Кровавая ассамблея (СИ) - Иванников Николай Павлович - Страница 14

Но я остановил кинувшегося было вверх по лестнице дворецкого.

— Не извольте беспокоиться, Петр Андреевич! У крыльца меня ждет экипаж, я хотел бы немедленно отправиться к себе домой.

Магистр тяжело хлопнул меня по спине.

— Вот отужинаешь и отправишься!

Я даже покачнулся от удара.

— Это никак невозможно. Дело в том, что в экипаже меня дожидаются.

Магистр Амосов непонимающе оттопырил губу.

— Что значит «дожидаются»? Кто дожидается?

Я неопределенно повел плечом.

— Неудобно говорить, Петр Андреевич, но… это барышня!

Сдвинутые брови магистра выгнулись дугой и поползли наверх. Одна щека дрогнула и потянула за собой за краешек поджатые губы, изобразив на лице кривую улыбку. И тут магистр зашелся в оглушительном хохоте. Заухал, как филин в ночи, затрясся всем телом, и даже вода из стакана, который он все еще сжимал в руке, выплеснулась на пол. Совсем по-свойски потрепал меня по щеке.

— Уф, повеселил ты меня, Алешка, повеселил! Только что голову свою дубовую едва не потерял, и сразу туда же — по барышням! Вот молодость! Что творит, сучий сын…

Продолжая смеяться, он махнул Кирьяну рукой, отменяя тем самым свой приказ. И кивнул на выход.

— Ладно, иди уже! Заждалась тебя, поди, барышня твоя…

Я коротко поклонился, развернулся на каблуках и быстро направился к дверям. Но у самого выхода остановился и вновь повернулся к магистру.

— А как быть с Немым Заклинанием, Петр Андреевич?

Амосов моментально перестал улыбаться. Покачал головой.

— Свое дело ты уже сделал, Алешка… Теперь я сам этим займусь. Коль возникнет необходимость в твоих услугах, тебе дадут знать. Если нужно будет отправляться в Сагар — значит, отправишься в Сагар… А пока, покойной ночи, аспирант. Если, конечно, барышня тебе позволит…

Дожидаясь моего возвращения, Катерина задремала, ровно как и извозчик. Даже лошади, кажись, и те заснули, так что весь мой экипаж стоял в ночи, словно на него наложили сонное заклятье.

Но стоило мне запрыгнуть в повозку, как все сразу зашевелились. Катерина сдвинулась на сидении, освобождая мне место, а извозчик недолго думая приложился к бутылке.

— Поезжай вперед, — приказал я, усаживаясь поудобнее. — Я скажу куда надобно.

— Как изволите, барин…

И лошади, легко стронув повозку с места, зацокали копытами по булыжнику. С сонным видом Катерина закрутила головой по сторонам.

— Всю жизнь живу в Питере, но мест этих совсем не узнаю, — проговорила она негромко. — Все как-то незнакомо.

— Возможно, вы никогда прежде не бывали в этих местах, — предположил я. — Вы так и не вспомнили, где проживаете, сударыня?

Катерина с каким-то странным лицом помотала головой. Помолчав, поинтересовалась:

— Сумароков, ты уже покончил со своими делами?

— Да, на сегодня покончил.

— И куда мы теперь направляемся?

— Если у вас не появилось других пожеланий, то сейчас мы едем ко мне домой. Не волнуйтесь, у меня хороший дом, я могу выделить вам отдельную комнату.

— Ты живешь один?

Не совсем понимая, что она имеет в виду, я набычился:

— Как изволите понимать ваши слова?

— Прямо! Ну там — жена, дети…

— Нет, обзавестись семьей пока не имел удовольствия. Это у крестьян, сударыня, с таким делом все просто: чуть в плечах раздался — так сразу и берешь в жены девку из соседнего дома, плодиться и размножаться. А дворянину сперва службу государю отслужить надобно, а потом уже и о личном думать.

— Справедливо, — согласилась Катерина. — А тебе уже сколько лет, Сумароков?

— Двадцать четыре осенью исполнится.

Мой ответ, показалось, Катерину несколько удивил.

— Двадцать четыре? Я думала побольше! Мне тоже двадцать четыре в ноябре.

Тут уж удивляться пришла моя очередь. Возможно у меня даже челюсть слегка отвисла. А что глаза выпучились — так это совершенно точно.

— Быть того не может! Двадцать четыре! Честно признаться, сударыня, я полагал, что вам не больше восемнадцати!

