Кровавая ассамблея (СИ) - Иванников Николай Павлович - Страница 7

Но как только карета его светлости выехала за кованые ворота усадьбы, раджа Мукержи лег на расстеленный прямо на мраморном полу восточный ковер, закусил в зубах деревянную палочку и закрыл глаза. Четверо слуг в алых чалмах крепко-накрепко прижали его руки и ноги к полу, и тогда раджа начал биться в конвульсиях. Глазные яблоки выпучились, так и лезли из орбит, из-под зажатой в зубах деревянной палочки стекала слюна, смешанная с кровью.

Раджа хрипел и рвался, но слуги прижимали его к полу, не давая подняться. А когда он задрал голову, до хруста в шее, одна из служанок поставила ему босую ножку на лоб и с силой придавила к ковру.

Все это длилось несколько минут. Потом напор раджи спал, он перестал вырываться из сдерживающих его рук и ног. Искусанная окровавленная палочка выпала из его рта, и в то же мгновение раджа преобразился.

Теперь на ковре лежал не огромный красавец Матхай Мукержи, темнокожий, темноволосый и кареглазый, а невысокий толстячок лет пятидесяти, со светлыми волосами и голубыми глазами, страшно вытаращенными в высокий потолок.

Это был князь Обресков Илья Сергеевич, собственной персоной. Еще несколько минут он бессильно лежал на полу, пуская слюни, словно младенец во сне. Но потом понемногу пришел в себя, взгляд его прояснился, бледные щеки порозовели, и он сел на ковре, утирая с подбородка слюни и брезгливо глядя на свои обмоченные штаны.

Слуги помогли ему подняться на ноги и поднесли чарку вина. Осушив ее до дна, князь широко ухмыльнулся.

— Ну вот я и вернулся, ваша светлость, — сказал он. — Академия продолжит обучение, хотите вы того или нет. Но теперь это будет не в ваших интересах, дорогой князь!

Обо всем этом я вспоминал, пока мы с Фальцем спускались с холма к маленькой речушке, тихо журчащей под высоким берегом. Эта была та сама речка, через которую я перебирался, когда бежал в деревню к Фальцу, только в этом месте она была еще уже. И не речка даже, а так, ручей.

Фальц задерживаться на берегу не стал — так прямо и прыгнул прямо в воду, подняв тучу брызг. Глубина здесь была небольшой, едва ли до колена. Нисколько не задумываясь, я поступил точно так же, как и старый чародей. Вода оказалась очень холодной, почти ледяной. Так и обожгла мгновенно онемевшие ноги. Но пару мгновений спустя я уже был на противоположном берегу и побежал следом за Фальцем, который оказался весьма резвым для полуторавекового старика.

Впереди, на расстоянии в треть версты, темнела иззубренная лесная полоса. Звезды над ней редкими искорками просвечивали сквозь прорехи в пелене облаков. Несколько минут спустя мы выбежали на укатанную дорогу, кривой серой полоской идущую вдоль опушки. Здесь Фальц на некоторое время остановился и принялся озираться, близоруко щурясь.

— Ничего не вижу… — сообщил он сквозь зубы. — Темнота, хоть глаз выколи.

Вдруг он замер, вытянулся и неподвижно уставился в сторону леса. В глазах его я заметил желтые всполохи, которые полностью закрывали собой все их содержимое. Не было видно в них ни светлого ободка белков, ни кляксы радужки, ни черного пятнышка зрачков — ничего, кроме колыхающихся языков желтого пламени.

Я знал, что это означает, но вживую видел подобное впервые. «Ночное зрение», оно же «глаз грайи». Говорят, те, кто им владеет, одинаково хорошо видят что ясным днем, что в кромешной тьме ночи, и к тому же способны приближать удаленные предметы, как это делает зрительная труба у моряков. И еще говорят, что его тяжело удерживать слишком долго, к тому же после этого у некоторых страшно болит голова, поэтому использовать его рекомендуют лишь кратковременно. Не то есть риск и вовсе остаться без зрения.

Фальц пялился в сторону леса не больше минуты. Потом пламя в его глазах потухло, и он сразу расслабился, плечи его облегченно опустились.

