Учитель. Назад в СССР 3 (СИ) - Буров Дмитрий - Страница 10

Вот, спрашивается, какого лешего приспичило снимать меня с урока? Прекрасно мог провести урок и зайти к директору на перемене. «Ну да Ленин с ними, — ухмыльнулся про себя. — Нам-то какое дело, что там в головах у начальников?»

— Минуй нас больше всех печалей… — пробормотал я негромко вслух.

— И барский гнев, и барская любовь, — закончил вместо меня женский голос. — Цитата неточная, поэтому только «хорошо», никак не «отлично». Но есть шанс повысить отметку, назвав имя автора бессмертных строк.

Я обернулся и увидел Тамару Игнатьевну.

— Так Грибоедов, Тамара Григорьевна, «Горе от ума», — поддержал я игру. — И снова здравствуйте, а вы почему не на уроке? — вырвалось у меня без перехода. — Прошу прощения, — извинился за резкость вопроса.

Прозвучало грубовато, словно я пытаюсь контролировать русичку, или вовсе с претензией.

— Да вот… вызвали, — улыбнулась Звягинцева.

— Куда?

— К директору. А вы что же не на уроке, Егор Александрович?

— Так вот… оставили после линейки… за плохое поведение, наверное, — пошутил я, и полюбопытствовал. — А вас-то за что? Сценарий мы сочиняли, нам и получать на орехи.

— Кто его знает, Егор Александрович. Может, режиссура не понравилась, или за артистичность поругают, — усмехнулась Звягинцева.

— А знаете, что, Тамара Игнатьевна! — таинственным шепотом начал я.

— Что? — русичка невольно понизила голос.

— А плюньте вы на этих проверяющих и прочих-разных с силосной башни. Если бы не вы, линейка не получилась бы так замечательной. Не знаю, как Ниночка… Нина Валентиновна, я бы точно не сумел так подобрать актеров, да еще и отрепетировать настолько качественно. Многократное повторение — не мой конек. Без вас мы бы точно провалились! Поэтому позвольте пожать вашу руку, и от лица коллектива и себя лично сказать огромное спасибо!

— Ну что вы, Егор Александрович, — я с удивлением наблюдал, как щеки русички окрасились легким румянцем смущения — Когда сценарий хорош, тут и репетировать в радость. Где вы научились так сочинять? Вам на сценарном самое место. Почему педагогика? — Звягинцева крепко пожала мою ладонь. — Неужто сценарному искусству учат нынче в столичных институтах.

— Нет, не учат, — улыбнулся я, пропустив мимо ушей вопрос о выборе профессии. — Самородок, наверное. Но это не точно, — пошутил над собой.

— А знаете что, Егор Александрович? — лукаво улыбнувшись в ответ, заявила Звягинцева.

— Что? — я чуть напрягся, но подвоха не ожидал.

— Нравитесь вы мне, товарищ Зверев, — русичка неожиданно мне подмигнула.

Честно, я растерялся и не знал. Как реагировать на такое заявление.

За время работы бок о бок успел немного узнать русичку. Женщиной она оказалась строгой, но справедливой. И поругать, и похвалить, и шутку пошутить. А ведь при первом знакомстве на педсовете мне показалось, что царица Тамара станет ярым противником всех моих идей.

Самое главное, несмотря на кажущуюся суровость и неприступность, детвора Тамара Игнатьевну едва ли не боготворила. Мои десятиклассницы с тихим восторгом в поведали мне о том, как проходят уроки литературы у Тамары Игнатьевны. Честно, до сих пор пребывал в немом восхищении.

Без технических возможностей, которые в моем времени есть даже в захудалых сельских школах самых отдалённых районов. Звягинцева умудрялась из каждого урока устраивать практически мини-спектакли. Ученики не просто читали вслух по очереди. Ребята готовили сценки, разыгрывали в лицах отрывки, читали по ролям, придумывали и разгадывали шарады.

Звягинцева умудрялась из ничего прививать ученикам безоглядную любовь к чтению в целом, к классике и слову в общем. Нет, не так, к Слову. Учительница литературы учила ребят тому, как важно думать, иметь свое мнение, уметь его донести до собеседника с достоинством.

К тому же, Тамара Игнатьевна выписывала многочисленные литературные журналы, устраивала о школьниками совместные чтения и обсуждения. Раз в четверть проводила что-то вроде виртуальных экскурсий без привычного мне, доступного в прошлом интернета.