Катерина заулыбалась, махнула на меня рукой.

— Ой, да брось ты! Скажешь тоже!

— Истинный крест… — я торопливо перекрестился. И тут мне прямо в голову ударило: — Сударыня, так может у вас и муж имеется⁈ Может вы просто все позабыли?

Катерина неожиданно рассмеялась. Пихнула меня в плечо своим плечиком.

— Может у меня память и отшибло, — заявила она, — но я точно помню, что мужа у меня нет. Так что не бойся, Алешка, не прибежит он к тебе посреди ночи и не вызовет на дуэль.

Я немного смутился.

— Да я и не боюсь… А что касаемо дуэлей, сударыня, так я в них всегда немалую ловкость проявлял.

— О как! — Она немного отстранилась от меня, но лишь для того, чтобы посмотреть со стороны с каким-то новым выражением лица. Но ничего неприятного для себя я в этом не заметил. Мне показалось даже, что в глазах у нее появился живой интерес. — Тебе доводилось принимать участие в дуэлях?

— Доводилось.

— На шпагах или на пистолетах?

— Дуэли положено проводить на шпагах, сударыня, ибо только она способна в полной мере защитить честь дворянина. Однако, я слышал, в последнее время все больше входят в моду дуэли на пистолетах, но самому мне в подобном не доводилось принимать участие. Выстрел — это всего лишь воля случая. А хороший удар шпагой — это всегда твой собственный нрав и крепость руки!

— Бред какой… — со смехом отозвалась Катерина. — Если хочешь знать, дуэль не имеет никакого отношения к установлению справедливости. В драке на шпагах побеждает тот, кто лучше фехтует, а в дуэли на пистолетах — тот, кто лучше стреляет. Только лишь и всего.

Самое интересное, что в ее словах была доля истины. Я и сам неоднократно приходил к подобному выводу в своих размышлениях о дуэли. Зачастую на них гибнут те, кто был точно прав в своих претензиях, а победу торжествуют всякого рода подлецы и негодяи. Случается, конечно, и наоборот, но это только подтверждает тот факт, что любая дуэль — это не более, чем соревнование фехтовальных навыков.

Но дело тут вовсе не в том, кто кому пустит кровь. Дело в самой возможности защитить свою честь, не прибегая к судам и не подыскивая для того доказательств. Это способ привлечь внимание света к своей проблеме, а уж он сам расставит свои предпочтения в этом вопросе…

Но вслух я ответил коротко:

— Возможно вы и правы, сударыня.

Катерина фыркнула:

— Возможно! Мы оба знаем, кто из нас прав… Нет, я, конечно, поддерживаю возможность собственноручного наказания всяких там негодяев, но я против убийства.

— Иными словами, вы сторонник дуэлей, но противник смертельного исхода на них? — уточнил я.

— Именно!

— Что ж, не стану с вами спорить…

Я и в самом деле не хотел спорить на этот счет. Не далее, как две недели тому назад Ванька Ботов, друг мой сердечный, вызвал на дуэль Мишку Гогенфельзена, который мне не менее дорог. Все упрашивали их решить вопрос миром, потому что и вопрос-то там был — тьфу, плевый! Просто за картами зашел у них спор, нужны ли были государству российскому такие гонения на чародеев, какие учинил его светлость князь Черкасский с дозволения на то государя нашего императора, или же только вред от этого вышел.

Ох и спорили они, ох и кричали друг на друга, да так, что никто их угомонить не смог. А Ванька тогда схватил перчатку и бросил ее прямо Гогенфельзену в харю. «Коль уж вы такой непонятливый, сударь, — говорит, — так я вам объясню свою точку зрения другим способом!»

А Гогенфельзен выпрямился, уронив стул, бросил карты на стол и холодно ответил: «Хорошо, сударь. Назначьте место и время, и там я вам покажу, кто из нас был прав, а кто просто крикливый болван!»

Я очень надеялся, что на следующий день страсти поутихнут, что дуэлянты наши в конце концов обнимутся, и мы все вместе отправимся пить шампанское за счет Ваньки Ботова. Но вопреки ожиданиям, мириться они не стали. Гордость им, видите ли, не позволила! И Гогенфельзен нанизал Ваньку нашего Ботова на шпагу, как куропатку, на первом же выпаде. Попал меж ребер под ключицей. Чуть ниже — и точнехонько в сердце угодил бы.