Проект Живая смерть (ЛП) - "Maloreiy" - Страница 4

Двое молодых людей оказались перед Министром магии, Гермиона сжимала в руках свой пергамент со списком. Она повернулась, чтобы обнять мистера Уизли, в ее глазах блестели слезы.

— Передайте Гарри, что я сожалею, — сказала она, ее голос был едва слышен. — Я прошу прощения у Гарри.

Драко услышал это только потому, что она стояла рядом с ним.

— Если хочешь, я могу привести его, он ждет снаружи, — сказал Артур и сделал шаг в сторону выхода, но Гермиона покачала головой.

Связующее заклинание было простым и произносилось над их сплетенными руками. Ритуал мог закончиться поцелуем, но это не было обязательным условием, и Гермиона просто отвернулась от Драко, когда все закончилось.

Она снова села за стол и, взяв перо, написала последний пункт в списке и еще раз внимательно просмотрела его. Затем постучала по нему палочкой и наложила невербальное заклинание, которое заставило пергамент ярко засветиться и зависнуть в воздухе. Дрожащими руками она потянулась к нему и, не останавливаясь, разорвала его прямо посередине, вдоль линии, которая была первой, что она нарисовала.

Внезапно воздух наполнился ужасным криком. Две половинки бумаги затрепетали от внезапного всплеска энергии, который осветил комнату и заставил всех вскочить с громкими возгласами.

Крик внезапно прекратился, Гермиона ахнула, ее спина выгнулась дугой на стуле, невидящие глаза уставились в потолок. Ее руки висели за спиной под неестественным углом, а палочка выпала из пальцев. Драко бросился к ней, не понимая, что происходит, но чувствуя, как ужас скребет его по животу. Ее лицо исказилось от боли, но только на мгновение.

Затем свет погас, и Драко поймал ее, когда она, тяжело дыша, упала обратно на стул. Две половинки пергамента медленно опустились на пол. Драко увидел, что одна половина съежилась, как будто ее жгли. Он в отчаянии наложил на него заклинание стазиса, не зная, почему это было так важно, но испытывая иррациональную потребность спасти пергамент от дальнейшего разрушения.

— Что, черт возьми, происходит? — рявкнул Люциус.

Он вытащил палочку и направил ее одновременно на всех, кто находился в комнате, словно ожидая, что угроза может исходить с любой стороны. Но никто не обращал на него внимания, потому что все взгляды были прикованы к темноволосой магглорожденной, которая теперь тихо сидела на стуле.

— Гермиона? — Артур Уизли опустился на колени рядом с ней, на его лице было беспокойство, и она перевела взгляд на него.

— Да, — ответила она.

Если раньше ее лицо почти ничего не выражало, то теперь оно стало совершенно пустым.

— Гермиона, что только что произошло? Что ты сделала?

Она не ответила, только моргнула несколько раз с тем же пустым выражением на лице.

Драко схватил оба листка бумаги. Та половина пергамента, на которой были перечислены требования Малфоев, была цела, а чернильные строки светились жутким светом, другая половина со списком вещей, которые Гермиона Грейнджер оставляла себе, была смята и изуродована. Строчки истончились, превратившись в каракули, похожие на паутину, и приобрели призрачный оттенок серого.

Дверь распахнулась, и в комнату ворвался Гарри Поттер, его палочка все еще горела от заклинаний, которые он использовал, чтобы прорваться в кабинет Министра магии.

— Я услышал, как Гермиона кричит!

Его палочка была направлена на Малфоев, но он быстро увидел, что Гермиона сидит на стуле целая и невредимая, рядом Драко, а Артур стоит на коленях перед ней.

— Гермиона, с тобой все в порядке?

Ни у одного человека в комнате не нашлось слов, чтобы объяснить, что только что произошло, и потрясение, отразившееся на их лицах, заставило Гарри отчаянно требовать ответов.

Запинающимся голосом Артур рассказал о событиях и о том, что, по его мнению, произошло, в то время как Гермиона по-прежнему оставалась неподвижной и не реагировала. Он показал Гарри два списка, и на лице Гарри отразился ужас понимания.

— Ты должен был присматривать за ней, Артур! — воскликнул Гарри, поднимая Гермиону и заключая в объятия.