— Терпеть не могу делать это, — сообщил он, до скрипа растирая глазные яблоки. — Уже лет десять не использовал «глаз грайи». И еще бы столько же обошелся, если бы не возникла такая необходимость… Тропа нынче откроется вон там… — он указал рукой во тьму куда-то вправо. — Поле там истончилось до нитей, заклинание способно его легко разорвать. Но следует поторопиться — оно почему-то слишком быстро мигрирует. Должно быть в Запределье происходят какие-то процессы, способные влиять на поле нашего пространства…

Я еще не полноценный маг, всего лишь аспирант магистра Амосова, углубленно изучающий магию Синей Линии. И пусть звучит это на первый взгляд достаточно нежно, и даже как-то женственно, но на самом деле чародей, целиком познавший силу Синей Линии, получает статус магистра и способен на многое. Он может даже противостоять тьме, что наползает порой из самых мрачных закоулков Запределья.

Мировая магия не ограничивается одной лишь Синей Линией. Она особо развита в пределах Российской империи и ряда других государств. Но есть еще магия Желтой Линии, Красной Линии, Фиолетовой… Это зависит от того, в какую сторону отклоняется линия спектра объектов магического поля. При этом магия Синей Линии будет неустойчиво работать на территориях, где преобладает желтый спектр, или красный, или какой-то иной, отличный от синего.

Например, в Сагаре, где имеется явное преобладание красного спектра, магия Синей Линии будет бессильна.

Этот закон справедлив и в обратном действии. Ни одна магия, отличная от Синей, не сможет быть предсказуемой и стабильной на территории синей линии спектра. А потому и сагарские маги не смогут разгуляться на просторах России-матушки. Порой это весьма полезно для государственной безопасности.

Да и в районах Приграничья, где соседствуют магии разных цветов спектра, они обе ведут себя крайне неустойчиво. Даже магистры не могут уверенно использовать свои способности вне территории родного спектра. Это чревато большими проблемами. А при неудачном стечении обстоятельств даже может стоить жизни.

И это я говорю о магистрах. Мне же, начинающему магу Синей Линии, чтобы подняться до подобного уровня, придется пройти весь цикл обучения и сдать несколько весьма непростых экзаменов. Впрочем, пока что я не сдал и первого…

Пару минут мы шли по дороге быстрым шагом. Сначала пробовали бежать, но Фальц быстро выдохся. Все-таки стоит делать скидку на возраст, не мальчик чай уже. А потом он вдруг и подавно остановился, схватив меня за рукав.

— Вы устали, Фальц? Может обопретесь на мою руку?

— Тш-ш-ш! — зашипел на меня старый чародей, прижав к губам палец.

Прислушался. Потом неожиданно рухнул на колени и прижался ухом к земле.

— Что случилось? — спросил я громким шепотом. — Вы что-то услышали?

— Тш-ш-ш! — снова зашипел Фальц с раздражением.

Я поторопился поднять руки и отступить.

— Лошади… — прошептал Фальц. — Пока еще далеко, но они приближаются…

— Гвардейцы? — резко спросил я.

— С большой вероятностью. Они возвращаются. Подозреваю, что ваш «молчаливый кустодий» перед тем как замолчать навеки послал сигнал о своем уничтожении. Некоторые заклинания способны это делать.

— Это плохо, — заметил я.

— Это хуже, чем вам кажется, аспирант! Впрочем, печать была совсем небольшой, такие неспособны точно указывать свое расположение, лишь направление… Я открою для вас «тропу» и сразу вернусь.

Мне стало как-то тревожно. Если гвардейцам вдруг станет известно, что все это время Фальц просто водил их за нос, они могут в запале изрубить его в капусту. Ну или во что там еще можно изрубить старого чародея…

— Послушайте, Фальц… Может будет разумнее, если вы отправитесь вместе со мной в Петербург? Я уверен, что магистры смогут вам найти подходящее место для дальнейшей службы.

Фальц поднялся с земли, сначала отряхнул колени, затем принялся отряхивать ладони. Подумав немного, помотал головой:

— Мое внезапное исчезновение может вызвать ненужные подозрения. А так вряд ли кто-то заподозрит старика в том, что он напал на гонца и забрал у него письмо.