — скороговоркой выпалил я текст, подготовленный еще по пути на завод. — В городе задержимся на два месяца, можем в это время поработать, ежели условия нас устроят!

Посмотрев на меня внимательнее, управляющий с уважением в голосе произнес:

— Сто два, говорите? Это замечательно… Ну, пойдемте внутрь, обсудим условия.

В темноватом кабинете, куда солнечный свет едва пробивался сквозь украшенное морозными узорами окно, присутствовал еще один человек.

— Вот, Аристарх Степанович, вольнонаемные пришли! Работой интересуются. В сто лиц артель у них, говорят!

— Да и где бы повыгоднее нам пристроится? — тут же спросил Фомич.

Тот, кого навали Аристархом Степановичем, задумчиво осмотрел нас с ног до головы.

— Ну, на извозе сейчас все. Тут наш завод и вольнонаемных берет, и башкир даже. За восемьдесят пу­дов вывезенной руды платим двугривенный, с условием делать по сорок верст в день, а чтоб переезд был в час по четыре версты, а свалка и нагребка по одному часу. Или железо возить на Уткинскую пристань, шестьдесят копеек в один конец. Тока надо сани и лошадь, а так — пожалуйста!

— По извозу не получится! — покачал я головой. — На самом заводе какие работы есть?

— Ну, на заводе дел всегда много! Только что вы умеете-то?

— Один у нас молотобойцем был! — вспомнил я про молодого Тита.

— Ну, это дело. А остальные что умеют? — уточнил Аристрах Степанович.

— Другие научатся. Долго ли? — заявил я с уверенностью, которой на самом деле совсем не испытывал.

Управляющие переглянулись.

— Ну ладно, что-нибудь придумаем. У нас дел-то много! — выдал он.

— Ты толком скажи, сразу! Нам надобно, чтобы охфицер разрешил, и конвой выделил нам! — продолжал наседать Фомич.

— Какой конвой? — не сразу понял Аристарх Степанович.

— Мы каторжные. Проходом тут. Застряли на два месяца! — ответил я.

На лице заводского начальника отразилось удивление.

— И как вы тут будете… — с удивлением произнес он.

— Под конвоем нас водить будут. В остальном все как и у всех остальных, — объяснил я.

— Гм, ну, нам, собственно, главное, чтобы дело делалось. Работы много. Домны надобно загружать. Если завтрева человек десять будет от вас, то хорошо, а там уж решим. У складов снег надобно чистить. Погрузка на сани железа из складов, выгрузка угля со двора в цех, — перечислял Спиридон Матвеевич.

— А платить сколько будете? — перешел я к главному вопросу.

— Пятнадцать копеек положим! — переглянувшись с Аристархом Степановичем, решил Спиридон Матвеевич.

Фомич тут же отрицательно покачал головой.

— Давай хоть бы двадцать, как всем! — заявил он Спиридону Матвеевичу.

— Они умеют, оттого им такая плата положена. А ваши оглоеды неизвестно сколько наработают! — уперся тот.

После долгого торга сошлись на восемнадцати.

Осталось всего ничего — убедить Рукавишникова задержаться в городе на два месяца и отпустить нас на завод.

К этому вопросу я решил подключить еще и Левицкого, и мы пошли к офицеру втроем: Левицкий, я и Фомич.

Капитан оказался в гостях у коменданта острога: сидя на краю сильно засаленной кушетки, он бренчал на гитаре, и получалось, на мой взгляд, у него так себе.

Увидев Левицкого, он поднялся и поприветствовал его как равного. Покосившись на нас с Фомичом, ничего не сказал.

— Александр Валерьянович, мы всем обчеством работу себе нашли! Не извольте отказать! — степенно начал Фомич. — Просим задержаться в городе на два месяца, а то весна, пока до Тобола или Омска дойдем, там застрянем по распутице.

Рукавишников оглядел Фомича и, скривившись, произнес:

— Ну а мне какой интерес?

— Уж мы вам обчеством поклонимся! — важно проговорил Фомич.

— Сколько? — с презрением выплюнул офицер.

Я задумался. У нас в партии сто с лишком человек. Если мы проработаем два месяца — это за вычетом прогульных дней выйдет на круг пять тыщ мордо-дней. Это мы заработаем на всех тысячу рублей. Негусто, с учётом, что это на всех и за два месяца.

— Двести целковых! — выдохнул Фомич, видимо, успевший произвести те же подсчеты.

— Пошли вон отсюда! — тотчас отвернулся от нас капитан.

Глава 10

— Триста! — сделал следующее предложение Фомич.

— Нет. Мало! — Рукавишников по-прежнему к нам не развернулся.

— Подумайте, капитан! — включился в разговор я. — Отчего бы вам не получить эти деньги, тем более что от вас при этом почти что ничего и не потребуется!

— Право, Александр Валерьянович! — вмешался Левицкий. — Пусть себе работают — от безделья один разврат среди них, право слово! Или еще чего удумают, что здесь нам два месяца провести, что в Тобольске или еще где. Но тут город хоть приличный.