Меч любви (СИ) - Романович Роман - Страница 4

В тот же момент его тело словно взорвалось. Или взорвалось пространство вокруг, выкидывая ошмётки непонятно чего. Полыхнуло, обожгло жаром, и на некоторое время Блохина лишилась зрения. Когда она очистила лицо и проморгалась, увидела, что Давид вытащил из себя меч и смотрит уже вполне обычным взглядом.

— Ну, бабоньки, ну даёте, — сказал он уважительно. — Ким, и ты здесь? А чего меч сломан? А, понял. Ты ещё и ранен. Подлечиться есть чем?

— Найдётся, — отмахнулся парень. — Я уже.

— Тогда отлично. Так… — протянул Эварницкий удивлённо.

Так как горящие части монстров, а вокруг были разбросаны именно монстры, подсвечивали всё вокруг, Елена увидела, куда именно смотрит Эварницкий, и залилась краской.

— Забавно, — сказал парень. — Походу, воскрешение устроило нехилый мне такой всплеск гормонов.

Переведя взгляд на Блохину, Давид посмотрел таким взглядом, что девушка всерьёз забеспокоилась, что сегодня не только первый поцелуй случится, но ещё и девственность украдут. Прямо здесь и сейчас. Попятившись, Елена запнулась и… Шмякнулась бы, не окажись Эварницкий рядом.

— Малышка, если не хочешь, чтобы я сорвал твой цветок прямо здесь и сейчас, то давай беги отсюда. Бегом в общагу, мыться и молиться, чтобы Ищущие не заметили, как ты убегаешь с места, без всякого сомнения, большого преступления.

Поставив Елену на ноги, Эварницкий подтолкнул её и шлёпнул по заднице. Взвизгнув, девушка припустила бегом. Но резко остановилась, когда услышала голос Дауры.

— Мой господин, я готова стать вашей! — заявила она.

— Даура, лапа ты моя, — сказал Давид. — Уж не сомневаюсь, что для твоего цветка антураж самое то, но давай кыш отсюда. Не будешь слушаться, с Лодочником не познакомлю! Всё, кыш-кыш-кыш, — замахал он руками. — Спасибо тебе, и ту Самую Блохину прихвати, а то её закоротило.

Елена который раз залилась краской и вместе с подругой поспешила уйти.

Это был чертовски безумный день.

Проводив взглядом двух ушедших девушек, посмотрел на Кима.

— Про твой цветок даже заикаться не буду, но пока сюда не сбежался народ, тебе лучше свалить.

— Это очень мило, — ответил Ким, — что ты пытаешься вывести нас из-под удара разбирательств, но в этом нет смысла. Уж будь уверен, всех вычислят.

— Какой-то ты слишком мрачный ниндзя, — хмыкнул я. — Одно дело застать вас на месте преступления, а другое — увидеть там только меня. Поэтому давай, вали уже.

— Здесь обломки моего меча. Мне нет смысла уходить. Я приму свою судьбу, — драматично ответил парень.

— Ну, если тебе жизнь не дорога…

Глянув в сторону, увидел, как открывается портал инферно и оттуда вместо орды демонов вылетает мой молот. Впрочем, вылетает — это слишком красивое слово. Скорее, его выпнули. Будто пьянчугу, который разбушевался в клубе.

Молот пролетел, кувыркаясь, и врезался в землю. Раздался взрыв, вспышка хаоса и порядка разошлась в стороны, вспучила землю. Я выдержал, а вот Ким техникой шага ушёл в сторону.

— Надо бы согласовать показания! — крикнул он мне.

— Вали уже! — махнул я на него. — Об остальном позабочусь!

— Иди сюда, мой хороший, — подошёл я к молоту. Ух, отожрался. Попытался поднять его, но не тут-то было. Весу — будто целая тонна. Это что ещё такое? Поднатужившись, я всё же поднял его, подтащил и скинул на два иссушенных трупа. Снова бахнуло, мне руку сильно дёрнуло, но своего я добился, избавившись от главных улик. Пусть теперь по этим ошмёткам восстанавливают, что произошло. Блин, а ведь где-то здесь меч, которым меня проткнули, должен валяться, и амулет, которым в инферно отправили… Черти с ними. Не до того сейчас.

Второй раз молот поднимать не стал. Мне, откровенно говоря, было паршиво. Так что пусть полежит, ослабнет.