Русичка… черт… у меня теперь и язык-то не поворачивается называть Звягинцеву этим слегка пошловатым, пренебрежительным словечком. Так вот, учитель русского языка и литературы — большая любительница музеев и выставок — привозила из своих путешествий в отпуске многочисленные наборы открыток, репродукции, сувениры.

Затем своими руками с помощью подопечных оформляла своеобразные стенды-лектории, и устраивала для ребят экскурсии, не выходя из школы в далеком селе Жеребцово Новосибирской области.

Экскурсоводом выступала сама Звягинцева или подготовленные ученики. Школьники гуляли по залам по московских и питерских музеев, слушали увлекательные истории, участвовали в занимательных викторинах. Увлеченная литературой и историей, великолепная рассказчица Тамара Игнатьевна увлекала детвору, показывая в ярких красках понятным способом всю глубину не только литературного наследия, но и в целом богатейшей истории великой страны.

При этом Звягинцева умело балансировала на тонкой грани между прошлым и настоящим, погружала ребят в царскую эпоху, старательно обходила острые исторические углы, опираясь на известные факты, придерживаясь линии партии, но без фанатизма. При этом педагог виртуозно не заступала за линию. За ту самую невидимую черту, за которой маячило суровое око большого брата, которое всегда и за всеми наблюдает, как известно.

— Вот тут не понял, Тамара Игнатьевна, — осторожно заметил я.

— Что же не понятного в моей симпатии к вам, Егор Александрович? — с лёгкой иронией в голосе уточнила царица Тамара. — Нравитесь вы мне, дорогой товарищ Зверев. Вырастет из вас крепкий хороший профессионал, — усмехнулась Тамара Игнатьевна. — Безусловно, мы с вами сработаемся, — Звягинцева открыто улыбнулась и повернулась в сторону лестницы, откуда послышались голоса.

Но я-таки успел заметить в глазах Тамары Игнатьевны веселых чертенят, и выдохнул. Роман с дамой бальзаковского возраста точно не входил в мои планы. Вот ведь… русичка, почти напугала.

— Знаете что, Тамара Игнатьевна, — начал я точно с такой же интонацией.

— Что? — Звягинцева вновь переключила внимание на меня.

— Мы не просто сработаемся, — уверенным тоном объявил я. — Мы с вами организуем театральный кружок в школе. По обоюдному согласию и любви. Как вам такая идея?

Взрослая солидная женщина пыталась удержать серьезное лицо, но молодая задорная внутренняя девочка не выдержала и рассмеялась, легко и звонко.

— Сработаемся, Тамара Игнатьевна, — с улыбкой кивнул я.

Ответить учительница не успела, в этот в коридоре показались завуч с директором и гостьей. Вскоре торица поравнялась с нами. Шпынько одарила нас сердитым взглядом, но промолчала.

— Прошу, — Свиридов пригласил всех в свой кабинет.

Не успели мы рассесться по предложенным местам, раздался робкий стук в дверь Через секунду в проеме появилась голова Ниночки. Девушка, стараясь не выглядеть испуганно, робко поинтересовалась:

— Можно, Юрий Ильич?

— Входите, товарищ Кудрявцева, — вместо директора ответила Шпынько. — Только вас и ждем.

— Присаживайтесь Нина Валентиновна, — мягко добавил Свиридов.

Ниночка вздрогнула, торопливо просочилась в кабинет, прикрыла двери и как-то бочком уселась на последний свободный стул.

— Думаю представлять Аделаиду Артуровну не нужно.

Все дружно заверили директора, что совершенно нет никакой необходимости заново озвучивать регалии дамы из роно. — Тогда передаю вам слово, уважаемая Аделаида Артуровна, — с вежливой улыбкой произнёс Свиридов.

Гостья важно кивнула, обвела нас всех строгим невозмутимым взглядом и начала разбор полетов.

— Товарищи, — товарищ Григорян сделала паузу, посмотрела на каждого, задержалась на мне, нахмурилась и продолжила. — Товарищи! Как вы знаете, в этом году наша страна будет отмечать знаменательную дату. Наиважнейшую дату, не побоюсь этого слова. Юбилей Великой Октябрьской Социалистической революции. Пятьдесят лет. Полувековой юбилей!