Она подчинилась без сопротивления.

— Мне жаль, Гарри, — повторял Артур, и на его лице застыла маска скорби. — Мне очень жаль. Я понятия не имел. Мы найдем способ это исправить.

— Ты должен были присматривать за ней! — повторил Гарри, указывая палочкой на группу, и подтолкнул Гермиону к двери, как будто собирался увести ее. — Особенно после того, что было в прошлый раз! Ты должен был быть более внимательным!

Слезы застилали ему глаза. Более спокойным голосом он обратился к ведьме, которую держал в своих объятиях.

— Гермиона, дорогая, я собираюсь отвезти тебя в больницу Святого Мунго. Все в порядке, ты не обязана выходить за него замуж, если не хочешь. Я позабочусь об этом.

Когда он скрылся за углом, никто не потрудился сказать ему, что она уже замужем. Связующий ритуал был завершен.

Драко посмотрел на пергамент в своих руках. У него были остатки двух списков, и он с растущим ужасом осознал, что вместе — и по отдельности — они представляли всю полноту его жены.

Вокзал Кингс-Кросс был заполнен беспокойными родителями, которые приехали пораньше, чтобы встретить своих детей. Драко знал, что Поттеры и Уизли заметили его, и хотя с годами их отношения стали намного дружелюбнее — по необходимости, — он никогда не чувствовал себя комфортно рядом с ними, особенно в семейных ситуациях.

Гермиона, конечно, никогда приходила на Кингс-Кросс с ним. В магическом сообществе ходили слухи, что она ведет замкнутый образ жизни, с неодобрением относится к своей славе героини войны и старается не попадаться на глаза общественности. Дети понимали это, поскольку всю свою жизнь боролись со странной болезнью своей матери.

С одной стороны, она была невероятно умна и могла мгновенно выдать полезную информацию. Она также была невероятно искусна в выполнении любого дела, которое ей поручали, и выполняла его без вопросов, когда ее просили Малфои. С другой стороны, ей было трудно поддерживать непринужденную беседу, и она часто казалась незаинтересованной во всем, что не имело отношения к ее детям.

Драко потратил немало времени, пытаясь придумать, как обойти ее послушание, когда дети были еще недостаточно взрослыми, чтобы понимать, что их мать готова выполнить буквально любой их каприз, и они, сами того не ведая, были склонны отдавать возмутительные приказы.

Он старался не думать о том, что его жена ждет его дома, если, конечно, ожидание — это действительно то, что она делает. Она сидела. И она все еще будет сидеть, когда он вернется домой с детьми, так что, возможно, это действительно можно назвать ожиданием.

Рождение детей было довольно сложной ситуацией. Не из-за самой беременности, конечно. Гермиона безропотно принимала все свои зелья, ходила на все приемы к врачу, ела именно то, что ей было сказано, и в точности следовала всем инструкциям.

Нет, трудность заключалась в том, чтобы она забеременела. Драко был потрясен, поняв, что его жена больше похожа на незнакомку со знакомым лицом. Он никогда не думал, что будет скучать по язвительному характеру Грейнджер, но у женщины с ее волосами и телом не было ее глаз. Эти глаза были нежными, но пустыми, и от этого у него внутри все переворачивалось. В течение нескольких месяцев он не мог заставить себя консумировать брак. Он изводил себя, пытаясь найти контрзаклинание, тратил галеоны, нанимая всех специалистов, которых мог найти в этой области.

Каждый прожитый месяц изматывал и его, и Поттера, который не покладая рук пытался выяснить, что Гермиона с собой сделала. После первых двух месяцев Поттер смягчился и позволил Гермионе остаться в поместье. Как жена Драко, она принадлежала этому месту, и когда стало ясно, что Малфои не представляют для нее никакой опасности, это казалось единственно разумным приспособить девушку к условиям ее постоянного проживания.

Люциус ничем не мог помочь. Он не понимал, из-за чего весь сыр-бор. Насколько он мог судить, грязнокровка наконец-то узнала свое место, и он подумал, что это было особенно удачно, потому как семья Малфоев могла пользоваться ее именем и репутацией, и не была обременена ее сложным характером.