Наконец, опоздав, насколько возможно, с неба на летающей доске спикировал наш куратор. Фёдор Михайлович собственной персоной. Одет он был не пойми как. Примчался в розовых шортах и чёрной толстовке, кроссовки не зашнурованы, вид взмыленный, запыхавшийся.

— Эварницкий! — крикнул он. — Ты что здесь устроил⁈

Когда я говорил Блохиной про гормоны, то ничуть не шутил. Видимо, человеческое тело не предназначено для воскрешения. Не выработал эволюционный механизм, как себя вести в этом случае. Нет другого объяснения, почему меня так вштырило, что сердце бешено бьётся, хочется одновременно кому-нибудь вмазать и кого-нибудь завалить… И вовсе не в бойцовском смысле… Хотя можно трактовать и так.

В общем, мне было плохо, а тут куратор под горячую руку лезет.

— Меня убили. Отправили в инферно. Я дал там жару и вернулся, воскреснув, — отчеканил я. — Вы, как обычно, всё просрали. Так что разбирайтесь здесь, а мне надо прийти в себя. Очень! Надо! — припечатал я, не дав ему высказаться.

Фёдор Михайлович уставился на только-только затянувшуюся рану у меня на животе, на залитую кровью одежду, на ошмётки тел демонов вокруг, на сверкающий силой хаоса молот и решил, что промолчать не такая уж плохая идея. А я решил, что не такая уж плохая идея оказаться в хорошем месте побыстрее. Дёрнув на себя летающую доску куратора, шустро запрыгнул на неё и взмыл в небо. Чуть в дерево не вписался, но как-то справился, а там по прямой долетел, куда надо.

Удивительно, но меня пустили.

Женщины — это классно. Ещё и ужасно, конечно. Большинство хороших историй начинаются из-за женщин. Но всё же это ещё и классно.

Повторюсь, в тот момент фраза о том, что я соображал, была бы слишком громким утверждением. Определённо, какая-то часть моей сообразительности оставалась, но большая часть сил была направлена тупо на то, чтобы, даже не знаю… Не слететь с катушек? Не помереть на ровном месте? Меня штормило, я не понимал, что происходит, чудовищным усилием воли держал себя в руках, поэтому да. Соображал я так себе.

Но выбор сделал правильный. Из всех тех, к кому я мог завалиться, была всего одна персона. Которая могла и послать. Потому что завалился я к Екатерине, нашей преподавательнице, полувеликанше. Такой наглости наши отношения совсем не подразумевали, но в тот момент я об этом не думал. Каким-то чудом угадал балкон, свалился на него, и, когда женщина вышла, уставившись на меня, озвучил, что немного помер, немного воскрес и мне надо прийти в себя.

Доброе у неё сердце.

В ванну оттащила, отмыла, коньяку налила, плитку шоколада выдала, историю выслушала, массаж сделала и напряжение древним способом дала скинуть. Никакой романтики. Самые что ни на есть реабилитационные услуги. Как в себя пришёл, а это было часа в три ночи, меня выставили за дверь.

К тому времени я соображал уже получше. Понял, что тем самым мне указали — приходить было всё же наглостью. Я и не спорю. И так должен.

Много кому. Выйдя на улицу, присел на лавочку и задумался. Полубог — хрен с ним. Как мой труп оказался в лесу, в компании Блохиной и Дауры, а ещё двух других трупов, которых явно принесли в жертву, а рядом ещё и Ким бегал — вот это прямо-таки отличный вопрос. Тянущий на четыре костра. Для каждого из участников. Кровавые жертвоприношения — это серьёзное нарушение закона. Нет, даже не так. Закон, конечно, обратит на это внимание. А потом за дело возьмётся инквизиция. Так что костёр не то чтобы маловероятное событие. Даура, конечно, отожгла.

Хех. Весело получилось.

Но разбираться с этим буду завтра.

Меня не захотели пропускать. А я не захотел входить в положение и ждать под дверью. Дверь моего несогласия с ситуацией не выдержала и немного сломалась, с грохотом рухнув на пол.

Кажется, часть моей божественности вернулась вместе с воскрешением, что дало прибавку ко всем коэффициентам, и к физической силе в том числе.

— Эварницкий, ты что творишь⁈ — прошипел Фёдор Михайлович, вскочив.

Здесь он находился не один. Здесь — это в допросной. За столом сидела Даура, теребя подол платья. Куратор расположился в стороне. Допрашивал девушку другой мужчина, в мундире Ищущих. Который при моём появлении вскочил и встал так, чтобы у него за спиной никого не оказалось. Хорошие рефлексы.